АНГЕЛЫ АПОКАЛИПСИСА

Поэма



I

Туман, как снежная пурга, бушует в вареве материй
Из грунта вверх торчат карга да я - осознаю потерю.
Исчезли ангельские лики, быть может, растворившись в мгле,
Не оставляя ни улики, как бог, сидящий на игле,
В стремлении быть вездесущим, а, может, ангелы летят
От ищущих к малоимущим, а я теперь сменил отряд.
И хлопаньем каких-то ставен, несуществующих никак,
Доказываю я, что равен концу без ангелов барак
Но ставен звук я ощущаю, и свист, и скрип, и лязг, и визг.
Реальность звуков обещаю себе, но чувствую я риск.
Я вижу звёзды, звёзды, звёзды, тяжеловесные, как ртуть
По эллипсам несутся гнёзда, и по наклонной льётся муть
А в гнёздах этих эфемерных кричат голодные птенцы.
Длина их шеи безразмерна, они целуют леденцы,
Подвешенные на верёвках приманкой кем-то наверху
Летает божь(и)я коровка – и рыба божь(и)я в уху.

II

Вибрационные числа судьбы, предвосхищённые нам Пифагором,
Определят орбитальной ходьбы мне траекторию. Чувствую вором
Жизни своей я слепого иранца, что в незапамятные времена
Нумерологию для иностранцев расшифровал, и с тех пор племена
Могут узнать свои солнца и луны, знаки дороги и звуки пути
И подбирая счастливые руны, радостно ехать и грустно уйти.
Всё это пахнет какой-то изменой, потенциал осознав и удел,
Я не смогу разломать о колено это полено несделанных дел.
Ангелы были, я видел своими незамутнёнными будто глазами
Может быть, ангелы сплыли во имя чисел и я, задохнувшись азами
Нумерологии и мироздания, врос в эту землю, как дерево, но
Мир отражать продолжает сознание и опускает на самое дно
Всё пережитое, но непонятное, всё, что рефлексии в мозг не поднять
Странное, страшное, лицеприятное, всё, что когда-то пытались замять.
Душу, кишащую дикими тайнами, переполняет звериная суть,
Ангелы снова окажутся крайними, ангелы бьются крылами о грудь.
Небо пульсирует; клочья тумана в диком торнадо вращаются. Я
Будто железная свая, обманом не отдаю эту жизнь за царя.

III

Последний герой был не нашего времени, наши герои ну просто шуты,
Всё колесят как оркестр из Бремена вместе с ослами – рабы пустоты.
Девочка курит, присев на ступеньки, тихо вздыхает, расплакавшись вдруг,
Может быть, ангелов где-то у стенки видела, может быть, просто подруг…
В небе летают воздушные массы, вихри, ракеты, ветра, облака
В этом тумане земля из пластмассы, небо свинцом заросло на века
Делятся люди на два только типа: люди-куплеты и люди-припев,
Первые гонят вторым только липу, ну а вторые влюбляются в блеф.
Первые очень хотят стать вторыми - только вторые умеют любить
И поедать эти чувства сырыми, и, если надо, кого-то убить.
Ты будешь первой и будешь желанной, но будешь очень ты сильно жалеть
Что отдала ты любовь за сметану, ну а куплеты за царскую клеть.
Жалко, уже ты не станешь той девой, что видит ангелов в маленькой луже
Меж бровью правой и бровь(и)ю левой станет морщинка немножечко уже…

IY

Взял чебурек и пломбир и картинку на телефон заказал – и вперёд
Слушать виниловую грампластинку – дескать, пинк флойд никогда умрёт
Эх, иногда я хочу этой жизни – бесперспективной и просто пустой
Ангелы крыльями машут капризно – будто бы я нарушаю устой
Видно, зелёное яблоко новых чувств, впечатлений, эмоций, миров
Не раскусить ни зубами, ни словом – холод прошедшего слишком суров.
Анестезия искусства быть смирным, заледенение тяги вперёд
Мне начинает казаться сатирой то, что пинк флойд никогда не умрёт

Y

Тихо скользя по ступеням широким тапок подошвами и закурив,
Ангел, читая небесные строки, думал, как жизнь превращается в миф.
На подоконнике лестничной клетки остановился и пепел стряхнул
На перекрёстки кроссвордовой сетки мятой газеты – похож на труху
Мусор в жестянке, посыпанный пеплом – пеплом усталости, пеплом тоски
Цивилизации нашей – окрепла ненависть к нам – и разнёс на куски
Мир вековые устои, законы, правила, вечность и Ветхий Завет:
Так из церквей пропадают иконы, а из икон испаряется свет.
Век декаданса, упавший на землю, век поскулил и с упадком подох,
Будто собака - в припадке, приемля Бога, который собакам не Бог.
Век декаданса назвался двадцатым, и, накрошив человеческих тел,
Умер, рассыпавшись старческим матом. Здравствуйте, ангелы, я прилетел.

YI

Славьтесь, крылатые и малодушные, звёздное время для вас настаёт
Мне под венцом было несколько душно, сердце моё до сих пор не поёт
Если бы рядом вас не было, милые, я бы женился на деве земной,
Трапеза ваша не вилкой, а вилами, ну а еда, как обычно, за мной
Каждый архангел всё время страдает, но расставляет десятки преград
Помните, люди, всегда наблюдает самый Большой и божественный Брат
Ангелы есть вездесущие рикши, тихо катают они на спине
Наши грехи, и, к катанью привыкшие, грешники святость прибили к стене
Сны обращаются мутной реальностью, где леденцы на верёвках висят
И, обезумев от парадоксальности, лижет конфеты толпа поросят
В свиньях мы видим свои отражения, но всё равно продолжаем твердить,
Что потерпели не мы поражение - плачущим тоже придётся платить.
Землетрясения и катаклизмы, гиперусталость и давящий стресс
Падали жертвами сюрреализма, что потихоньку замучил прогресс.
Новые войны – безумие мозга, кризис сознания, раны души,
Где восстаёт основная загвоздка – пламя, которое не затушить,
Что называется чувствами или страстью безумной к какому-нибудь
Чуду земному. Шагая к могиле, чудо не может назад повернуть.
Вы апокалипсис тихо несёте, машете крыльями в облачном сне,
Где мы несёмся на автопилоте к нашей последней чудесной весне.

YII

Самоубийство искусства рождаться, перемножаться и заворожить
Не оставляя надежды податься в ангелы или хотя бы дожить,
Не потрясло ни спокойного неба, заледеневшего над головой,
Ни человека, просящего хлеба у человека, который травой
Кормит корову, в глазах у которой каждое утро в назначенный час
Вновь отражаются два помидора, что ей приносит сосед-лоботряс,
Тот, у которого дочка в больнице, где не работает ни телефон,
Ни вентилятор, и вечно не спится в этой больнице мед брату, и он
Бегает часто в ближайший ларёк, где продаёт алкоголь и конфеты
Девушка сердца его, как хорёк скалясь всё время. Тем временем лето
Не настаёт, и разрушится связь: девушка больше не будет хорьком
Чудиться всякому, кто через грязь гонится за близлежащим ларьком,
Больше не будет мед брату не спаться, девушки сердца и сердца совсем
Будто бы не было, не догадаться, раньше работал на благо им всем
Ли телефон, вентилятор, больница здесь ли была и лежала ли тут
Девушка, та, что могла приходиться дочкой, влюблённой в свой соц. институт,
Дочкой как будто бы и лоботряса, а лоботряс, может быть, и любил,
Добрых коров, ну а, может быть, мясо, но уж, конечно, он был очень мил
По отношению к доброй корове, если она у него и жила
Иль у соседа иль брата по крови, ну а корова бывала мила
И принимала, быть может, томаты, иль апельсины, а, может, изюм
С радостной миной двуногому брату, в миг оценив и заботу, и ум.
Был ли хозяин у этой коровы – мы ни за что никогда не поймём.
Мучил ли скот он диетой суровой, пить ли спроваживал на водоём
Может быть, и у него как-то хлеба дети просили, а, может, мужик,
Невозмутимый, как вязкое небо. Где это небо теперь, расскажи?..


YIII

Помню, я ел беляши и не ведал, что беляши могут попросту стать
Самым последним предсмертным обедом, кормящим плоть, и осанку, и стать.
Мы научились раскладывать вещи, сколь неделимы б не были они,
Сны, что когда-то казались нам вещими, очи, в которых погасли огни,
Клякса случайная в письмах поэта, столь неслучайная для Красоты,
Знаки зимы и предвестники лета, признаки факта, что ты – это ты, -
Мы заковали сперва в числовые матрицы и в математики ложь,
Ну а потом в слабости половые, менеджмент, секс, потребительский сквош,
Танец рекламы, глотающей души, тот, что танцуют нам боги ворон,
Бьющие вместо тарелок баклуши, пьющие вместо портвейна бурбон.
В рамки загнав, объяснить мы пытались всё, разложив, что бывало и есть,
Не сознавая, что мы разбивались о потолок, называвшийся – «честь».
Ритмы ментальные мы отбивали, но забывали о рифмах души
В душной столовой мы срок отбывали, нам подавали опять беляши.


IX

Наши ряды, как обычно редеют и выставляют себя на показ.
Кто тут готов умереть за идею? – я за себя говорю, не за нас.
Снова теряюсь: моя экзекуция в том, что дилемму никак не решить.
Вдруг я заметил свою эволюцию: двигаюсь, но не стараюсь спешить.
Я говорил от себя для начала, далее начал за нас и за всех,
И вот теперь я похож на мочало – выжат и призван придумывать смех
Высшим губам, неподвижным доселе, и за себя свою карму нести,
Будто бы печке волшебной – Емелю, чтобы опять эту сказку спасти.
Видится выход один только людям – выйти за грань бытия и себя
И, этот миг никогда не забудем, встретить иное, безумно любя.
Небо искрится, и ангелы вьются, соединяется с небом душа.
Всем наступает одна революция, тихо ползущая к нам не спеша.
Ну а герои придуманных мною стихотворений, и прозы, и лжи
Мрут - тяжело будет новому Ною их отловить от падений во ржи.
Ангелы, может быть, буду вам суженым, выучу курсы чуть выше нуля
Но никогда я не буду тем Лужиным, не защитившим свой пост у руля.
Я, ваши крылья заметив, заранее начал плести паутины словес
И оценил то, что прёт сквозь сознание, на релевантность, на вкус и на вес.
Миссия чёртова невыполнима, невыполнима и воля небес
Ангелы будут естественно с Ним, а мне, как обычно, достанется бес.
Веское слово и вязкое действо – всё, что мы можем ещё предложить,
Вы нам взамен предоставьте судейство, кто и зачем здесь останется жить.


Х

Вижу пародию я на пародию, чувствую фибрами серую слизь
В моде всё тот же культурный Иммодиум, если не хочешь поститься – пасись.
В моде не думать, не чувствовать, в моде Долче, Габбана, Диор, Живанши
Моды и не было вовсе в природе, где актуально спасенье души.
Ангелы, вас рисовали на шляпах, вы превратились в скучающий знак,
Что конкурирует с псом пятилапым, стаей метающих фрукты макак,
Стаей метающих, тихо мечтающих лишь о крыжовнике, стадом людей,
Сплошь недалёких и будто бы знающих, кто в этом мире реальный злодей
Вы говорите, всегда был Уваров, были цензура, и муте, и поп,
Было достаточно много на нарах всяких талантливых очень особ,
Массовый культ, убивавший культуру, массовый гнёт, притуплявший умы,
И в ренессанс применяли микстуру от созидания. Были прямы
И одиноки десятки извилин в странах любых и во все времена
Люди веками наркотик курили, солнце всегда побеждала луна.
Я отвечаю на доводы эти, не отрицая ни грамма из них,
Новые старцы и старые дети в вечной вендетте врываются в стих.
Выслушав тех и других и подробный сделав анализ, почувствовав и
Как-то пытаясь из целого в дробный ранг возвести недостатки любви,
Я говорю, нынче много талантов, проще условия, мягче среда,
Но неявление новых Атлантов нашей культуры, конечно, беда.
Мир не нуждается в новых пророках, стонущих мрачно; нужны бурлаки,
Лямки тянувшие в гуще порока, к новому прущие, сжав кулаки.
Смелость и свежесть зарыты в рутине, взор затуманен, а дух усыплён,
Ну а трагичность всей этой картине мы придаём под закатом времён.
Ведь визуально свобода повсюду, только она ограничит всех нас,
Наши идеи, дела, как Иуда, сущность свою многозначно предаст.
Серая масса коричневой смеси тает на наших сухих языках,
Зло отсыхающих ядами спеси и превращающих мысли во прах.
Нам не хватает полемики, битвы и полнокровности чувственных сфер
Нам остаются тосты и молитвы в мире замера придуманных мер.



XI


Да, апокалипсис – это реальность, столь однородная, что не поймёшь,
Есть ли хоть что-нибудь, маниакальность, против которой никак не попрёшь
Новый Онегин и творчества пламя могут взболтать притупляющий ад,
Ад, не играющий диким цунами, где человек не совсем виноват.
Здесь же вина целиком человечья, мы превратились в болотные мхи
Вечность наносит подобным увечья, смысл не несущие, как петухи
Ранят нещадно друг друга всего лишь ради забавы всевышних существ.
Думай, тому и о том ли ты молишь и состоишь ли из нужных веществ.
Думай, в начале ли ты новой эры иль при закате всех мыслимых эр
Принял ты лестницу той ли карьеры и почему так неистово сер
Мир, похороненный в самоповторе и приукрашенный гнилью цитат,
Что узаконил в небесной конторе по мракобесью один депутат.
Сколько бы тонн ваш порядок не весил, вы поднимаете всё же его
Ну почему же ты, братец, не весел, вот же мечты во плоти – НИЧЕГО.
Нет ни волнений, ни стресса, покоятся и не случаются ваши дела
Бледною плёнкой, однако, покроются и испаряются ваши тела.
За безмятежностью в отблесках счастья вакуум прячется чувств и идей
Здесь безразличны различные масти личностей, карт, символичных людей.
Нудные речи мои затонули в ванночке долгоиграющих вин,
Вылаканных под предлогом «А хули?!» в поисках третьих своих половин.
Выплакать негазированный ужас, взяться руками за клок бытия
Вывернуть эту планету наружу сможет любой, а, быть может, и я
«Плавали, знаем», вы мне говорите, я вам отвечу, идите вы на
Но, к сожалению, не на иврите, это, конечно, не ваша вина.