Все утро донимала меня разговорами о моем красном сарафане, в котором я встречала Новый год. Просила его надеть, потому что оно мне нужно. Я отнекивалась, придумывала отговорки и уходила от разговора. Ребенок решил взять в свои руки материнский внешний вид: подставила стульчик к открытой дверце шкафа и отыскала на вешалке платье, но другое - синее. С большим трудом содрала его с вешалки и заставила меня в него облачиться.
- Одевай, мамочка! Ты поедешь на бал!
- Ну, я на бал, конечно, хочу, но не в этом платье, - согласилась я, но платье надела.
Оказалось, что этого мало, нужно еще танцевать. Аня называет это "титовать".
- Мама кружись!
- Аня, утро, я не буду.
- Мама, титовай! Вот так и вот так! - в красках мне показали танец, годящийся для ведьмы на Лысой горе.
- Ань, я не хочу.
- Ну, ма-амочка, у тебя такой платье красивое и трусы! Танцуй!
Я после этой фразы с диким хохотом рухнула на диван. А ребенок только и повторял, что в таких трусах, как у меня, только и "титовать"!

***
Зашли в Рив гош за верхним покрытием для ногтей. Анька нашла лак и уговорила меня его купить. Ярко-красный. Купили. Пока она спала, я накрасила ногти. После дневного сна она шлепала бесцельно по квартире, как медведь-шатун.
- Смотри-ка, милая, я накрасила ногти тем лаком, что ты мне посоветовала купить, - похвасталась я, подсовывая ей под нос руки.
- О! - ребенок долго и удовлетворенно разглядывал мои ногти, а после паузы, посмотрела на меня из-подлобья, - говори "спасибо".
- Спасибо!
- Пожалуйста, - ворчливо ответила она и пошла искать "свой лак".
На мое робкое:
- Ну, это мой же лак.
Она сурово ответила:
- Мой будет.
И исчезла за поворотом.