которую я таки допереводила. Держи. Комментарии мои.

Угасающее пламя



Автор – Vasiliki.



Предупреждение: Если вы не очень хорошо знаете текст "Речей Финрода и Андрет" Дж.Р.Р.Толкина, на котором основан этот фанфик, я настоятельно рекомендую не читать и фанфика, поскольку вы, во-первых, не поймете его, а во-вторых, будет испорчен драматический эффект оригинала[1].



В какой-то момент, после долгой и полной боли ночи, ей удалось сесть на кровати. Она не знала, сколько часов просидела так, тяжело дыша. Она была слишком стара и слаба. Но пламя звало ее, и желание увидеть светлое лицо давало ей сил подняться с ложа боли и встать перед очагом. Огонь уже утихал, но еще давал ее уму пищу для мечтаний о прошлом, - прошлом, которого не было и никогда не будет во всём Эа, до конца времен.



Языки огня поднялись выше – будто в засуху, и ей показалось, что он вскинул голову, внезапно рассмеявшись, и его длинные золотые волосы разлетелись вокруг лица, светлого лица, светлейшего во всей Арде для нее – потому что он был ею любим, отчаянно любим, ее эльфийский князь, ее Ярое Пламя...



А теперь она умирала – старая и одинокая[2].



Она сидела на рассохшемся стуле[3], простирая скрюченные руки к огню. Огонь всегда звал ее. И она думала, что не худшей смертью будет умереть в его объятиях – объятиях, которых никогда не было в жизни. Она была больна и стара, одинока и лишена эстель – до сих пор и всегда лишена ее. Когда они встретились впервые, и руки их соприкоснулись в этой тьме, в этом была вся надежда на то, чтобы жить и любить... и умереть. Самым дорогим, самым страшным, самым горьким утром, на высоких холмах Дортонион, когда лучи восходящего солнца омывали ее – юную, смелую, стремительную, с длинными волосами, летящими вдоль стройного тела, - она думала, что всё возможно, даже бросить вызов смерти, потому что перед ней трепетал его яркий огонь, когда они шли по мягкому ковру сосновых игл, и она уже чувствовала себя бессмертной. И в сумерках, когда стояли они на коленях у серебряных вод озера Айлуин, чистого как кристальное зеркало, он смотрел на отражение ее прекрасного лица, светившегося невысказанным счастьем. Звезда вплелась в ее длинные черные волосы, и серые глаза светились почти как Сильмариль[4].



Потом он повернул прочь. Он остался – и ушел, и никогда больше не приходил к ней. Он повернул прочь, и она лишилась всей веры в одночасье, и плакала, и хотела узнать, могли ли Люди в самом деле не умирать от горя, как не умирали эльфы[5], - потому что сердце ее было разбито, а душа окутана тьмой. Но ей было еще не время уйти – а потому она жила, и стала – Саэлинд, одной из Мудрых своего народа. Она жила, не выходя замуж, и каждое утро видела в зеркале свое нецелованное лицо.



Теперь же – пришло ее время, и она должна была уйти так же, как прожила жизнь – одинокой и брошенной. Никогда не обретала она веры, нигде не нашла надежды.



Она с трудом поднялась и шагнула к очагу, к угасающему огню, который всё еще звал ее, шепча: "Андрет, Андрет!.." – к нему, к ее Ярому Пламени, делавшему ей знак рукой, зовущему, обещающему любовь за Кругами Мира. Улыбка его была ярче света солнца, и она склонилась к огню, простирая свои костлявые руки, которые больше не были увядшими, а были – мягкими и лилейно-белыми, как в дни ее юности. Но когда дыхание вновь перехватило острой болью, она почувствовала соприкосновение пальцев (в этой тьме, вечно в этой тьме... до скончания мира!..), услышала – позади, не впереди себя, его мелодичный голос, громко зовущий ее по имени. Повернувшись, она увидела, что дверь ее широко открыта и любимый стоит в проеме – белое пламя в бесконечной ночи[6].



Она шагнула в сторону от огня, но рукав ее платья попал туда, и она вскрикнула от нестерпимой боли[7]. В следующий миг он, перейдя всю комнату двумя шагами, оказался около нее и голыми руками погасил пламя. Потом он взял ее за руки, держа прямо, и она склонилась в его объятия[8]. Слезы застили ей глаза, голос дрожал в лихорадочном шепоте:



"Я думала, ты мертв[9]! Я видела твое лицо в огне и искала тебя. Я думала, что ты больше никогда не придешь, потому что ты, как должно Эльдар, предпочтешь светлую память обо мне мудрости этого... этого горького Наказания Людей[10]".



Она плакала от счастья, от того, что чувствовала его сильные юные руки, обнимающие ее хрупкое тело, от того, что чувствовала щекой биение его живого сердца[11].



"Ах, мудрая леди!" – горько сказал он[12]. "Мудрое сердце – так прозвали тебя, и верно ты догадалась, что Айканаро, возлюбленный твой, мертв. Он пал в битве со Злом, и я пришел принести тебе эту печальную весть, потому что Враг теперь наступает на нас[13]".



Ее душа едва не рассталась с телом в этот миг – от этих слов и от этого голоса: теперь она узнала его, хотя не слышала много лет. Она подняла глаза, и сквозь пелену слёз увидела светлое – и такое ненавистное в этот момент[14]! – лицо Финрода Эденниля[15], друга Людей и ее мучителя[16]. Вскрикнув от боли, она рванулась прочь, спотыкаясь, и упала бы, не поймай он ее. Она ударила его в грудь со всей оставшейся у нее силой, хотя для Финрода ее удары были не более сильны, чем удары крыльев пойманной птицы, и кричала, чтоб он оставил ее, ушел, дал ей умереть в скорби...[17]



С горечью и ненавистью она воскликнула: "О, почему же ты пришел в час моей смерти, чтоб нанести последний удар? Зачем не оставил мне возможности найти его в языках пламени, но сделал так, чтоб я умерла дважды?"[18]



Но сердце Финрода оставалось благородным даже в миг отчаяния.



"Нет, мудрая леди, не говори так", - сказал он. "Ты очень стара, и для тебя было бы лучше получить Дар Единого на своем мирном ложе, нежели сгореть в муках[19]. И еще – мой брат просил кое-что передать тебе".



При этих словах Андрет успокоилась[20], но всё еще не поднимала взгляда.



"Аэгнор, Айканаро, Ярое пламя, просил меня сказать тебе, что он любит тебя, и что никогда с тех пор, как впервые увидел тебя, он не проклял своей светлой памяти о тебе - среди сосен Дортонион, и потом – у озера Айлуин. Напротив, он видел надежду в этой памяти – как свет во тьме. И он просил тебя полагаться лишь на эстель, на веру в Единого, в то, что в конце Арды, когда станут ясны судьбы эльфов и людей, великое счастье снизойдет на оба народа – и на вас двоих в том числе[21]. Милая аданэт, не думай о смерти, как о вечной неизбежности, но считай ее временным состоянием на пути твоего народа к Арде Возрожденной!"[22]



Женщина на его руках молчала. Потом она попыталась вырваться из его рук, но он не позволял, крепко держа ее[23].



"Я хочу только сесть на кровать, Лорд", - сказала она[24].



Он поднял ее, отнес туда, куда она просила, и уложил на чистую свежую простыню[25]. Его ясные глаза были полны жалости; она заметила это и отвернулась.



"Ты же знаешь, что я не желаю никакой жалости", - сказала она, и старческий слабый голос был наполнен гордостью и упорством.



"Я и не предлагаю ее тебе", - ответил Финрод, восхищаясь силой ее духа, не изменявшей ей даже на пороге смерти.



Она долго молчала, а потом молвила:

"Это были не слова твоего брата, и не он просил мне это передать. Не лги мне, Лорд". – Она повернулась и посмотрела прямо в глаза эльфа. - "Я слышала это от тебя много раз прежде, и в его вестях – твои мысли".



"Это передал тебе он", - помолчав, сказал Финрод, - "я ведь делился с любимым братом нашими разговорами, и рассказывал ему о том, как люди воспринимают смерть. Он смотрел на вещи несколько иначе, чем все эльдар. Почти так же, как я. Но, - медленно добавил он, - некоторые слова в самом деле мои, Андрет, самая проницательная аданэт из всех мне знакомых"[26].



Горький смешок сорвался с ее сморщенных губ, и она почувствовала было, что ее душат эти слова, но вскоре ненависть утихла, и даже печаль покинула ее. Руки Финрода были сильными и теплыми, и ее мечты снова возвращались к сильному, яростному огню – к тому, что был братом Короля.[27]



"Смерть…" – начал Финрод.



"Нет!" – остановила она его. "Нет, Лорд! Не говори снова этой старой женщине о том, что ее ожидает Дар, а не наказание Единого[28]. Я устала. Давно уже мой взгляд устремлен в прошлое, а не в настоящее, и я больше вспоминаю ушедшие дни, чем живу."



Ее голос был слабым, ей было трудно говорить. Если бы ее слушал человек, ему пришлось бы сделать усилие, чтоб разобрать слова. Но Финрод Фелагунд был эльда.



Теперь она казалась ему очень усталой и хрупкой – и очень старой[29]. Им овладела жалость и печаль, но он постарался не показывать ей этого. Впрочем, Андрет бы и не заметила, - ее глаза были закрыты.

"Я не знаю, какое будущее ожидает наши народы после Второй Музыки, - сказала она, - если и вправду это будущее не глупая надежда людей. Но тем не менее он отказался от меня в то время, которое было у нас. Он отверг меня, - она открыла глаза, - он отвернулся от меня!" Боль отразилась на ее лице. "Он оставил меня, он не оглянулся; более того - мне нечем стало жить, я осталась в пустой тьме – без него. Будь у меня хоть один день, хоть один час его пламени, я жила бы не с пустым сердцем, я была б самой богатой аданэт в Арде! Увы! Он отказался от меня – он сохранил свою память о лесном Дортонион[30], а я осталась одна, и впереди была только тьма. Пожалуйста, Лорд, - воскликнула она, словно в молитве подняв руки, - не напоминай мне об истине. У меня была самая светлая мечта – до того, как ты пришел, - и в смерти я нашла бы то счастье, которого лишена была в жизни. Но, видно, такая судьба у Андрет – даже счастливой смерти ей не видать!" Она снова закрыла глаза и коснулась его руки. "Прощай. Я благодарю тебя за весть, пусть и горькую, и за его слова, что ты передал мне – утешение в них, но не надежда. А теперь уходи и дай мне умереть в одиночестве – как я и прожила всю жизнь".



Она услышала, как он встал и отошел от постели – и ни звука больше. Тишина поселилась в комнате, и слышно было лишь постоянный треск сгорающих бревен, редкое шипение угасающего огня и ее тяжелое дыхание[31]. Она удивилась, что он ушел без единого слова прощания – но слишком устала, чтоб задумываться об этом. "Таковы эльфийские лорды, уходящие быстро и навсегда"... – прошептала она, открывая затуманенные глаза.



Он был здесь – почти в двух шагах, высокий и светлый – в ее бедном жилище, в одеждах, грязных и разорванных – то был след боя и последующего бегства[32]. Но не было боли на его светлом, совершенном лице... омытом слезами[33]. Он плакал молча, смотря на нее, и слезы катились по его щекам.



"Лорд...", - изумленно прошептала она, - "о брате ли твоем эти слезы, или - обо мне?"



Он всё так же смотрел на нее, и его молчаливые слезы были ответом. Может быть, он оплакивал обоих?



"Лорд", - сказала она снова, неловко и печально, - "не плачь, не скорби о смертной старухе, это не приличествует такому сильному королю эльдар, как ты"[34].



Он глубоко вдохнул, чтоб сдержать свои чувства. Подошел к ней. "Вот последнее, что хотел передать тебе мой брат. Теперь я уйду, поскольку Враг подходит ближе"[35]. С этими словами он склонился и поцеловал ее в лоб.



Словно погребальный костер горел в ней, выжигая ее дочиста. Спокойствие разлилось в ее душе, и казалось, что ее кожа помолодела там, где коснулись ее слезы короля[36]. Запах воспоминаний захватывал ее, и снова она была на высоких холмах Дортонион[37], светлая дева, поющая в солнечном рассвете, смотрящая на него, Аэгнора, Айканаро – солнцу подобного лицом, с ветром в волосах... И она желала бы так и умереть – в этом сне.



А потом она почувствовала ласковое прикосновение к своим губам, и сердце ее чуть было не разорвалось от счастья[38]. Это было настолько реальным, что заставило ее открыть глаза... и снова – золотые волосы Финрода перед глазами[39]. Она подняла свою костлявую руку – и коснулась его влажной от слез кожи, гладкой, как атлас[40].



"Это – уже не то, что просил передать твой брат", - сказала она дрожащим голосом[41].



"Да, он многое просил тебе передать", - ответил он, - "но это – уже от меня". Он посмотрел ей в глаза и положил на свое лицо ее ладонь[42].



Она улыбнулась, и – ах! – показалось, что она стала моложе на много лет, и лицо ее стало светлым, как в дни юности, и глаза светились, как митриль[43], и волосы были больше не седыми, но черными, как вороново крыло, и звезда зажглась на ее челе. "Эденниль, Друг Людей, - так называют тебя, милый Финрод", - сказала она, и голос ее был юным и мелодичным, - "но я назову тебя – Аданэтиль, Друг Смертной Женщины. Прощай! Я ухожу с миром, воистину..." – она мягко рассмеялась. "И кто знает, что ожидает нас всех после конца времен?" Она уронила руки, скрестив их на груди – как сложенные крылья белой птицы.



И она закрыла глаза, позволив отойти своей душе, как позволяют огню угаснуть в камине – и никогда больше не открывались они до конца Арды[44].



А Эльда стоял в пустоте тишины – до самого мига, когда погасли последние угольки[45].

























--------------------------------------------------------------------------------

[1] Эффект от знания Атрабет эффектом, но у уважаемого автора, как я поняла, туго с текстом Сильма. См. далее по тексту.

[2] Там было "old, unmarried, still a maid" – но, имхо, "старая, незамужняя, всё ещё дева" звучит пошло и скабрезно – автор-то это имел в виду, но я себе такого не позволю.

[3] Поднимаем большой тяжелый двуручный дисбелив, опускаем большой тяжелый двуручный дисбелив... Я дико извиняюсь, но нешто в княжеском роде беорингов незамужнюю состарившуюя женщину оного рода оставили умирать в бедности, при рассохшейся мебели? Хмы. Вообще с таким отношением к женщинам своей семьи – это не сюда, это к вастакам. Брилёвским. :(

[4] Имхо, сравнение весьма банальное и дурацкое. Но это имхо.

[5] Красивый оборот, но эльфы как раз могли уйти из жизни вследствие усталости фэа, причиной каковой, имхо, могло быть и горе.

[6] Неизбежные ассоциации из другой сказки... ;)

[7] Хммм, может автор хотел сказать "обожгла руку"?

[8] Чем дальше, тем больше текст напоминает стандартный дешевый любовный рОман. Грр.

[9] С какого бы перепугу? Логичнее для нее думать, напротив, что он-то проживет еще долго. Если бы Аэгнор был убит в бою раньше, чем это произошло по тексту – она бы узнала: он, вообще-то, Лорд этих земель, и о его гибели знал бы весь Дортонион.

[10] Эк завернул-то.

[11] Продолжение рОмана? Нешто нельзя что более оригинальное и менее пошлое сочинить?

[12] Там было "сказал с невыразимым страданием", но моё ламатьявэ опять бунтует.

[13] В огороде конопля, а в Гэлломэ – маки... (с) Ольвен. Пришел принести весть, потому что Враг наступает – логика предивная. Но я только переводчик.

[14] Ну, точно – рОман: только склонилась в объятия, ан не он... естессно, возненавидишь тут. Тьфу!

[15] Да, похоже, в самом деле конопля тут замешана. И маки тоже. Потому что кроме как их воздействием на автора присутствие Финрода в данном месте в данное время ничем не объяснишь. Не добрался он дотуда, уважаемый автор, не-доб-рал-ся... есть такая географическая точка – топи Серех. И еще есть одна редкая малоизвестная книжка профессора Толкина, кою перечитывать надо, буде берешься писать фанфики "с сохранением драматического эффекта оригинала..."

[16] (стук упавшей на клавиатуру челюсти) Мя-а... "Мучитель"... Бедная женщина. ;)

[17] ТЬФУ!!!

[18] О Эру, ну почему мне столь упорно кажется, что Андрет всё-таки в старости сохранила ЗДРАВЫЙ ум? И в "Атрабет" вроде не писано, но вот кажется...

[19] Ах, так вот почему он здесь. Впрочем, существования некой географической точки сие не отменяет.

[20] Тут мое ламатьявэ опять возбухло при буквальном переводе - "вопли прекратились".

[21] От фразы отдает не пойми чем... а, знаю! Проповедями Свидетелей Иеговы! Монфоров на вас не напасешься...

[22] На пути к нирване. :) Нет, это таки не иеговисты. :))

[23] Действительно, мучитель. А я-то думала – лажа. Одно неясно – при чем тут Финрод...

[24] А шаг влево – шаг вправо считается за побег. :)

[25] И почему их не учат логике в этих их школах! (с) Если у вас, дорогой автор, Андрет умирает одинокая и всеми брошенная (не пойми почему), если у нее встать-то сил нет, то хто ж ей белье-то стирает? :)

[26] Охх, ну и высказался.

[27] Когда ж рОман-то закончится...

[28] Воистину, самая проницательная аданэт. :) Похожа на негра, которого достал проповедями белый миссионер. :)

[29] А мгновением ранее он не видел, что она стара и слаба. Это, конечно, придирка, но почему ж их всё-таки логике-то не учат...

[30] Опять придерусь: сказал бы автор что-то вроде "о встречах в лесах Дортонион" – и придраться здесь было б не к чему. А так выходит, что он хранил в воспоминаниях место, где вообще-то жил.

[31] Определился бы: или ни звука, или почти ни звука и чего-то всё-таки слышно.

[32] Ничего не пойму: то ли он ей до того просто глючился, а сейчас пришел, то ли не уходил, а ей глюкнулось, что ушел. А одежды-то таки носят следы боя и бегства. Никак через Топи Серех пробежал милостью авторской по дорожке с указателем "в обход первоисточника" - да и оказался в Дортонион? :-)

[33] Мда, выразился же.

[34] Не стреляйте в переводчика. Так оно там и есть – "не приличествует такому сильному...как ты". Ну прямо "не плачь, Вася, ты же пионер".

[35] Оказывается, тогда не глючился и сейчас не глючится. Эх, где же малая географическая точка и редкая малоизвестная книжка...

[36] Да, прямо-таки реклама какого-нибудь "Лореаля". Тьфу!

[37] Хмы, а что, она всю оставшуюся жизнь не в Дортонион жила?

[38] РОман велик, рОман бесконечен, чтоб его приподняло, да шлёпнуло...

[39] Ну сколько ж можно так шутить над бедной старой женщиной, гррр...

[40] А несколькими строчками выше было, что он уже перестал плакать... (измученно-сдавленно) Ло-ги-ка...

[41] Да, воистину ты мудра, женщина: такие шуточки – это положительно отсебятина. Авторова.

[42] Ох, рОман, как же я от тебя устамши...

[43] Автор задался целью сравнить глаза Андрет со всеми сокровищами Арды? Что ж, сокровища, пожалуй, единственное, что он помнит из первоисточника...

[44] А что, он уже наступил, конец Арды? Хмм...

[45] Единственная фраза, приличная хотя бы литературно. Ура!