Первая вылазка в Стамбул
Sadece bir cami.
Озгюр.

И вот, наконец, наступила суббота. Озгюр предложил нам съездить в центр Стамбула, и мы, конечно же, с радостью согласились, потому что впервые выбираться одним в незнакомый город было немного боязно. Но сначала Озгюр собирался посетить книжную ярмарку, открывшуюся как раз неподалеку – рядом с женским общежитием Фатиха, немного не доезжая до того самого Бейкента, который, как выяснилось, был никаким не супермаркетом, а микрорайоном, располагавшимся по другую сторону шоссе Стамбул-Эдирне. Мы тоже поехали на ярмарку, памятуя о том, что Тофик велел нам закупить побольше книг, в первую очередь – толковый словарь турецкого языка, он же словарь ТДК.
По ярмарке мы бродили довольно долго - разглядывали разнообразные обложки, дивились на высокие цены. Был там и Толкиен на турецком, и Гарри Поттер, и Яшар Кемаль с Львом Толстым. В конце концов, нашли мы и словари. Леха, правда, по ошибке вместо толкового словаря чуть было не приобрел англо-турецкий, но кто-то из нас вовремя заметил разницу в цене между словарями, купленными им и мной. А так они были практически одинаковые – здоровенные красные двухтомники, наводящие на грустные размышления о том, сколько же турецких слов мы еще не знаем.
На выходе с ярмарки мы бесплатно набрали еще и целый ворох турецких газет (еще не зная, что уж в газетах этих в общежитии точно не будет недостатка). Гулять по Стамбулу, будучи нагруженными всей этой прессой и тяжеленными томами словарей нам не хотелось, и мы попросили еще одного студента, поехавшего с нами на ярмарку, Селима, завезти их в общежитие и положить в нашу комнату. Селиму явно этого делать не хотелось, но он, тем не менее, согласился. Нагруженный увесистыми пакетами, он перебежал на другую сторону шоссе и залез в подкатившую чакмаклу. Тут Лёха, вдохновившийся этим очередным проявлением гостелюбия, вдруг захотел выразить Озгюру свое восхищение положительными качествами турецкого народа. Но он забыл, как по-турецки будет «честный», и пришлось ему лезть в словарик, который он предусмотрительно взял с собой. Озгюр полюбопытствовал, какое слово он ищет и зачем, а узнав, заявил, что далеко не все турки отличаются честностью. «Мы - студенты и вы тоже студенты. А студент студента никогда не обманет. Но в Турции есть и нечестные люди». Сказал он это с величайшей серьезностью, а потом еще и повторил, чтобы мы прониклись важностью этого заявления.
Тем временем подъехала чакмакла, и мы добрались на ней до метро «Ени Босна». Однако в само метро мы заходить не стали, а, купив в кассе на остановке билеты и подождав немного, сели в большой зеленый автобус, идущий до площади Таксим.
Несмотря на то, что основным видом транспорта, насколько я понял, в Стамбуле являются микроавтобусы («долмуши»), снующие тут и там с деловитым видом, здесь есть и настоящие большие автобусы, останавливающиеся не там, где захочется пассажирам или муаввину, а на специальных остановках. От наших они отличаются тем, что расстояния между остановками у них довольно значительные, и если пропустил нужную, возвращаться пешком приходится иногда по полчаса. Кроме того, некоторые из автобусов – частные, а остальные – муниципальные (с аббревиатурой IETT), и ездят на них по разным билетам. На каждом большом автобусе написана забавная фраза «Çevre dostu yeşil motor» - «Зеленый мотор – друг окружающей среды».
По пути нам то и дело попадались мечети. Мы, привыкшие к тому, что в России культовые здания редки и, раз пережили 20 век, значит, являются, как правило, сооружениями, представляющими большую культурную ценность, всё спрашивали Озгюра: «А это что за мечеть?» На что тот отвечал довольно однообразно: «Просто мечеть». В турецких городах мечетей немногим меньше магазинов. Когда строится новый микрорайон, он в обязательном порядке снабжается парочкой мечетей.
Итак, на автобусе мы доехали до Таксима. Для начала походили вокруг монумента Независимости, разглядывая скульптурные фигуры Ататюрка и представителей восставшего народа, потом сфотографировались на его фоне, а затем Озгюр повел нас куда-то, не очень уточняя сначала, куда. Пока мы шли по улочке, отходящей от Таксима, мной овладело радостное возбуждение. Вот, наконец, я иду по тому самому Стамбулу, о котором столько до этого слышал и читал! Возбуждение требовало выхода, и я достал свою «мыльницу» и сделал прямо на ходу несколько фотографий. В кадр попали куски домов, прохожие и Лёха с Озгюром.
В этом туристическом фотографировании есть, на первый взгляд, нечто забавное. В самом деле, обычному человеку, как правило, и в голову не приходит фотографировать улицы и дома родного города. (Конечно, это относится не ко всем, и я лично знаю людей, которые этим вполне успешно занимаются, но я говорю о человеке среднестатистическом). Однако стоит ему приехать в какой-нибудь другой город, и особенно иностранный, как он тут же хватается за фотоаппарат и начинает с горящими глазами нажимать на кнопку. Эти фотографии в большинстве своем имеют крайне малое отношение к искусству. И вряд ли самодеятельными фотографами движет восхищение местными красотами – красот немало и в родном городе, однако они остаются незапечатленными, да и в любом путеводителе можно найти куда лучше сделанные фотографии местных достопримечательностей. Зачем же туристы изводят пленку? Всё просто – они, зачастую сами этого не осознавая, хотят хоть как-нибудь сохранить свои ощущения. В каждом городе человек ощущает себя по-разному, каждому городу присущ свой дух и настроение, и именно эти неопределенные материи и хочется зафиксировать человеку. А свой город, выходит, фотографировать незачем – его настроение и так всегда разлито в воздухе, которым ты дышишь.
Итак, мы шли по улице, а Озгюр тем временем объяснял, куда именно мы идем. Я, как уже упоминалось, немного отвлекся, но Лёха потом пересказал мне, о чем он говорил. Оказывается, мы направлялись в некую немецкую клинику, где работала сестра Озгюра. Ему надо было зачем-то с ней встретится. Сестра Озгюра работала в довольно своеобразном отделении этой клиники – в отделении искусственного оплодотворения. Причем, как сказал Озгюр, этим делом не случайно занимаются именно в немецкой клинике: для мусульманина мастурбация – грех, так что донорами являются в основном иностранцы.
На входе в клинику нас остановили охранники и попросили убрать фотоаппараты. Выполнив их указания, мы вошли внутрь и сразу же увидели тело, лежащее в коридоре на каталке и укрытое с головой простыней. Из-под простыни торчали только ступни. По всей видимости, тело было трупом. Не задерживаясь, мы пошли по коридору и через некоторое время добрались до отделения, где работала сестра Озгюра. Пока он с ней беседовал, мы скромно сидели в сторонке, разглядывая плакаты с изображением сперматозоидов, яйцеклеток и эмбрионов.
Разговор у них получился недолгим – всего-то минут двадцать, и вот мы снова идем по той же самой стамбульской улице, возвращаясь на Таксим. Дойдя до монумента, мы увидели молодого человека с довольно длинными для турка волосами, который, переходя улицу, жевал булку и одновременно радостно махал нам рукой. Оказалось, что это Абидин, друг Озгюра и тоже студент университета Фатих. Озгюр хотел нас ему показать. Абидин почему-то не стал спрашивать, холодно ли сейчас в Москве, так что знакомство получилось быстрым. Вместе мы направились в сторону улицы Истикляль – своеобразного стамбульского Арбата. Однако прежде чем начать разгуливать по Истиклялю, Озгюр и Абидин завели нас в небольшую закусочную.
Поднявшись на второй этаж по деревянной скрипучей лестнице, мы уселись за столик, и вскоре официант принес нам то, что заказал для нас Озгюр – блюдо под названием искендер. Не знаю, потому ли, что искендер был первым по-настоящему турецким блюдом, которое я попробовал, или по какой другой причине, но именно он стал моей любимой турецкой едой. Искендер представляет собой мелко порезанное жареное мясо, смешанное с рисом, картошкой, овощами и кусочками поджаренного хлеба. Сбоку на тарелку наливается йогурт (турецкий йогурт не похож на тот, к которому мы привыкли, так что сначала я принял его за творог), и этот йогурт необходимо перемешать с прочими ингредиентами. Смешивать мясо с йогуртом показалось мне несколько странным обычаем, но в чужой монастырь со своим уставом ходить не принято, так что я смешал – и не пожалел.
Кроме искендера, мы отведали еще вареных мидий в раковинах – на них нужно было выдавливать сок из разрезанного пополам лимона. Абидин угостил нас кушаньем со смешным названием кокореч, которое оказалось обыкновенным пирожком с рыбой, но очень острым. Запивали мы всё это дело обыкновенной кока-колой.
Поев, мы выбрались на Истикляль и побрели по нему, то и дело останавливаясь, чтобы пофотографировать. Вокруг было полно народу, и, по-моему, в основном это были туристы. Озгюр то и дело хватался за мобильник – всю дорогу он выяснял отношения со своей девушкой, которая обиделась на него за то, что он, вместо того, чтобы приехать к ней, отправился гулять по городу с нами. Так что шли мы медленно, но наконец всё-таки добрались до конца Истикляля, до того места, где под землю уходит знаменитый, построенный еще в османские времена туннель, по которому ходит старинный трамвай. (По самому Истиклялю тоже ходит трамвай совершенно антикварного вида – доходит до конца улицы и отправляется в обратный путь). Мы заглянули в туннель, но на трамвае не прокатились. Нам было суждено сделать это в другой раз. В туннеле Озгюр в очередной раз переговорил со своей девушкой и торжественно заявил нам, что они помирились.
Выйдя из туннеля, мы зашли в расположенный неподалеку музыкальный магазин. Именно там у нас зародилась идея купить саз Женьке в подарок – но, рассудив здраво, мы пришли к выводу, что на Истикляле саз покупать неразумно. В каком-нибудь районе попроще он наверняка мог стоить раза в два дешевле. Выйдя из магазина, мы увидели целую толпу длинноволосых музыкантов, целеустремленно топающую мимо туннеля, таща чехлы с гитарами, виолончелями прочими инструментами. Стамбул – город неожиданных встреч.
После этого мы двинулись в обратный путь, но, не доходя до Таксима, свернули и попали в место, называющееся Çiçek Pasajı – «Цветочный пассаж». Почему-то об этом пассаже у меня воспоминаний не сохранилось, помню только, что Озгюр сказал нам, что это весьма крутое место. В чем заключается его крутизна, я не знаю.
Вообще о дальнейшем пути я помню не так уж много – сказались, видимо, усталость и обилие впечатлений. Мы долго шли по каким-то улицам, а вокруг становилось всё темнее и темнее… Озгюр зашел в салон связи и о чем-то поговорил с продавцами, потрясая своим мобильником… Затем, уже в полной темноте (а с уличным освещением дела в Стамбуле обстоят не лучшим образом), мы неожиданно вышли к Босфору. После узких улочек его широкое спокойное пространство производило завораживающее впечатление.
Мы сели за столик открытого кафе на набережной, в метре от воды, и заказали чаю. Стоил этот чай совсем недешево – в его стоимость, несомненно, входила и плата за вид на Босфор. Но нам было не до этого. Мы видели силуэт храма Святой Софии, черной громадой вырисовывающийся на фоне темного неба, видели ярко освещенную Девичью башню, похожую на брошенную в воду елочную игрушку, дышали морским воздухом… Тут я впервые почувствовал, что нахожусь в одном из тех городов, в которых история достигла такой плотности, что приобрела почти материальные свойства. История здесь – одна из составляющих воздуха вместе с азотом и кислородом. Словами мои тогдашние ощущения описать трудно, разве что воспользоваться затертым образом бегающих по коже мурашек.
Мы сидели на берегу довольно долго, но всё же не так долго, как хотелось бы. Пора было возвращаться в юрту. Часть обратного пути мы проделали на метро, где-то там и распрощались с Абидином. Метро, на котором мы ехали в тот раз, проходящее по северному берегу Золотого Рога - гораздо больше похоже на наше, чем то, на котором нам потом так часто пришлось кататься от Ени Босны до Аксарая. Разве что поезда там ходят гораздо реже. Пока мы ждали поезд, Озгюр преспокойно уселся на пол. Увидев, что мы смотрим на него в некотором недоумении, он спросил:
- У вас в Москве в метро не принято сидеть на полу?
- Нет, - ответил я.
- А целоваться принято? – вопросил Озгюр, проявив определенную осведомленность об обычаях москвичей.
- Принято.
- Ну вот. А по-нашему, в метро пристойнее сидеть на полу, чем целоваться.

В юрту мы приехали уже в десятом часу. Первая вылазка в Стамбул прошла успешно, однако нам еще нужно было зайти в Интернет и поделиться впечатлениями с родными и знакомыми.