Под огромным чёрным зонтом прямо по лужам, не боясь замочить ноги (потому что всё равно замочишь - день дли-инный, а дождь льёт и льёт и останавливаться не собирается) почтительно содрогаясь перед дождевыми червями, переплывающими зеркальный асфальт.

У моего папы тоже был огромный черный зонт-трость - крепкий, с острыми металлическими спицами и металлическим же каркасом, с черной ручкой, изогнутой английской буквой u. И осенними вечерами, когда свет был особенного жёлто-карамельного оттенка, когда на кухне грелась вода в старомодном эмалированном чайнике и пахло чуть подгоревшей шарлоткой и немножко - борщом, я тихонько забиралась под сырой ещё зонт и смотрела на прекрасный домашний мир. Из-под папиного зонта мир действительно казался ещё чуточку лучше, чем если смотреть на него просто так.

Мой зонт не такой большой, металл в нём прикрыт рыжим деревом - на каждой спице аккуратный деревянный колпачок, чёрные его крылья слегка просвечивают, он лёгкий и порой его больше тянет полетать, чем выполнять довольно скучную и нудную работу по защите меня от небесной воды... Сейчас он стоит в коридоре и точно так же сушится, а под ним лежит кошка и смотрит на прекрасный домашний мир. Смотрит как я сижу на кухне с ароматным эрл греем в тонкой фарфоровой чашке с отбитым уголком, смотрит, как в печке поднимается шарлотка - и я уже чувствую, что корочка немного подгорела, смотрит из-под моего сырого зонта и щурит глаза на карамельно-жёлтый свет кухонной лампы.

Папин зонт висит у меня в шкафу. У него поломаны некоторые спицы и ручка соскальзывает со стержня, я не открывала его уже много-много лет. Но он висит в шкафу, я знаю. И когда-нибудь (не скоро ещё) - я открою его, поставлю в коридоре и залезу под него, чтобы снова посмотреть на прекрасный домашний мир...