Это был обычный внутренний рейс Шеньжень-Шанхай.
На борту трое европейцев: мой босс, административный директор Дима - профессиональный аквалангист, и я.
Остальные - бодрые китайцы, настоящие буддисты, пофигистичные на все 100%. Мы почти опоздали на рейс из-за хитрой процедуры оплаты airport-fees (что-то типа налога на авиаперевозки), и, высунув языки, (это важно для дальнейшего повествования) вбежали на борт. Я наивно сел на любимое место, у окна.
Забегая вперёд скажу, что я в Азии простудился. У них везде промышленные кондиционеры, а я, простой русский парень, в майке ходил. Вот и доходился: постоянный насморк и шея не поворачивается, как у железного дровосека.
Самолёт ждал только нас, и сразу начал рулить по полосе, это называется такси (taxi). В салоне гвалт, как в деревенском рейсовом автобусе, континентальные китайцы – народ простой и немного глуховатый, поэтому каждый пытается перекричать другого и все вместе они запросто перекрывают шум двух самолётных движков Боинга-737. Стюры пошли по рядам, на чистом китайском предлагая одеяла, но поскольку мы регистрировались (и садились) в числе последних, нам достались места на последних рядах, а одеял – наоборот, не досталось.
Китайцы, как это было принято в СССР, используют в качестве гражданских летчиков бывших военных, это стало ясно сразу после короткого разбега. Пилот не стал утруждать себя ерундой, вроде плавного набора высоты, а по-простому сделал что-то типа «газ в пол, штурвал на себя» и свечкой взмыл в небо. Для человека с насморком это – мягко говоря, довольно неприятно, избыточное давление как бы стравливается через нос, если он есть. А у меня – насморк, т.е. никакого носа. Давление покидает голову через глаза, и они становятся такого… хм… не вполне типичного для глаз рубинового цвета. А жизнерадостные китайцы трещат без умолку, и стюры уже начинают разносить напитки.
Вскоре стало АДСКИ холодно. То ли у них не работала система отопления, то ли они топливо экономили, так или иначе нас троих стало натурально трясти от холода. Завернутые в одеяла китайцы в голове самолета уже начали жевать еду, а у нас, в холодном хвосте, дубняк, как в зимнем лесу. Одно хорошо – глаз прошел, видимо, благодаря анестезии. Перелет был не очень долгим, мы даже как-то пригрелись, или промерзли до температуры салона, и самолет, как и подобает бомбардировщику, начал снижаться в свойственной местным пилотам атакующей манере. На выходе из облаков я почувствовал неладное. Над Шанхаем лил дождь. Внизу сквозь серую дымку просвечивали ровные квадраты рисовых полей. Китайцы в круглых шляпах-конусах трудолюбиво тыкали палками в серую жижу. Самолет, закладывая виражи, выбирал место для посадки.
Меня снова накрыло, давление – оно ведь никуда не девается. Глаза просто вываливались. Дима, аквалангист, смотрит сочувственно – насморк, да? Киваю. – Что делать, Дима??? Дима лезет в карман и протягивает мне упаковку носовых платков.
Тем временем самолет перестает снижаться. Он делает очередной вираж, и… рвет вверх! Эффект такой, как будто ткнули отверткой в глаз. Самолет скрывается в облаках, снова становится холодно… всем, кроме меня. Я сижу, и рыдаю, как одноглазый крокодил, а за окном мелькают куски серых облаков. Китайцы галдят и смеются. Стюры улыбаются...
Проходит минута-другая, и самолёт снова ныряет к земле. Мой глаз… одним словом, это не остается без внимания глаза, поэтому следующее, о чем я могу рассказать, это БАМММС – касание. Мы катимся. И я чувствую, что вокруг ужасно жарко.
На выходе стюры улыбаются и кланяются, кланяются и улыбаются. А взмокший я – последним выхожу из самолёта, пошатываясь иду по кишке, и думаю – Шанхай!
Никогда не был в Шанхае. Ужасно интересно.