Сидели бездумно в Le Gateau, лениво щурились, кофе попивали, каблуки официанток как-то нездешне похрустывали; и над вывеской, с черной таблички смотрел на Тверскую грустно Станиславский наш дорогой Константин Сергеевич.
По дороге к общаге - розовый дом с подпалинами - окна выбиты, решетки погнуты, балконы пусты. Его сносить скоро будут, наверно. А пока иду я, бездумная и летняя не по погоде, мимо, с тремя розами, смотрю в окна - на обои чужие, на люстры разбитые, на брошенные кухонные полки, старые газовые плиты, на книжки смотрю, по полу раскиданные, на полувыломанные двери из комнаты в комнату; в каждую по отдельности квартиру и во все вместе, разом - и невероятное ощущение. Будто прокатилась война целая, страшная - и только один этот дом пострадал, люди бежали или погибли, а город остальной - не заметил. Или даже без войны - все равно уютно и ужасно грустно, все эти жизни.

Все ведь делаю, лишь бы не читать Соколова к зачету. "Между собакой и волком" роман, значит, это время сумерек - время между собакой и волком; но тошнит уже от Соколова, столько букв за один вечер, надоело, надоело, надоело.
[432x432]