Ага, Вафля. Она же Печенье-в-клеточку, она же Валентина Андреевна, классный руководитель. Семь лет под её непосредственным надзором, прости господи. Ух, меня бы СЕЙЧАС в то время, только, чур, с теперешним мировоззрением и наглостью. Но тогда... невысокая приземистая дама с ротиком-гузкой, пристрастием к оранжевым помадам и непрерывным словоизвержением была повсюду. Наш первый с ней контакт в четвертом классе состоял из часового автопиара - рассказы о её прошлых выпусках, крутизне их неимоверной и какая она талантливая вся из себя их вырОстила. Мы скучали, ёрзая задками по пространству пятого урока, первый в жизни ПЯТЫЙ урок, раньше так долго нас тут не держали, хочется домой или просто отсюда, а эта чужая дама всё говорит и говорит, и нет нам покоя.. на задней парте раздалось слабое посапывание - не выдержав, заснул кто-то из Двоечником. Двоечника будят, выставляют на всеобщее обозрение и всем немножко стыдно и противно, потому что Двоечник - свой и привычный, а тётка - чужая и нудная.
За семь лет она, оказавшись неожиданно моей соседкой по подъезду, несколько раз затаскивала меня к себе в лабораторную по каким-то дурным предлогам, чтобы там уже сказать прямым текстом - "ну мы же с тобой соседи, зашла бы.. рассказала бы, как класс живет, чем дышит..." В первый раз я чуть не обделалась, поняв, что меня склоняют к ябедничеству, потом же пришлось учиться держать удар, кося под круглую дуру, непонимающую, что от неё хотят. Вдобавок ко всему, будучи обвиненной в диссидентстве местного значения, на пятерку по истории надеяться я не могла; мама, спросив прямо, что за странные у меня отношения с сим предметом и получив уклончивые ответы, бухнула в лоб - Вафля? - Угу, буркнула я, не желая продолжать разговор. Дети чувствуют все, им нет необходимости понимать в этом возрасте, они просто чувствуют людей - вот так и мы не любили Вафлю скопом - от пары-тройки умненьких, не любивших её сознательно, до самых отпетых двоечников и раздолбаев, которые не любили просто потому, что не любили. А нехер врать. Детям. И обсуждать их подростковые личные жизни в коридорах школы, наплевав на чуткий детский слух, тоже не надо. В Гумбертовой возне вокруг Лолиты чистоты было больше, чем в пересудах скучающих баб. Он хотя бы любил.
В общем, сдав последний экзамен, я появилась в школе лишь однажды. Аттестат, угу.. Посмеявшись над самой мыслью, что я могла бы прийти на выпускной, взяла у отца Яву и мы с Ишкой подъехали на минутку ко входу школы. Пока он забирал наши с ним аттестаты, я грызла семечки, греясь под июньским солнцем, и рассматривала через огромные окна бывших одноклассников, чинно репетировавших выпускной. Одноклассники косились в ответ, хором повторяли что-то по бумажке и были так далеко-далеко, как в прошлой жизни. А с Ишкой мы расстались в ноябре и виделись с тех пор всего пару раз и случайно.