Инокиня Иоанна (1898-1988) -- в миру Юлия Николаевна Рейтлингер -- иконописец,  иконный живописец.

 

В 20-е годы в Крыму  Юлия Николаевна подружилась с сестрами Куртен; впоследствии, во Франции, эта дружба переросла в плодотворное сотрудничество.  Екатерина Куртен (Мещерякова, 1895–1977), принявшая тайный постриг еще в Кизил-Таше, в Париже становится соратницей матери Марии (Кузьминой-Караваевой),  в 1938 году основывает новую общину близ Парижа (Казанский скит в Муазене), а после войны в 1946 году становится игуменьей Покровского монастыря в Бюсси. Эти обители украсила своими иконами Ю.Н.Рейтлингер.

С 1921 г. Ю.Н. жила в Праге, где познакомилась с о. Сергием Булгаковым и стала его духовной дочерью. Позднее переехала в Польшу, а затем в Париж (1925), где жила при Свято-Сергиевском подворье. Начала писать иконы, пройдя предварительное обучение у К. Каткова, иконописца старообрядческой традиции. Поиски языка «творческой иконы» сблизили ее с кругом русских религиозных мыслителей: Н. Бердяевым, Б. Вышеславцевым, Г. Федотовым, В. Зеньковским, В. Ильиным и с матерью Марией (Скобцовой). 

В 1932 г. расписывала церковь св. Иоанна Воина в г. Медон (Франция), в 1934 г. писала одноярусный иконостас в храме Покрова Пресвятой Богородицы на ул. Лурмель в Париже. В 1935 г. Ю. Рейтлингер была пострижена митр. Евлогием (Георгиевским) в рясофор и избрала в качестве послушания «свободное творчество».

В 1938 г. создала триптих для храма преп. Сергия Радонежского и св. Албания при богословском колледже в г. Мерфилд, на севере Англии; в 1945-1946 гг. расписывала часовню при доме содружества преп. Сергия и св. Албания в Лондоне. Участница «Лиги православной культуры». Член общества «Икона» в Париже (до 1946 г.).

Основные принципы «иконной живописи» с. Иоанны, выражены ею в дневниковой записи: «В иконе изумительно должна сочетаться правомерная декоративность с внутренним большим содержанием экспрессии. … Мне хочется жизни! »

 В 30-е годы ее творческие задачи разделяет и учится у нее Георгий Круг, ставший впоследствии о. Григорием. В 1946 г., после кончины о. Сергия Булгакова сестра Иоанна переехала в г. Прагу.

В конце 1940-х – начале 1950-х гг. расписывала храмы в Восточной Словакии, выполняла частные заказы на религиозные картины, портреты, пейзажи. В 1955 г. вернулась в Россию. Проживала в Ташкенте. В 1960-х гг. временами приезжала в Москву и в Ленинград. В 1973 г. познакомилась с о. Александром Менем. В последние 15 лет ее жизни он стал ее духовным отцом. Вернулась к иконописи, писала иконы по его заказам.

Интересная деталь: в Париже Юлия Николаевна обучалась в мастерской художника Мориса Дени. В записях о. Сергия Булгакова, относящихся к тому периоду,  появились строки о том, что «Юля  страдает от вольностей с натуры». Дело в том, что она захотела писать одну из первых своих икон — икону оглавного Иоанна Крестителя... с самого о. Сергия. 11/24.X о. Сергий записывает: «Как странно: ей пришло на мысль писать голову Иоанна Предтечи и нужны были конкретные черты моего лица. И она, не понимая, что делает, что это означает, взяла меня косвенно оригиналом для этого!»

А вот записи самой Ю.Н.:

 «Морис Дени принадлежал к той части французской интеллигенции, которая после Первой мировой войны пришла к церкви. Еще в Симферополе, по журналам, мы имели представление как о нем, так и о многих современных французских художниках — интерес был большой. Не очень любили Дени — считали слащавым. Это впечатление еще усилилось — его оформление католических церквей. Но оно — неверно, если знать все его многообразное творчество.

Итак — одно время он стал моим учителем… пребывание в Аteliers d’art sacre дало мне очень много для моего художественного развития. Вместе со своим другом, художником Девалиером, основали они это (в единственном числе, хотя мечтали о множественном) Аteliers — думали восстановить средневековые традиции религиозного искусства. Удалось им это, конечно, в очень малой степени, <главным> образом как противопоставление и противодействие царившему в то время безвкусному и слащавому церковному искусству… рассадником которого были многочисленные коммерческие предприятия на улице St. Sulpis (отсюда и весь этот жанр часто именуют этим именем)…

Пребывание в Аteliers d’art sacre мне дало, как я говорила, художественное развитие, которое и помогло мне увидеть нашу древнюю икону именно как большое искусство, так и следовать ему в этом направлении, и я не без сожаления смотрю на размножившихся в наше время иконописцев без всякой художественной культуры (но и обратное явление, когда эта наша икона превращается в “искусство”, для искусства не менее плачевно).

Сделала я довольно большую вещь на тему «Жатва ангелов» — иллюстрацию евангельской притчи об этом, очень ритмичную, годную почти для фрески в наш православный храм. Для фигур ангелов делала наброски с очень талантливой дочери певца Кедрова -- известный квартет. Мы с ней вместе очень вдохновлялись движениями жнущих ангелов. Дени был доволен, велел лишь переместить в сторону костер из плевел, который я поместила хоть и наверху — но в самой середине картины. «Вот это главное!» — сказал он».

 

18-го сентября с.г. мы с Даниилом предприняли экскурсию на чердак церкви Казанского скита в Муазней. С трепетом и волнением обнаружили мы там, в стопке каких-то фанерок и дощечек, одну большую картину и три эскиза, выполненных сестрой Иоанной. Едва взглянув на картину, я почему-то сразу же подумал:  "Жатва ангелов"... Атрибутировать холст не составило никакого труда, ибо он был подписан.

 

 

И снова обратимся к записям сестры Иоанны: «Всю свою сознательную жизнь мечтала я о “стене”, хотя можно было с уверенностью сказать, что в мою биографию она не поместится...

В Париже я, как-то прослышав, что в некоторых художественных кругах появилось увлечение возродить давно забытую технику фрески, прослушала небольшой курс с практическими занятиями у специалистов этого дела. Но дальше, конечно, дело не пошло... “Стена” оставалась мечтой.

В 30-х годах, во время огромной колониальной выставки в Венсенском парке (впоследствии туда очень удачно был перенесен зоопарк, до того мизерно ютившийся в каких-то задворках, и был прекрасно, по образцу Берлинского, оформлен) появилась в промышленности краска под названием “Stik-B”, претендовавшая без лишних хлопот производить впечатление фрески. Это был, конечно, чистый ersatz, но ввиду его удобства все павильоны на выставке воспользовались этим изобретением. Когда выставка закрылась и павильоны ломали, была полная возможность покупать куски фанеры, покрытые этой живописью, так как по ней можно было снова писать, как по грунту.

Эскизы, найденные нами в Муазне, были написаны на фанерках. Вот они:

1. Изображение Небесных Сил...

 

 

2. Авраам и Исаак. Кульминационный момент, о котором так поэтично писал С.Кьеркегор.

 

3. Пророк Илья

В одной из своих статей Владимир Васильевич Вейдле отметил: «…Зрение, красочное чувство, самая кисть Ю.Н.Рейтлингер воспитаны современной французской живописью. На первый взгляд такое воспитание может показаться не совместимым с иконописными задачами, преданиями, даже темами; на самом же деле именно оно позволило не испугаться этих тем, понять существо этих задач и вернуться к истоку этих преданий».

Ниже мы помещаем скачанную из сети репродукцию одной из работ сестры Иоанны. Она посвящена созданию человека.

"И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою"  (Книга Бытия, 7)

Сестра Иоанна  изобразила, как человека творит Троица

 

Источники:

Выставка работ Юлии Рейтлингер (Буклет Библиотеки-Фонда «Русское Зарубежье»).

Братство Святой Софии: Материалы и документы. 1923-1939 / Сост.Н.А. Струве. М.; Париж: Русский путь; YMCA-PRESS, 2000

Вздорнов Г. И., Залесская З. Е., Лелекова О. В. Общество «Икона» в Париже: В 2 томах. М.; Париж: Прогресс-Традиция, 2002