[показать]
Суицид – квинтэссенция отношения подавляющего большинства людей к жизни. Это крайняя отметка на негативном отрезке шкалы переживаний, то, с чем может встретиться психотерапия вообще и трансперсональная в частности. На другом позитивном конце шкалы – Любовь, «быть Любовью».
Важно показать, что суть Жизни и Любви – одно, а противоположностью для Любви–Жизни является душевная боль. «Враг жизни – это боль», – пишет Э. Шнейдман. Тогда, с одной стороны – Любовь-Жизнь, с другой – боль-смерть.
На самом деле, боль-смерть – это отсутствие в какой-либо пространственно-временной точке человеческого бытия Любви, это затмение, тень, сумерки суженного сознания. Боль-смерть – участок пути жизни, не освещенный светом Любви.

Тьма, которая «ловит часть сознания в ловушку» (Рам Дасс), капсулирует, обволакивает, закрывает доступ к Любви. Поэтому цель психотерапии (в том числе и трансперсональной) – не просто «вытащить» из подсознания и перепрожить, но по возможности и осветить путь Любовью. Неосвещенные Любовью части разрушают целостность души, поэтому путь холотропного дыхания – путь к целостности.
Человек стал смертен после того, как начал познавать добро и зло, потому что, отвергнув зло, осудив что-то, начал это подавлять, перестав этим жить. Похоже, что наша истинная смерть – в отгороженности от смерти и того, что после жизни: там – видение истины и ничего не осуждающей Любви, здесь, в жизни – небытие огромной части человека, большей части его души. И потому, чтобы обрести целостность, надо пройти через нелегкий процесс приятия всего себя и обретения видения.
К сожалению, не факт, что свобода все разрешит. Неизбежность Апокалипсиса в том, что перегретый пар подавленного уже нельзя спустить без последствий. Вся работа высших сил, все молитвы святых, монахов и просто верующих, вся армия психологов, все милосердие в людях работают на то, чтобы уменьшить «давление» и негативные последствия. Процесс познания добра и зла зашел так далеко, что, как и предсказано, должен пройти через очищающий (болезненный) катарсис Апокалипсиса. И дух насилия произведет то, что он только и может произвести в конечном итоге: он изнасилует, сломает, «победит» себя. Такова суть духа: Любовь рождает только Любовь, насилие же, рождая только насилие, неизбежно ломает и упраздняет себя, производя в этом поражении Любовь. Поэтому Любовь и лишь Любовь вечна. И потому Бог – Любовь.
Некоторые современные авторы (Вилма, М. Лежепеков) противоположностью любви видят страх. Тогда смерть-боль дополняется естественным сопутствующим элементом – страхом, а жизнь в страхе становится «смертной» жизнью. Однако это не только страх смерти, но и страх боли. Душевная боль и суицидные позывы имеют колебательный флуктуационный характер – так боль ощущается особенно остро. На гребне боли страх смерти вытесняется полностью, он просто не попадает в поле зрения суженного сознания, в периоды затишья приходит страх боли. Но главное, где прячется страх – это фрустрация психологических потребностей. Самоубийца упускает из виду другие возможности разрешения конфликта, удовлетворения потребности. Препятствием к удовлетворению является вытеснение потребности и отсутствие поиска путей ее удовлетворения – а причиной этих последних как раз и выступает страх (чаще всего скрытый, забытый).
И еще одна не явная, сопутствующая суициду черта – вина. Человек в подсознании обвиняет себя в том, что у него есть такая потребность, и что он не может справиться с собой. Поэтому ошибкой будет взывание к совести – это усугубляет пресс вины. Чаще гипертрофированная совесть препятствует удовлетворению потребности.
Итак, главные участки, требующие освещения приятием и любовью в психотерапии: боль, страх, вина, подавленные потребности, унижение, отвержение, гнев, закрытость (страх), сужение поля зрения возможностей и действий, «бой» между частями себя, насилие над собой, неверие в себя.

Любовь
Смерти и жизни, состоящей в непрекращающейся борьбе–гнете, противоположна жизнь в смирении (Любовь в смирении – послание к Коринфянам, гл. 13) – в том истинном и глубоком приятии всего. Точнее, смирение – в Любви, ибо любовь выше и объемнее.
Большинству это просто не известно – они не добирались до этого состояния: суженное сознание не пускало их в эту область. Это истинный экстаз полового акта, полное слияние, где два существа (человек с человеком, с природой, с Богом) – едины. Едины в духе Любви, Счастья, всеприятия, в духе, растворяющем все личное (эго) и разделяющее. Потому что этот дух и есть частица Божья в человеке, и это есть самое главное. А остальное временно существующее, личное, обособленное, неполное. Единство же в Боге – в духе Любви – это то состояние, которое было утеряно после грехопадения. Грехопадение создало преграду, поместило в тень, лишило Свободы (права равноправно быть), света Любви.
Мне кажется, у души изначально есть только одна потребность: «… я хочу любить и быть любимым…» (А. Дольский «Звезда»). Неудовлетворение этой (одной! – единой) потребности особенно в периоды формирования, становления, изменений души приводит к душевным ранам.
В дыхание я провожаю участников словами: «С нами наш Бог – Любовь и Свобода». Некоторым, кажется, что совместить эти два состояния очень трудно, но тем больше их радость, когда они в переживании понимают это.
В попытке приблизиться к пониманию некоторых аспектов Любви, можно утверждать, что Любовь видит человека не таким, каков он есть, но таким, каким он станет, и таким своим видением она взращивает человека (душу), приближая его к идеалу. Но на самом деле Любовь видит человека таким, каков он есть. Ибо текущее состояние – временно и преходяще (как недописанная картина), оно не есть человеческая суть, так как преходящее состояние не результат эволюции, но результат диссипации.
Можно возразить, что человеку никогда не добраться до идеала Любви. Да, эти состояния возникают одномоментно и надолго не задерживаются, но важно понять, что Блага Любви – не плата за достижение, но дух всегда без-условный, поэтому то, чего мы недополучаем – следствие всегда только нашей «недоработки». «Недоработка» – это всегда недостаток устремленности к любви. Чтобы чувствовать Любовь и Бога, человек должен вспоминать о них, стремиться к ним, так как, чтобы что-то замечать, надо чаще на это обращать внимание и более ничего. Любовь для человека – это стремление к Любви и к совершенствованию своей любви, а также понимание того, что наилучшим образом это совершенствование может совершить не сам человек, а Любовь. Аналогично и с Богом – со своей стороны для нашего, человеческого счастья, жизни с Ним (в Нем) Он сделал все; лучшее, что можем сделать мы, это направить свое внимание на Него, и предать себя и дело совершенствования своей души в Его руки.

Бог
Если «человек сотворен Богом по образу и подобию своему», то он стоит вровень с Творцом и над богами различных религий и над разными духами! Гордыня, в которой сделано это заявление, присуща разве что дьяволу.
Однако смешно даже сравнивать человека, как лист на ветру, влекомого различными эмоциями и состояниями, без помощи духа неспособного сколь либо значимый отрезок времени удерживать свои намеренья. Человека – робота, запрограммированного поведением родителей, социумом, обстоятельствами своей жизни, не способного повлиять не только на свою судьбу, но даже на повторение своих жизненных ситуаций. Смешно сравнивать человека, сознание-разум которого оперирует незначительнейшей частью только наипростейших причинно-следственных связей, среди которых нет ни связей типа «синхронистичных», ни тех, где «будущее определяет прошлое».
И все-таки – человек наравне с Творцом Мира и выше богов: ему, и именно ему, дано право участвовать в со-творении Мира совместно с Творцом; ему дано право выбором веры выбирать богов, своею верою усиливать влияние картин-законов, духов различных религий, влиять на процесс непрекращающегося Творения Мира.
В мире души нет и не может быть критериев истинности интерпретаций: «практика – критерий истинности» здесь совершенно непригодно. «Истина – это переживание». Еще лучше: Истина – это Любовь, Святость, Красота. Я выбрал себе Бога – Любовь, Святость, Свободу, Красоту, Истину, Свет... Или меня выбрали?
Мне ближе Христианство и православие и этим объясняется терминология нижеследующего текста. Когда-нибудь надеюсь удастся наше общение и без слов, терминов, умственных пониманий.
Итак, Бог: Творец (Отец), Спаситель (Христос), Дух Святой; Любовь; Истина, Свет, Путь, Свобода, Милосердие… Труднее всего мне было понять, что Бог – Закон. Это последнее для меня возможно только в двух интерпретациях:
1. Бог – Любовь и Бог – Закон, значит Закон – это Любовь. Именно с этим я встречался в переживаниях: высший «Закон» – не какие-то формализации поступков, но все, что диктует состояние Любви (Любви–идеала).
2. Грехопадение человека можно понять как создание им другого бога. Вместо Бога – Любви, человек, заклеймив что-то злом, начал верить в богов, заключающих договора, карающих за грехи до седьмого колена, устранившихся от дел после акта сотворения, отдавших мир людей в руки злу, требующих жертвоприношений или выполнения каких-то обрядов; в таких богов, как законы природы (причинно-следственные связи, карма…) и т. п. Эта человеческая вера и создала те силы в духовном мире, которые противостоят возвращению человека к Счастью и Любви. В таком создании богов человек всегда опирался на подобие себе и на бедность своей фантазии. Тогда бог-закон – это перенос представлений о взаимоотношениях между людьми, договорных взаимоотношениях на бога.
Недовыполненность миссии Христа (об этом пишет Даниил Андреев) не в том, что не все поверили в его искупительную жертву, но в том, что те, кто поверил, лишь на словах утверждают, что Христос взял на себя все грехи мира, на деле они верят и убеждают других, что он взял на себя лишь грехи, верующих в него, а раз только верующих, то начинаются распри: как надо верить (ходить в церковь, соблюдать обряды, молиться) и во что надо верить, чтобы быть спасенным. Безусловное (Любовь) обернулось условиями (договором), а раз условиями, то разными, – в вере была проделана брешь.
Единственное, что мешает Богу вернуть человека в рай, сам человек и его вера. И в этом – разрешение знаменитого вопроса о противоречии: если Бог всемогущ и свят, то почему в нашей реальности есть страдания? Потому что наша реальность – производная божественного творчества и творчества человеческой веры. Вера управляет восприятием (а через него и реальностью), как внимание – взором.
Всемогущество Бога в том, что ни одно зрячее существо не отвернется от Света-Любви и не двинется в сторону Тьмы и Страданий. Но человек на земле не целостен, потому слеп; он и только он (только слепой) способен своею верою вмешиваться в творение реальности Богом-Любовью.
Человек родился безгрешным, стал грешным (причем важно понимать, что грех это не вина, но, скорее, нечистота, болезни, «потеря зрения», приносящие боль и страдание себе и другим в жизни и в переходе в смерть), начав познавать разделение на добро и зло, то есть поверил во зло. Благодаря сошествию Христа человек должен был стать спасенным, но не уверовал полностью в безусловность спасительной жертвы Христа и безусловность и всемогущество божественной Любви. Но может спастись и вернуться к свету божественной Любви – если начнет ее во всем и всюду чувствовать, упразднит «конец света», власть тьмы, слепоту, не-ощущение Любви становлением веры в полное и безусловное спасение всех и вся, в безусловность и всемогущество Любви. Помимо веры, рождается и новый путь – путь обретения (сначала эпизодического) видения.
Если мир сотворен Богом, то реальность – фантазия Бога, а наши представления о реальности (наши фантазии) взаимодействуют с божественными в непрекращающемся процессе со-созидания. Чем больше несоответствие (диссонанс) наших представлений о мире с миром реальным, тем меньше мира в нашей душе; чем полнее соответствие, тем больше открывается нам мир, как мир божественный, как мир Любви, как замысел Творца. Мы живем в постоянном конфликте с миром, ибо переделываем его, разлад в душе становится привычным, воспринимается как норма. Познание мира и познание себя – связанные вещи, которые ведут к одной цели.
Истинное познание невозможно без Любви. Мир так же не раскрывается во всей полноте перед человеком нелюбящим, как каждый из нас не желает и не позволяет проникать в свой внутренний мир тем, кто нас не любит. Познание без Любви неглубоко и рождает использование. В Любви нет использования, и нет расчетливости с ее причинно-следственными связями.
Мир потому и непознаваем умом, что в уме нет Любви. Любовь и истинное познание – в переживаниях и состояниях, которым всегда свойственна цельность. Отвержение Дионисийского, хтонического, женского, синхронистичного – это отражение неприятия рассудком, водрузившим себя на пьедестал судьи, той части себя, которая воспринимает все непосредственно, с точки зрения рассудка, некритично. Невозможно достичь мира в душе, цельности и Бога истинного (в отличие от представляемого), Любви, пока рассудок не покинет свой пьедестал НАДзирателя. Пока нет слияния аполонического и дионисийского, слияния двух частей: «доступного моему пониманию» и «недоступного» (даного в переживании).
Характерно, что те, кто пережил могущество Бога–Отца, утверждают, что оно не содержит ни грана власти, насилия, утверждения своего. Это могущество Любви, предоставляющее полную свободу тому, кого любит, и отдающее себя целиком для счастья любимого без малейшего эгоизма. Этим-то оно (могущество Любви) и всемогуще – от него невозможно отказаться, ему невозможно отказать, за ним невозможно не идти, невозможно отказать себе в счастье и в свершении служить Ему, участвовать в его планах.
Заповеди – не условия договора и не царские указы – это веревки, натянутые в пансионате для слепых, чтобы люди в своей слепоте не причиняли себе и другим боль (в жизни и после). Тогда иначе можно взглянуть на заповеди, данные Христом вместо ветхозаветных. Да, невыполнение тех самых «не убий», «не укради», «не пожелай…» не перестает увеличивать груз самоосуждения после смерти в «режиме» виденья, но, сделав акцент не на превенции, а на выработке единого всеисцеляющего навыка, Христос дал возможность большему числу людей уменьшить посмертные страдания. И «Возлюби Господа Бога твоего», а потом «Возлюби ближнего своего, как самого себя», – не иерархия: просто несовершенная любовь приносит боль от отсутствия понимания и взаимности, любовь же к Богу – любого качества – боли принести не может, она всегда взаимна, и понимают нас всегда МНОГО лучше, чем мы себя сами. И «ближнего как себя» – это не поднятие планки на высоту, которую и с разбега не возьмешь, но наоборот – выравнивание уровня притязаний (и я, и ближний мой – равны), а любовь для нас, как уже говорилось, – стремление к Любви. И отсюда повторяемое в молитве: «Я люблю Тебя, Господи!» – не претенциозная заявка на чувство, которого в действительности не имеешь, но выражение стремления, решение о принятии такого идеала в своем внутреннем мире и одновременно – самая действенная сила, пробивающая облачный покров отделяющий нас от Бога – Любви.
Если принять тождественность внутреннего и внешнего миров, то знаменитое (существующее почти во всех мифологиях) «отпадение» любимого Богом первого ангела – его конфронтация с Богом – должно иметь аналог в мире внутреннем. Вдумаемся в миф: некто, будучи любимцем Бога – Любви – Творца, восстал против Него и был низвергнут; выпал из окружающего Бога «пространства» Любви и Счастья, и теперь обитатель и владыка Ада. Ад же – концентрация всего ужасного боли и страданий.
А во внутреннем Мире? Человек изначально во всей своей полноте с душой и духом – эволюционирующее существо – Творение Бога–Любви в себе. Что-то в нем, не являющееся Богом – Любовью – Творцом по праву, оспорило Его право творить и взяло на себя эту функцию – стало производить изменения в себе (но и во всем человеке). Результатом стало низвержение в ад этого существа – части человека, но и не только его.
Бог – Любовь – высший слой в Человеке по праву является Творцом человеческой (собственной) судьбы и эволюции души. Но некий иной слой оспорил правильность (правомерность) боготворчества Любви. Вместо божественного отношения ко всему с Любовью он стал пробовать управлять, изменяя себя и человека, в состав которого он входит, без любви, исходя из других критериев. И эта часть человека, не содержащая в себе Любви, но убежденная, что знает истину, знает «как правильно», что есть добро и что зло, и что имеет право производить изменения и сделает мир (себя) лучше, начала свою работу «над собой». Этот слой, это что-то, не являющееся Любовью, уверенное в своей правоте и праве совершать изменения очень похоже на разум – что-то очень прагматичное. Результатом этих действий стало возникновение ада – страданий – очень естественно, ведь изменения совершаются не предоставляющей полную Свободу Любовью, но в акте объявления чего-то злом и его подавления. Подавляемое стало отверженным, насилуемым, угнетаемым – фрустрированной потребностью. Процесс такой «эволюции», таких изменений неизбежно приводит к все возрастающим адским страданиям, результатом которых становится суицид. Подавляемое в борьбе с угнетателем-разумом стремится освободиться от страданий, уничтожая в этом феерическом взрыве безумия своего бога-насильника и узурпатора и предавая себя в руки Бога – Любви.
Дьявол – это мы (наша привычная идентификация), наша часть, судящая, рассуждающая, что хорошо и ценно, что плохо и не нужно, осуждающая, вмешивающаяся в процесс эволюции, это и наше самое подавленное, самое исстрадавшееся, требующее самого бережного извлечения и процесса исцеления. Отсюда, главный рефрен молитвы, повторяющийся в разных вариациях: Господи, возьми в свои руки мою жизнь, мою судьбу, мою душу.

Заключение
Психологический словарь выделяет две формы мышления – логическую и художественную, В. Налимов обозначает (как крайние отметки на шкале) формальный и неформальный языки (науки и искусства). Здесь уместно вспомнить о двух моделях: дименсионной (мне встретилась в работе В. Франкла) и голографической (С. Гроф).
Мы видим круг и треугольник и уверены, что это разные объекты. А это две двумерные проекции одного трехмерного конуса. Таково свойство познания, чья главная характеристика – отражение. Отражение (например, в зеркале) – это и есть двумерная проекция трехмерного объекта. Если учесть, что в более общем (а не иллюстративном) виде разница в дименсиях может быть не одна, а более, то существует бесконечное множество различных отражений одного объекта, которые не имеют вообще ничего общего, то становится ясно, что множество теорий одновременно могут быть «истинными» отражениями и противоречить друг другу. При этом указания на практическую подтверждаемость работы не будут являться подтверждением правильности теории (в сравнении с другими). Вообще любая теория всегда будет бесконечно не полным отражением объекта.
В голографической модели – любая часть целого содержит информацию обо всем целом. Здесь истина – это переживание, и установить характеристики такого типа познания (познания в соответствии с такой моделью) нельзя: любое установление характеристик будет происходить в рамках первой модели. Знания здесь могут служить лишь подспорьем – строительными лесами, чтобы привести к переживанию и озарению (инсайту). Как и строительные леса, знания в этом случае произвольно подстраиваемы лишь к конкретному случаю – рельефу фасада, так как путь к озарению принципиально не повторим.
Чтобы проиллюстрировать, как различаются первый и второй тип познания (такие термины мне кажутся более удачными, чем «формы мышления», так как «мышление» воспринимается как однокоренное с мыслью, но переживание – не мысль, хоть может содержать в себе мысль, как составляющую) я предлагаю участникам семинара прочувствовать, как отличаются любовь, страдание, боль, экстаз от слов, любой информации о них. То, чего я стараюсь достичь на семинарах, – это провести участников в мир переживаний.
Данный текст – очевидно плод дименсионного познания – следовательно, бесконечно беден. Но надеюсь, сможет выполнить для кого-то роль строительных лесов и привести на семинар…
Хотя… с точки зрения дименсионизма, за дименсионной – логической работой и практической – семинарской лежит один общий объект (чьими проекциями и являются упомянутые «формы работы»), а с точки зрения голографической модели – любая часть (в данном случае – умственная) содержит в себе ВСЕ. ВСЕ – ДИКСИ!