Поэты Константин Гадаев, Михаил Кукин и Игорь Федоров (известные как
«коньковская школа» или объединение КуФёГа) читают новые стихи.
Во втором отделении вечера -- просмотр и обсуждение фильма «Форте, пьяно и
по кругу» о жизни современного поэта в России.
Критик Леонид Костюков об авторах:
«Пытаясь найти девиз "коньковской ноты", я набрел на гадаевское "О, если б
мог я, хоть отчасти, \ им передать тот опыт счастья, \ каким живет душа
моя, \ спасаясь от небытия…". Именно так. Мы привыкли к тому, что поэт
делится с нами неврастенией, мизантропией, тягой к смерти. Мы научились
видеть во всем этом смысл и называть это «культурой».… Кукин, Гадаев и
Федоров разрабатывают другую, вполне определенную и немодную область
высказывания. Во-первых, это абсолютный «позитив»… Авторы "коньковской
школы" обладают своеобразным секретом зрения, в результате которого
буквально каждая деталь Божьего мира (вплоть до мелких и примитивных)
становится аргументом в пользу осмысленности целого. Видимо, находя свое
место».
3 марта 2007 года, 19:00.
Центральный дом работников искусств (ЦДРИ), зал «Артерия».
адрес: Москва, ул. Пушечная, д. 9/6 (м. «Кузнецкий мост»).
Николай Филимонов
nfilimonov.ru - издательство современной поэзии

на гноище...

авт.Е.Ч.

прозелитизме. На Рождество. Случилось.В Осташков  приехали меркантильные попы католического толка и... погнали наши городских. Ликвидировали единственный приходской храм. Открыли подворье и теперь Знаменская церковь похожа на торговый центр. О.Георгия сослали в Кувшиново за 80 км от Осташкова, архимандрита Вассиана на пенсию, дело идет к запрету о.Гелоргия(Юрия Гагарина). Пришли молодые, полные обновленчиских идей чудаки, вполне понимающие толк в монетах. Даже имя их не хочется произносить.

А вообще-то я не о том, на днях пришла коричневая курица, кудахтала и ела червяков, а н а утро снесла яйцо.

Живет теперь у меня.

Лед на Селигере раскалывается и затопляется водой.
По зимнику (дорога по льду) - как по огромной луже.
Прилетели серые цапли (кто не видел - это что-то вроде птеродактелей).

Весна!

[275x500]

вышла новая книга стихов:
Александр Страхов  "Пробуждение"
вот три моих любимых

Не для того я жил, не для того сгнию:
Колосьям ржи, усатым и высоким,
Я завещаю плоть, а репею
Отдам души любимейшие соки.

* * *

Повинуясь бычьему мычанью,
Солнце отворяет хлев. Туда
Ветер семицветными бичами
Загоняет тучные стада.
Со стогов, усеявших равнины,
Видно, как хозяйская рука
Ласково оглаживает спины
И румяно-пегие бока,
Треплет шеи цвета сливы спелой
И, целя, ложится на бедро,
На котором только что шипело
Жгучее перуново тавро.

Наш славный мир, погрязший, в грехах , постмодернизме, хождении в причудливых ботинках, смехотворчестве и умствовании сегодня почитает  Алексея человека Божьего. Всех Алешек с именинами (перефразируя и поздравляя Шляпу).

[376x500]

картина Е.Ч.

Венеция - царство кричащего гламура плата за который - венецианские предместья, которые наводят тоску и постиндустриальный ужас. (я просто первый раз въезжал в венецию днемночью такого не увиидишь)

А дальше насроение было испорчено и венеция выгля\дела так: мозаики на внешней части Сан-марко напоминали бездарные картины внутри казанского вокзала, рестораны дорогие, и самая выразительная еда - палента - кто ходил в детский сад - помните холодную манную кашу в тарелках нерадивых воспитанников (счастливы те, кто быстро съел или размазал кашу - уже гуляют)- главное, что бы не стошнило.
суп с нечищенными новозеландскими ракушками. Все это потребляется, для пущего гламура, под классическую музыку в стиле easy-listening , которую исполняют тапёры из стран восточной европы.

Всюду предвыборная ажитация и зеленые портреты мао-дзе-дуна - выставка известного американского художника пятидесятых - сами итальянцы давно ничего не рисуют.

На гондолах с улыбкой "незнакомки" карамзина, проплывают японцы. хочется надубаситься.

Вспоминаешь "Прогулки по Венеции" (Бродского с Рейном) и повторяшь стишок Дидусенко

Я ныне вспомнил, как во время оно,
поэт, похожий на Тримальхиона, —
короче, рожа не влезала в кадр, —
поскрипывая кожей милицейской,
шагал себе по луже веницейской,
и мне казался худшею из падл.
Беседуя с приятелем. Приятель
был худощав, по-бедному опрятен ,
неговорлив... Читал свои стихи
немного в нос, в пещеры лобных пазух,
и длился звук, а не терялся сразу
(так Окуджаве пели петухи).
И всё их телевиденье снимало:
на площади, в кафешке у канала,
на катере и сызнова — в кафе.
Московская чувырла молодая,
руководила съемками, балдея
от пиетета, словно подшофэ.
И я балдел, на телевизор глядя,
беспомощнее привокзальной бляди:
всё понимал, не сознавая, что.
Мне было жалко: их, себя, Россию...
Всё, как всегда. Когда б меня спросили:
а всё-таки? — ответил бы: за то.
Казалось мне, я умираю снова,
пока вольноотпущенники слова,
один рисуясь, а другой — шутя,
разыгрывали Касторы-Поллуксы
за гонорар, за номер в полулюксе,
за право жить на свете, как дитя...

[333x500]

КАК В СКАЗКЕ

В поселке под вечер включают метель,
разводят русалок в алмазных окошках.
Забыв про учебники, бросив портфель,
сидишь на печи с громогласною кошкой.

Сдвигаются с места равнины, луна,
солдаты атьдвакают, голуби бредят,
раскинулись девки и море вина,
совсем ни к селу Фудзияма видна!
А печка все едет, и едет, и едет…

* * *

Наплясался на окнах закат до упаду.
Магазин во дворе уже закрыли.
Кошка жрет большую живую цикаду,
что скребет по асфальту остатком крыльев.

Обхожу стороной этот шум и свалку,
по-японски спокоен, замкнут, воспитан,
говорю цикаде: "Как жалко!"
и кошке: "Приятного аппетита!"

copyright в.казакевич