Был точно такой же теплый ноябрь, темнело точно так же рано, и к полуночи темнота успевала, казалось, впитаться в камень. Фонари почти не горели, а свет оконных проемов предназначался только лишь для того, чтобы едва-едва освещать нам путь. Только бы не потерять дорогу. Только бы не нарушить таинственность.

Было время, от которого сейчас ничего уже не осталось. Кроме того, что я еще помню.

На мне щегольский по нашим представлениям камуфляж - чешский дубок и ботинки-крокодилы, а на голове - полевая фуражка: синий берет я из скромности на улицу не надевал. На правом рукаве - летучая мышь, в кулаке зажат весь белый свет, так несомненно мне принадлежащий, а под левую руку - Светка.
Мне 19 лет, на дворе 1998 год, я курсант первого курса военного училища. Чего я не помню - это что я вообще делал в городе. Не помню - потому что тогда не задумывался: мелочи.

Я провожаю Светку домой, и дорога наша дальняя: от театра "Глобус" до МЖК, если двигаться по Никитина и далее по Гусинобродскому шоссе. Немыслимо, сейчас бы впору поежиться от такой сверхзадачи, а тогда мы просто шли, ни о чем не подозревая. Выбора мы не имели: в ту эпоху люди еще не изобрели деньги, которыми можно оплатить такси. Все что у нас было - это полпачки сигарет, и я сейчас не сумею описать, как много для нас тогдашних эти сигареты значили. Священнодействием было остановиться, повернуться туда где посветлее, извлечь из кармана, наклониться, вытащить одну и выдать девченке.
Сейчас потеряны все секреты.

Мы непрерывно о чем-то говорили, мне жаль что я не могу вспомнить - о чем именно. Молчать мы не могли. Люди совсем недавно научились молчать, гуляя вместе.

Машины почти не проезжали мимо, и это сейчас Гусинобродское шоссе так оживлено и застроено - в то время оно название вполне оправдывало - пролегало посреди дикой местности. Давно перекатило за полночь. Сотовых не существовало. Фонари горели через один.
Современного человека никакая нужда не сунет в подобную обстановку.
Но я был курсантом факультета разведки, а Светке было спокойно благодаря тому что справа шел я.
Нам ничего не угрожало.

На перекрестке Гусинобродское шоссе-Волочаевская перешли направо под тем местом, где сейчас эстакада. Решили срезать - свернули с дороги в высокую сухую траву, и на месте, где сейчас комплекс "Континент", провалились в низину. Там было прохладнее: кончики пальцев пощипывало.

Почти пришли. Я знал, что Светка живет с семьей сестры, но сейчас все конечно уже спят.
Присели на скамейку во дворе. Светка, помнится, что-то говорила о бывшем друге, с которым в это время суток можно было на цыпочках прошмыгнуть в Светкину комнату. Я, конечно, в ответ заделикатничал, легонько замахал руками: дескать ах, ну ведь можно же меня не посвещать в подробности..
Потом я благодушно улыбнулся, кивнул и сказал: пока! Светка посмотрела на меня озадаченно, потом тоже сказала мне: пока-пока!..
Теперь я улыбаюсь, вспоминая: прошло лет десять, прежде чем я ее понял.

А тогда я повернулся, поправил капюшон бушлата и двинулся в обратный путь.
Горящие через один фонари на Никитина - к тому времени погасли все.
Обочина дороги пылила: я видел это даже в темноте.

Сейчас Дубль-Гис мне показывает более оптимальный маршрут.
Здравый смысл мне подсказывает маршрут еще красивее. Куда бы я ни пошел, направление было неверным.
Я шел не туда уже два года. И мне предстояло истратить впустую еще; через год я должен был уйти из училища и загреметь в переплет, а потом снова не туда, опять напрасно, зря, неправильно.
Знай я тогда, что теперь знаю - не сумел бы ступить ни шагу; от тяжести полного понимания КАК ПРАВИЛЬНО, меня бы тут же пригнуло к земле.

Но я не знал и шел как ни в чем ни бывало, и меня не смущала ни пыль, ни мрак, ни немыслимое расстояние, ни последняя сигарета в пачке.

Я ничего не знал тогда.
Кроме того что белый свет - все еще зажат у меня в руке.

От моих шагов - приводилась во вращение планета.