Провел маркером для подписывания болванок по ладони. Наблюдал за тем, как черная полоса отдает атмосфере спиртовые пары, глубоко проникая в эпителий. Иногда события нашей жизни так же въедаются в память. И тяжелый осадок уходит лишь тогда, когда отмирает слой, которому досталось больше всех этой краски событий.

Остается контур. Скелет модели. Четкие формулировки, осознанные первопричины и небольшая ремарка «как бы я поступил сейчас, случись такое снова». Чем-то похоже на краеведческий музей, расположенный в заброшенном городке. В него очень редко заходят посетители, да и то, не просвещения для, а чтоб поставить галочку в списке «здесь был я». А ведь среди экспонатов есть настоящие раритеты. То, чего не встретишь на самых пафосных выставках мира.

Смотритель – старенький, подслеповато щурящийся на свет пятидесятиваттной лампы, дедушка, что-то беззвучно проговаривает губами, закрывая скрипучую входную дверь. Он привык говорить с самим собой. Потому что среди посетителей не было ни одного, кто смог бы понять его хоть на йоту.