[200x320]
Совсем недавно открыл для себя поэзию Федерико Гарсия Лорки. Он жил, как принято писать в биографических статьях, в сложное время (интересно, а оно простым бывает?). Он писал стихи и пьесы, активно участвовал в общественной жизни Испании. В 1931 году Лорка и его единомышленники создали театр для народа «Ла Барака», где он был директором, режиссером и автором пьес. 18 июля 1936 года в Испании начинается фашистский мятеж Франко. Жизнь поэта трагически оборвалась 18 августа 1936 года неподалеку от его любимой Гранады. Он был расстрелен франкистами как один из самых опасных для режима людей. Приятно сознавать, что поэты всегда мешали политикам. Но самое безжалостное убийство – это забвение. Тогда, во времена фашистского режима, со стихами Лорки испанцы умирали на баррикадах. Сейчас о нем даже не помнят.

Мне совершенно случайно попался томик его стихов, и я понял, как страшно, когда забвению предается такая удивительная поэзия, как поэзия Лорки. От каждой строки веет сладким запахом спелых плодов и духотой южных ночей, и ты начинаешь слышать музыку, заключенную между поэтических строк…  

Есть в дожде откровенье - потаенная нежность.
И старинная сладость примиренной дремоты,
пробуждается с ним безыскусная песня,
и трепещет душа усыпленной природы.
Это землю лобзают поцелуем лазурным,
первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
и великая кротость разлита в предвечерье.
Дождь - заря для плодов. Он приносит цветы нам,
овевает священным дуновением моря,
вызывает внезапно бытие на погостах,
а в душе сожаленье о немыслимых зорях,
роковое томленье по загубленной жизни,
неотступную думу: "Все напрасно, все поздно!"
Или призрак тревожный невозможного утра
и страдание плоти, где таится угроза.
В этом сером звучанье пробуждается нежность,
небо нашего сердца просияет глубоко,
но надежды невольно обращаются в скорби,
созерцая погибель этих капель на стеклах.
Эти капли - глаза бесконечности - смотрят
в бесконечность родную, в материнское око.

Забвение – это сон души. Это страшно, когда мы, люди, теряем память. Страшно не потому, что мы забываем тех, кто был до нас. Страшно, что мы сами подписываем себе самый суровый приговор – быть преданными забвению навечно. И поэтому нам дана Всевышним память, как лекарство от этой страшной реальности и еще это напоминание о вечности, где нет места забвению.

Когда я мир покину,
с гитарой схороните
мой прах в песках равнины.
Когда я мир покину
среди росистой мяты,
у рощи апельсинной.
Пусть мое сердце станет
флюгаркой на ветру,
когда я мир покину.
Когда умру...