Все что мы звали личным,
что копили, греша,
время, считая лишним,
как прибой с голыша,
стачивает - то лаской,
то посредством резца...

С той дурной карусели,
что воспел Гесиод,
сходят не там где сели,
но где ночь застает.
Сколько глаза не колешь
тьмой - расчетом благим
повторимо всего лишь
слово: словом другим

Пора бы снова:
остаток плоти терракоте
подвергнунуть, сини
исколотой Буанаротти
и Борромини

Она читает зимой Евангелие
Она мечтает о вешнем ангеле
Она порой рыдает в опере,
Когда ей слезы глаза отропили
Душой ребенок, а телом - женщина
Демимонденка и лесофея

ts/2x(R)=0

Стояло долгое лето, теплое и ясное
лето 160 года. Благодаря обильным весенним дождям зазеленени равнины близ
Аббеная, пыль больше не висела в воздухе, и он казался необычайно прозрачным; днем солнце приятно грело,
а по ночам небо было потрясающе звездным.
Когда всходила луна, можно было отчетливо увидеть на ней границы
континентов, порой скрывавшихся под
плотной массой облаков, которых всегда
было немало над Уррасом.

Спасибо, Парки, Провиденье,
ты, друг-издатель,
за перечисленные деньги.
Сего податель,
векам грядущим в назиданье
пьет чоколотта
кон панна в центре мирозданья
и циферблата

С холма, где говорил октавой
порой иною
Тасс, созерцаю величавый
вид. Предо мною -
не купола, не черепица
со Св. Отцами:
то мир вскормившая волчица
спит вверх ссосцами!

И в логове ее я - дома!
Мой рот оскален
от радости: ему знакома
судьба развалин

Усталый раб - из той породы,
что зрим все чаще, -
под занавес хлебнул свободы.
Она послаще
любви, привязанности, веры
(креста, овала),
поскольку и до нашей эры
существовала

Сорвись все звезды с небосвода,
исчезни местность,
все ж не оставлена свобода,
чья дочь - словесность.
Она, пока есть в горле влага,
не без приюта.
Скрипи, перо. Черней бумага.
Лети, минута