А знаете, я начну с финала. Его проще всего вспомнить в одуряющем вояжном недельном тумане от смешения стилей, вкусовых ощущений и зрительных галлюцинаций. Я начну с финала,  теперь, с дела всей моей жизни. Я хочу украсть Мону Лизу.

Конечно же, совершенно пошло было отправляться в Лувр смотреть знаменитую тетеньку после нашумевшего Дена Брауна. Совершенно пошло. И мы пошли.

Стеклянная пирамида над входом оказалась не такой уродливой, как мы ожидали, а путь к  сокровищу еще более витиеватый, чем предполагалось. Вообще-то довольно мудро все устроено, потому что для такого впечатлительного товарища, каким оказалась я, все, что успела посмотреть до Джоконды -  то и моё. После осталось одно желание - украсть. ТемноеJ СильноеJ ПугающееJ. На самом деле ощутить контраст, наверное, поможет тот факт, что на Мону Лизу очень похожа моя школьная подружка Наташка Плохая. Фамилия соответствовала характеру девАчки, так что можно себе представить, как мне всегда не нравилась картина с рисованной маслом Наташей Плохой, но только без бровей и с грудью кормилицы. Короче, шла я туда поржать и отметиться. Ушла плача.

А я не могу это объяснить. Да и не нужно. Я торчала возле нее даже и не знаю сколько. И удивление ребенка с широко открытыми глазами сменялось пониманием всего мира и пришедшей огромной всепоглощающей любовью.  И еще знанием, что это невозможно оттолкнуть, отринуть… что это в тебе, просто ты пока не знала. А она знала. Всегда. А ты узнала только сейчас. И страх, что это исчезнет, стоит тебе оторвать взгляд, не позволял  двигаться, а ощущение, что можешь потерять это вновь приобретенное знание, стоит  шелохнуться, сковывало по рукам и ногам. Какие-то рецепторы отмечали различные детали: гортанный смех японской экскурсионной группы, жеманное: «Она смотрит прямо в глаза, прямо в глаза!» русской девицы к французскому ловеласу, дружеский рассказ про то, что, возможно, это лишь 124 кадр серии древних порнографических рисунков… А душа приклеилась к стеклу, за которым находилась уже потемневшая и оттого более загадочная улыбка. Дурман почище каннабиса, друзья. Но как и трава действует на каждого по-разному. Вокруг было много людей, которые подходили, задерживались минут на несколько и уходили смотреть другие итальянские полотна. А для меня больше не существовало других итальянских полотен. И уйти было равнозначно потере чего-то важного. И вариантов никаких. Только остаться, чтобы чувствовать и чтобы хотеть – получать эти два допинга, чтобы жить.