Первая вылазка в Стамбул
Sadece bir cami.
Озгюр.

И вот, наконец, наступила суббота. Озгюр предложил нам съездить в центр Стамбула, и мы, конечно же, с радостью согласились, потому что впервые выбираться одним в незнакомый город было немного боязно. Но сначала Озгюр собирался посетить книжную ярмарку, открывшуюся как раз неподалеку – рядом с женским общежитием Фатиха, немного не доезжая до того самого Бейкента, который, как выяснилось, был никаким не супермаркетом, а микрорайоном, располагавшимся по другую сторону шоссе Стамбул-Эдирне. Мы тоже поехали на ярмарку, памятуя о том, что Тофик велел нам закупить побольше книг, в первую очередь – толковый словарь турецкого языка, он же словарь ТДК.
По ярмарке мы бродили довольно долго - разглядывали разнообразные обложки, дивились на высокие цены. Был там и Толкиен на турецком, и Гарри Поттер, и Яшар Кемаль с Львом Толстым. В конце концов, нашли мы и словари. Леха, правда, по ошибке вместо толкового словаря чуть было не приобрел англо-турецкий, но кто-то из нас вовремя заметил разницу в цене между словарями, купленными им и мной. А так они были практически одинаковые – здоровенные красные двухтомники, наводящие на грустные размышления о том, сколько же турецких слов мы еще не знаем.
На выходе с ярмарки мы бесплатно набрали еще и целый ворох турецких газет (еще не зная, что уж в газетах этих в общежитии точно не будет недостатка). Гулять по Стамбулу, будучи нагруженными всей этой прессой и тяжеленными томами словарей нам не хотелось, и мы попросили еще одного студента, поехавшего с нами на ярмарку, Селима, завезти их в общежитие и положить в нашу комнату. Селиму явно этого делать не хотелось, но он, тем не менее, согласился. Нагруженный увесистыми пакетами, он перебежал на другую сторону шоссе и залез в подкатившую чакмаклу. Тут Лёха, вдохновившийся этим очередным проявлением гостелюбия, вдруг захотел выразить Озгюру свое восхищение положительными качествами турецкого народа. Но он забыл, как по-турецки будет «честный», и пришлось ему лезть в словарик, который он предусмотрительно взял с собой. Озгюр полюбопытствовал, какое слово он ищет и зачем, а узнав, заявил, что далеко не все турки отличаются честностью. «Мы - студенты и вы тоже студенты. А студент студента никогда не обманет. Но в Турции есть и нечестные люди». Сказал он это с величайшей серьезностью, а потом еще и повторил, чтобы мы прониклись важностью этого заявления.
Тем временем подъехала чакмакла, и мы добрались на ней до метро «Ени Босна». Однако в само метро мы заходить не стали, а, купив в кассе на остановке билеты и подождав немного, сели в большой зеленый автобус, идущий до площади Таксим.
Несмотря на то, что основным видом транспорта, насколько я понял, в Стамбуле являются микроавтобусы («долмуши»), снующие тут и там с деловитым видом, здесь есть и настоящие большие автобусы, останавливающиеся не там, где захочется пассажирам или муаввину, а на специальных остановках. От наших они отличаются тем, что расстояния между остановками у них довольно значительные, и если пропустил нужную, возвращаться пешком приходится иногда по полчаса. Кроме того, некоторые из автобусов – частные, а остальные – муниципальные (с аббревиатурой IETT), и ездят на них по разным билетам. На каждом большом автобусе написана забавная фраза «Çevre dostu yeşil motor» - «Зеленый мотор – друг окружающей среды».
По пути нам то и дело попадались мечети. Мы, привыкшие к тому, что в России культовые здания редки и, раз пережили 20 век, значит, являются, как правило, сооружениями, представляющими большую культурную ценность, всё спрашивали Озгюра: «А это что за мечеть?» На что тот отвечал довольно однообразно: «Просто мечеть». В турецких городах мечетей немногим меньше магазинов. Когда строится новый микрорайон, он в обязательном порядке снабжается парочкой мечетей.
Итак, на автобусе мы доехали до Таксима. Для начала походили вокруг монумента Независимости, разглядывая скульптурные фигуры Ататюрка и представителей восставшего народа, потом сфотографировались на его фоне, а затем Озгюр повел нас куда-то, не очень уточняя сначала, куда. Пока мы шли по улочке, отходящей от Таксима, мной овладело радостное возбуждение. Вот, наконец, я иду по тому самому Стамбулу, о котором столько до этого слышал и читал! Возбуждение требовало выхода, и я достал свою «мыльницу» и сделал прямо на ходу несколько фотографий. В кадр попали куски домов, прохожие и Лёха с Озгюром.
В этом туристическом фотографировании есть, на первый взгляд, нечто забавное. В самом деле, обычному человеку, как правило, и в голову не приходит фотографировать улицы и дома родного города. (Конечно, это относится не ко всем, и я лично знаю людей, которые этим вполне успешно занимаются, но я говорю о человеке Читать далее...

Глава 3. Начинаем учиться… и заканчиваем

Hayatta en hakiki mürşit ilimdir.
Ататюрк

На следующее утро мы никак не могли заставить себя встать, и в итоге опоздали на завтрак. Но не на сервис! Затолкавшись в него, мы, в компании с неприятно бодрыми турками, поехали в университет.
У нас был запланирован поход на две пары – старой (то есть средневековой) турецкой литературы и турецкого языка. Первая пара была на втором курсе, а вторая – на первом. Найдя нужную аудиторию, мы несмело вошли в нее и уселись подальше от кафедры. (Большинство аудиторий в Фатихе напоминали маленькие кинозалы с рядами кресел, без парт и с кафедрой для преподавателя). Студенты не обращали на нас особого внимания. Знакомых из юрты видно не было. Вскоре вошел щеголеватый лектор (насколько я помню, он заменял того преподавателя, который должен был бы быть) и начал ораторствовать. В прямом смысле слова – выступал он артистично, говорил хорошо поставленным голосом и время от времени позволял себе изящные остроты – о последнем мы могли судить по реакции аудитории, ибо острот этих, увы, не понимали. Нам вообще было сложно следить за лекцией, потому что мы ужасно хотели спать и то и дело отключались, теряя нить рассказа, который и без того был непонятен. Когда пара кончилась, мы, полностью измотанные, выползли из аудитории и пошли есть. Время было далеко не обеденное, но мы же не завтракали.
Потом мы взобрались наверх по лестнице, которая вела от столовой, посидели на скамейке, поглядывая на Мраморное море и греясь на солнышке, и пошли к русской преподавательнице Тамаре. (Не помню, почему мы к ней пошли, видимо, она нас приглашала). Тамара не стала поить нас чаем (а мы уже привыкли, что все нас чем-нибудь поят), но дала нам карточку для таксофона – насовсем, и четыре номера русско-турецкого журнала «Перспектива» – почитать. Журналы я положил в свою сумку. Они были ужасно тяжелыми.
Попрощавшись с Тамарой, мы обнаружили, что время еще есть, и принялись бродить по тропинкам Фатиха. Нашли стол со скамеечками, посидели, опять-таки предаваясь созерцанию Мраморного моря. (Все первые дни этот вид не давал нам покоя. Потом мы к нему немного привыкли, да и погода в ноябре испортилась, так что по большей части море невозможно было рассмотреть).
Потом, нехотя, но влекомые привитым нам в инязе чувством дисциплины, мы побрели на пару турецкого языка. На этой паре мы попали в общество первокурсников, которые проявили к нам больше интереса. Обнаружился и один турок, который жил в юрте. Он сказал нам, что видел нас там, но мы его не вспомнили. А между тем это был ни кто иной, как Биляль Гюнер, с которым нам пришлось потом познакомиться едва ли не ближе, чем со всеми остальными турками, вместе взятыми. (Впрочем, он-то турком, собственно говоря, не был).
Уделил нам внимание и преподаватель. Это был профессор Мехмет Гюмюшкылыч (его фамилия переводится как «серебряный меч»), полненький весельчак с забавной дикцией – вместо «р» он говорил «х». Гюмюшкылыч сразу заметил нас среди студентов (похоже, мы уже встречались с ним в кабинете Джихана) и, позабыв про лекцию, начал знакомить с нами аудиторию. Лёху он вытащил на сцену и предложил присутствующим задавать ему вопросы. Вопросов я не помню, но для того, чтобы ответить на один из них, Лёхе пришлось написать на доске весь русский алфавит. Этим он привел аудиторию в полный восторг.
Таким образом, процесс знакомства с турками занял почти всю пару. В конце, впрочем, Мехмет-бей продиктовал кое-что – про то, на какие категории подразделяются гласные звуки в турецком языке. А когда пара закончилась, он повел нас в свой кабинет (немаловажная деталь фатиховского устройства – похоже, каждый преподаватель имеет там свой собственный кабинет). Конечно же, он захотел нас чем-нибудь угостить и спросил нас, не желаем ли мы сэндвичей. Но это мы потом поняли, что имелся в виду сэндвич, а сначала я услышал это слово как «сандойч», а Леха – как «санди уч». Когда мы поняли, о чем говорит Мехмет-бей, мы, конечно, согласились, и через минуту каждый из нас получил по сэндвичу, размером с хороший турецкий батон (турецкие батоны раза в два меньше наших).
Побеседовав немножко с Гюмюшкылычем, мы двинулись по направлению к юрте – пешком. Конечно, мы помнили, что «здесь никто пешком не ходит», но, во-первых, традиции для того и существуют, чтобы их время от времени нарушать, а во-вторых, нам не хотелось тратить 600 тысяч лир. Это потом мы смирились с дороговизной здешнего транспорта, а поначалу она нас сильно смущала. По дороге мы обнаружили целых три банка, в одном из которых был очень выгодный курс, но доллары-то мы уже поменяли в «Мигросе». Добравшись до юрты, мы прилегли отдохнуть и уснули. Разбудил нас Салих, который заглянул в нашу комнату и сообщил, что пора ужинать. После ужина мы снова заснули – видимо, накопившаяся переписная усталость еще давала о себе знать. Проснувшись Читать далее...

День второй
Vse studenty v obschejitii milye ludi,
tolko ochen bystro govoryat.
(из письма домой)

Утром надо было вставать в начале девятого. Как сказал нам Хюльки (или Фахри), без пятнадцати девять в университет уходил сервис. До этого надо было позавтракать. Но как же не хотелось вставать! (Я сначала думал, что всему виной последствия переписи, но потом пришел к выводу, что это, видимо, какое-то свойство турецкого воздуха – ТАК не хотеть просыпаться по утрам мне еще не доводилось). Так что, выслушав трезвон своих будильников, мы снова было задрыхли, но тут в комнату заглянул Фахри и тихо сказал, что пора завтракать. Пришлось подниматься.
Завтраки в юрте всегда были одинаковыми, так что первый наш завтрак потом повторялся в точности – конечно, если мы на него попадали, что случалось с течением времени все реже и реже.
Чай. Его надо было цедить из какого-то металлического бака – из одного краника лилась заварка, из другого – кипяток. Чай был отвратительный. Его можно было пить только очень горячим. Едва он остывал, от него начинало тошнить. Даже удивительно – в университетской столовке чай был очень хорош, да и вообще – где бы мы в Турции ни пили чай, даже в Буланыке - он ни в какое сравнение не шел с тем пойлом, что студенты пили по утрам в юрте.
Оливки (маслины). Все мы знаем, что такое оливки, все ели их за каким-нибудь праздничным столом. Так вот, в Турции, где завтрак не представляют себе без оливок, они имеют совершенно другой вкус. Не буду изощряться в его описании, скажу лишь, что единожды эти оливки попробовав, больше я их старался не есть. А Лёха ничего, уплетал за милую душу.
Мед. В маленьких таких пластиковых корытцах, сосновый. Сосновый мед… Красиво звучит. Почти как «деревянное облако».
Еще были плавленый сыр, вишневый джем и ореховый крем – тоже в корытцах.
Мы припозднились – народу в столовой почти не было. Тем не менее, мы не очень-то торопились, будучи уверены в том, что сервис уходит без пятнадцати. И вот, позавтракав, вышли мы из столовой, поднялись по лестнице, выбрались на улицу… На улице было пустынно. Ни сервиса, ни студентов… Один Салих в своем неизменном синем комбинезоне. Где же сервис, спросили мы у него. Уехал, ответил Салих. Он без двадцати уезжает. Так мы впервые столкнулись с турецкой приблизительностью. Турки часто говорят что-нибудь с очень уверенным видом, а потом выясняется, что реальность не совсем совпадает с их словами…
Мы призадумались. В институт надо было попасть – сегодня мы должны были наконец-то встретиться с Мустафой Услу, прояснить вопрос с расписанием и питанием… И мы пошли пешком, ведь лир-то у нас по-прежнему не было. Лёха уверял, что запомнил путь – и ведь в самом деле запомнил. Хотя, надо признать, путь был прост – опять вдоль по шоссе, только в другую сторону.
Идти было хорошо. Тепло. Солнце поднималось все выше по ярко-синему небу, и начинало становиться жарко. Я снял свой пиджак (поначалу мне казалось, что в такое солидное заведение ходить подобает исключительно в костюме. Это быстро прошло.) Слева было что-то вроде пустыря, там росли турецкие растения и жили турецкие насекомые. Одно из этих насекомых выскочило на обочину прямо перед нами – большущий кузнечик, раза в четыре больше наших.
Потом мы дошли до приземистого строения, огороженного проволочной сеткой. Надпись на строении извещала: «Гостиница для собак». Собак, впрочем, видно не было. А за собачьей гостиницой начинался солидный оранжевый забор, за которым виднелись симпатичные виллы. Мы шли, шли вдоль этого забора, свернули вслед за ним с шоссе, и наконец увидели перед собой величественную прямоугольную арку, знаменующую собой вход на территорию университета Фатих. Мы преспокойно прошли под этой аркой, и охранники, сидевшие в стеклянной будке, проводили нас ленивыми взглядами. Путь от юрты до Фатиха занял около часа, но мы, в общем-то, не особенно спешили.
Фатих был пустынен – все студенты были на занятиях. Мы решили не торопиться на встречу с Джихан-беем, а сперва немного осмотреться.
Университет больше напоминал дом отдыха, чем учебное заведение – газоны, пальмы, клумбы. На газонах были установлены крутящиеся поливальные фонтанчики. Дорога, ведущая от входа, переходила в аллею, по обе стороны от которой стояли трехэтажные учебные корпуса. Слева открывался красивый вид на Мраморное море и озеро Бююк Чекмедже. (Да что там красивый, великолепный! Конечно, потом мы к нему постепенно привыкли, но в то утро просто не могли отвести глаз.) Лёха, конечно же, не мог смотреть на все это спокойно. Он достал фотоаппарат и начал фотографировать. Когда съемки были завершены, мы решили все-таки пойти к Джихан-бею.
Первая пара кончилась, на аллее появились студенты. Мы уже хотели было войти в блок А, где, как мы помнили, находился кабинет Читать далее...

1. День первый

Şimdi bak: şöyle bir şey…
(турки)

Утром было очень холодно, падали редкие маленькие снежинки. Конец октября – а холод такой, что уши можно отморозить. По крайней мере, так мне показалось, когда я вышел на улицу – было очень рано, ночью я спал три часа, и мир казался мне очень неприятным местечком.
Я улетал в Турцию. На два месяца – не как турист, а на практику. В Стамбул, в университет Фатих, изучать турецкий язык.
У меня не было времени подготовиться к отъезду или даже просто подумать о том, каково мне будет в Турции и чем я там буду заниматься. Дело в том, что целый месяц до отлета я занимался переписью населения, и последний раз я был на переписном участке как раз накануне.
О, перепись населения! Это отдельная песня. Может быть, когда нибудь я еще напишу про эту перепись – про комнатку совета ветеранов, превратившуюся в переписной участок, про властную мадам Квитко, которая под конец уже сама не понимала, чего от нас хочет, про мрачные подъезды сталинского дома, похожие на декорации фильма ужасов (иногда казалось, что из-за угла вот-вот выглянет унылый монстр), про Женьку, поившего нас пивом во дворе, про растерянного Палыча, который не вынес тяжелой серьезности «государственной задачи» и ушел в отставку, про самоотверженную Майю пятнадцати лет от роду, про «Му-Му» и салат с курицей и ананасами, про Лёху, кормившего пирожками нищих старушек в подземном переходе…
Про Лёху-то я, впрочем, уже сейчас напишу. Потому что в Турцию мы поехали вместе.
Накануне Лёха провел на переписном участке гораздо больше времени, чем я. Я-то сбежал после обеда. Собственно, мне нечего стыдиться – свои дела я привел в порядок, по крайней мере те дела, которые я считал важными. А вот переписывать свою записную книжку и заново придумывать для нее всю статистику я не хотел. Во-первых, у меня плохо с математикой, во-вторых, было такое предчувствие, что если я вернусь на участок, я зависну там еще очень надолго. А у меня еще были дела, о которых я здесь писать не буду, тем более что до самого вечера меня преследовали сплошные неудачи. Домой я попал в двенадцатом часу, а Лёха – еще позже. Он не мог так просто уйти с участка, потому что он патологически ответственный человек. Это у него даже на лице написано – недаром декан, едва только взглянув на нас, сразу назначил его старостой.
Так или иначе, оба мы были невыспавшиеся и усталые – причем эта усталость копилась целый месяц и стала почти хронической. Я был словно во сне. Зал аэропорта казался мне огромным аквариумом, воздух покачивался, как вода, и меня несло течением. Очередь на сдачу багажа – очередь на проверку документов – последний взмах рукой провожающим – контроль безопасности – Лёха спрашивает, не повредит ли просветка вещей пленке в его фотоаппарате – автобус – трап – самолет. Взлетели.
До этого я летал на самолете один раз в жизни, и это было очень давно. Тот самолет был очень большой, а этот показался мне подозрительно маленьким. Не буду я описывать полет, скажу лишь, что был очень рад, когда он кончился.
Приземлились. Выбрались наружу.
Я был весьма тепло одет, так что первое, что я почувствовал, выбравшись – здесь тепло. Да что там тепло, жара стоит!
Впервые в жизни я оказался за границей.

Теперь придется рассказать о Тофике, хотя делать это мне очень не хочется. Но без него обойтись никак нельзя – ведь именно он нас отправил в Турцию. Тофик, ……………………………………….(непечатно). Наш любимый преподаватель, ……………………………………………………….. (непечатно). ……………………………………………………………………… ……… ……………………………………………………………………………… Да, что-то рассказ не получается. Так что поверьте мне на слово, вам повезло, если вы не знаете, кто это такой. Но раз уж Тофик отправил нас в Турцию, он решил немного о нас позаботиться. Тофик дал нам ценные указания о том, что делать в Стамбуле и как не терять время зря. Продиктовал список музеев, в которых нужно побывать – с одной стороны. С другой, велел перевести восемь статей. Это была первая Подлость Тофика. (Второй Подлостью Тофика, как мы узнали впоследствии, оказалось то, что он забыл про эти восемь статей. Надо сказать, статьи эти все два месяца висели у нас на шее, как мельничный жернов, и изрядно мешали нам со спокойной совестью ходить по музеям и вообще использовать время с толком). А еще он дал нам две большие сумки, которые мы должны были передать его знакомому, Николаю, который работал в генконсульнстве.
Мы быстро (чуть ли не мгновенно) прошли все таможенные процедуры и оказались в огромном и довольно-таки пустом зале аэропорта. Здесь мы должны были встретится с Николаем возле какого-то «большого видеоэкрана», которого мы не нашли. Впрочем, Николай обнаружил нас сам, когда мы снимали с конвейера свой багаж. Он вывел нас на улицу, и мы увидели турка, который стоял со скучающим видом, держа в руках табличку с Читать далее...

Меня зовут Михаил. По образованию я - переводчик с турецкого и вообще тюрколог. В 2002 году я жил в Турции, учился в университете Фатих. От этого времени осталось много фоток. В свой основной фотоальбом мне их засовывать показалось излишним, вот я и завел этот дневник. Сначала закачаю сюда фотки, относящиеся к той поездке, а потом, может, еще что-нибудь турецкое. Большая часть фотографий сделана моим другом Лёхой Романовым.