Наш восьмой А по окончании учебного года разделили. Часть отправили в ПТУ и больше я мало о ком что слышала, а оставшихся согласно традиции того времени загнали на три недели в лагерь - отрабатывать трудовую практику. Распределились по желанию - кто вожатыми, кто помогать на кухню, кто по секторам пол - в огромной столовой. Мужская часть класса прошла свою, но уже военную практику в этом же лагере и до нашествия детей - везуха.

Помню, как мы туда приехали. Долго шли по сырому утреннему лесу, недавно кончился дождь, серое небо зацепилось в елях, хотелось домой и в тепло - джинсовая куртка промокла насквозь, сжав зубы, с тоской думала об общественных сортирах и помывочных, коими предстояло пользоваться. Девчонки шебетали свою маловразумительную лабуду о мальчиках, сумка оттягивала руку, впереди показался железный прутьевый забор. Дошли.

Я никогда не была в лагерях для детей до этого и рассчитывала, что пронесет. Не пронесло. Мама успокаивала - Не переживай, там лес, река, воздух, в конце концов, вас будут отпускать на день, если что, а до станции всего полчаса пешком по лесу. Слабое утешение маленькому мизантропу-одиночке, лучшее окружение для которого - библиотека в вымершем городе. Ну да ладно, посмотрим.  Нас встречали. Полная громкоголосая женщина показала нам наши корпуса, мы распределились и заняли свои кровати влажными вещами.  Практика началась...

Спалось там изумительно. Видимо, из-за воздуха шести-семи часов сна хватало запросто. Кормили на убой, но физическая нагрузка выжигала все напрочь и скоро мы питались на уровне детей - включая второй полдник в 11 вечера. На третий же день проснулась, скрючившись от боли в запястьях - слабенькие сухожилия не выдержали ежедневной физзарядки со шваброй. Выбрала швабру из простых соображений - контакт с пустым помещением всего два с половиной часа в день, два захода. Ни детей, ни взрослых, думай себе, сколько влезет, о чем угодно. Проплакав от боли до рассвета, утром пошла искать бинты, перетянуть разгибающиеся лапы.

Примерно на четвертый день руки попривыкли, мы тоже. Краситься в мутном осколке настенного зеркала стало почти нормальным. Хотя кто нас видел, в том лагере? Разве что овцы.  У овец был Баран.  Лидер. Первый раз получив ощутимый пинок под копчик, я оглянулась, отыскивая обидчика. Обидчика не обнаружилось, мимо проходило лишь стадо овец. Своим ходом, на автопилоте. Как развлекается их мужчина, поняла уже позже, наблюдая со стороны полет очередной жертвы. Со стороны это смешнее, честно ).

Мы проснулись от стука в окна. За ними маячили неясные темные фигуры. Стучали настойчиво и просили открыть дверь, угрожая выламыванием оной в случае несогласия. А дверь, прости господи, держалась на одном единственном хлипком крючке. Конечно, нам его выбили. Хорошо, что по случаю холода спали мы почти все в спортивных костюмах. В комнату ввалилось человек семь аборигенов, акселератов из соседней деревни от 16 до 19 лет. От них ощутимо несло спиртным и похотью, последнюю я за недостатком опыта восприняла тогда как сильное ощущение тревоги и опасности. Хищно осматривая тушки девчонок на кроватях, а в пятнадцать тела уже вполне женские. С ближних кроватей медленно поползли на пол одеяла, стаскиваемые грязными руками с обломанными ногтями. Визг с самого начала стоял такой, что я думала, услышат и в райцентре. Визг, переходящий в крик, и снова - в высокий детско-женский верезг страха и отчаяния.  Корпуса в лагере стояли не так далеко друг от друга, а в 30 метрах от нашего был дом, в котором жила начальница лагеря. К нам не пришла ни одна, извините, собака. Забившись в свою дальнюю, угловую кровать и сжавшись в ком, я почти не могла шевелиться - дрожь ужаса буквально парализовала насквозь.

Когда первый адреналин схлынул и у нас, и у них, возник естесственный вопрос - а что дальше? На прямое насилие, слава богу, они оказались неспособны. Второе - как всегда, среди девчонок нашлись те, кого приколола мысль поваляться в обнимку с парнем. Незнакомым, смердящим и немытым - неважно. Сам факт. Семь парней на 12 девчонок. Когда троих, самых наглых и рослых, считай, не стало - они скрылись под одеялами ерзать по телу соседок всем, чем получится, остальные расслабились, если можно так сказать, и принялись от скуки лазить по тумбочкам и шкафам. Утром выяснилось, что пропало много косметики. Наверное, унесли трофеями своим деревенским зазнобам.  Я до последнего помалкивала в своем темном углу, молясь всем возможным богам, чтобы пронесло, пронесло, о господи... Пока рядом не забилась в истерике на соседней кровати Лена - девочка модельного роста и пуританской скромности, к которой на кровать попытался прилечь один из оставшихся "мачо".  Пришлось проявляться.

- Отстань от неё..

- а ты кто еще? командует тут..пошла нах! - пытаясь сдвинуть бревнышко Ленкиного тела к краю узкой лагерной койки. Ленка уже и кричать не может, тихо стонет от ужаса

- ты слепой? глухой? Не видишь ничего? Отстань от неё, говорю, девчонке плохо уже

- а я что, я её ударил, что ли? Чего ты наезжаешь? Или сама двигайся!! - уже привставая  с кровати по направлению ко мне.

С тоской предвидя ситуацию удара в пах и последующих разборок не в мою пользу, вдруг слышу голос с другой стороны от Ленкиной кровати - Оставь её в покое, иди ко мне.

Тут охуели, извините, все. Потому как голос принадлежал дочери нашей учительницы физики, отличнице, тихоне, которая годом позже стала председателем комсомольского комитета школы. От неё подобного не то что ожидать - вообразить не мог никто из зас. Переваривая сие, мы даже бояться забыли на какое-то время. Парень тем временем встал и послушно потрюхал к пухлой тушке в зеленом спортивном костюме, гостеприимно отодвигающейся к краю кровати. Остальные, робея идти напролом, просто разговаривали и завидовали более наглым приятелям.

К нам так никто и не пришел. Несмотря ни на периодически возобновляющийся крик, ни на открытое хождение вокруг корпуса посторонних светлым летним утром. Агрессоры свалили уже в половине седьмого и приходили еще несколько раз, в разной степени опьянения и наглости, впрочем, с ними просто уходили куда-то в лес наиболее охочие до авантюр барышни и остальные успевали поспать до начала следующего дня. Так страшно мне, кстати, никогда больше не было, даже под дулом автомата в руках наркомана.

Заведующая лагеря в ответ на мой рассказ широко зевнула и ответила, разминая сонную пухлую щеку с рубцом от подушки - аааа, эти..ну дак оне каждый год, подумаешь..мы уже привыкли...