Высокая фигура в коричневом плаще и коричневом цилиндре, упругий язычок огня в фонаре и узкий проход между домами, залуженный и предрассветный. Откуда-то эта картинка взялась, не на пустом же месте...)

Относительно девятого мая впечатления было два: пошедши, как все люди, на салют, догуляли до близлежащей церкви и там, стоя на мостках, с которых люди в мороз в воду спускаются, слушали двух, а то и трёх соловьёв. Салют прошёл как-то боком.

А вот второе впечатление быстро пустило корни в моём не загруженном излишней работой мозгу: в финале "Семнадцати мгновений" говорят о Нюрнбергском процессе. А я, между прочим своими вот этими вот ручками написал двадцать восемь страниц формата А4 на эту тему, широко и полно раскрывая вопросы военных преступлений, процессуальных и дипломатических тонкостей, причин, поводов и последствий. Написал, во-первых, потому, что Интернета тогда не было ещё в нашей квартире, как, впрочем и газа. Во-вторых, потому что кивнув уверенно в ответ на предложение исторички, понятия не имел ни малейшего, о чём идёт речь. А, судя по её тону, должен был. Непорядок.
И я забыл уже давно весь список использованной литературы и свои риторические выверты, поданные под чужой фамилией. Яркий след оставил только мой ораторский зачин.

Выхожу это я, нагнетая обстановку, печатая шаг. Разворачиваюсь "кругом", выставляю вперёд нижнюю конечность и вещаю. Вещаю два эпиграфа, один очень в тему: памятка немецкого солдата, про долженствование отсутствия милосердия и прочего к представителям низших рас. Другой уже не помню. Может, отрывок из дежурной речи какого-нибудь деятеля. И я, значит, вещаю, потом перехожу плавно к художественно оформленному введению, начиная с развеивания праха казнённых и подходя к завязке как обычно, то есть через одно место.
Конечно слушатели, десятый-одиннадцатый класс, уже начали зевать, но я не терял, значить, терпения и продолжал свою палку гнуть. И вот, когда я с расстановкой и толком раскладываю перед аудиторией карты, послужившие причиной того, как и зачем всё произошло, в дверь просовывается девушка с пачкой чего-то сомнительного. Быстро извиняется, рассказывает о своей замечательной турфирме, которая устраивает бизнес-школу и приглашает всех желающих бла-бла-бла. Проспектики-буклетики.
В сложнейшей позиции оказывается докладчик. Наращивать занова мрачность, сопутствующую полной справедливости, просто не успеваю к кульминации. А контраст с такой деловитой и завлекательно щебечущей, путём продолжения с места остановки, мне явно не улыбался. Так я подвисал с минуту. Историчка попросила покороче, я и сжал всё это с облегчением в формулу "наши победили".

А вот ещё, о юношеском максимализме. Я научился это понятие отличать от "взрослого" максимализма (кавычки, ибо возраст не суть важен): заявляя, что вот он будет делать так и только так, потому что так лучше всего, подросток проверяет — насколько можно в эту сторону отклониться. Насколько в другую. Что больше нравится, что оптимально. Как их соотносить, эти "что".
А взрослый максимализм есть предпочтение незолотых краёв золотой середине. Маргинальность, насколько я её понимаю.

В колонках играет - Алиса - Шабаш