Венеция - царство кричащего гламура плата за который - венецианские предместья, которые наводят тоску и постиндустриальный ужас. (я просто первый раз въезжал в венецию днемночью такого не увиидишь)
А дальше насроение было испорчено и венеция выгля\дела так: мозаики на внешней части Сан-марко напоминали бездарные картины внутри казанского вокзала, рестораны дорогие, и самая выразительная еда - палента - кто ходил в детский сад - помните холодную манную кашу в тарелках нерадивых воспитанников (счастливы те, кто быстро съел или размазал кашу - уже гуляют)- главное, что бы не стошнило.
суп с нечищенными новозеландскими ракушками. Все это потребляется, для пущего гламура, под классическую музыку в стиле easy-listening , которую исполняют тапёры из стран восточной европы.
Всюду предвыборная ажитация и зеленые портреты мао-дзе-дуна - выставка известного американского художника пятидесятых - сами итальянцы давно ничего не рисуют.
На гондолах с улыбкой "незнакомки" карамзина, проплывают японцы. хочется надубаситься.
Вспоминаешь "Прогулки по Венеции" (Бродского с Рейном) и повторяшь стишок Дидусенко
Я ныне вспомнил, как во время оно,
поэт, похожий на Тримальхиона, —
короче, рожа не влезала в кадр, —
поскрипывая кожей милицейской,
шагал себе по луже веницейской,
и мне казался худшею из падл.
Беседуя с приятелем. Приятель
был худощав, по-бедному опрятен ,
неговорлив... Читал свои стихи
немного в нос, в пещеры лобных пазух,
и длился звук, а не терялся сразу
(так Окуджаве пели петухи).
И всё их телевиденье снимало:
на площади, в кафешке у канала,
на катере и сызнова — в кафе.
Московская чувырла молодая,
руководила съемками, балдея
от пиетета, словно подшофэ.
И я балдел, на телевизор глядя,
беспомощнее привокзальной бляди:
всё понимал, не сознавая, что.
Мне было жалко: их, себя, Россию...
Всё, как всегда. Когда б меня спросили:
а всё-таки? — ответил бы: за то.
Казалось мне, я умираю снова,
пока вольноотпущенники слова,
один рисуясь, а другой — шутя,
разыгрывали Касторы-Поллуксы
за гонорар, за номер в полулюксе,
за право жить на свете, как дитя...
