Поезд, грязно-зеленый гигантский червяк с бордовой головой-тепловозом, стоит на третьем пути пустого перрона. Стоит долго, слишком долго, и не потому, что садится и выходит много народу: наоборот, очень мало. Просто техническая остановка – непонятно зачем. Уже никто не выходит и никто не садится, картошечницы-мороженщики прочесали перрон и вернулись в тень древней водонапорной башни у первого пути. Вдоль состава идет грязно-оранжевый обходчик со специальным молотком, он стучит им по частям подвески вагонов, извлекая громкий металлический «чпок» из каждой пары колёс. Колёса, громадные, черные, пахнут железной дорогой.
Не находишь себе места. В вагоне душно, пахнет пылью и грузинским чаем, домашней едой и дымом из титана. На грязных окнах снаружи – косые штрихи дождей, а внутри мятые фирменные занавески на толстых провисших лесках. Разморенные попутчики в спортивных костюмах заставляют спасаться бегством, лишь бы не стать одним из них на пять минут раньше.
Хрустнув угольками по железному полу тамбура, прищурившись вываливаешься обратно, как будто не уезжаешь, а наоборот, и это вызывает улыбку.
Снаружи – горячий воздух и запах колёс. Утомленные жизнью полные проводницы в форме, похожей на школьную, стоят на страже своих вагонов, в руках - свернутые красные флажки неизвестного предназначения.
Снаружи ничуть не лучше, чем внутри, пребывание отъезжающего среди остающихся противоестественно, как на похоронах, привстать из гроба, и сказать «ну вы, это не слишком того-самого… нормально всё…»
Говорить не о чем – ни одной темы. Спасло бы любое событие, но обходчик уже прошел, а проводница… с проводницей снова не повезло.
Оттуда где кончается перрон, где тень от деревьев и башня, ветер доносит частички прохлады и запахи лета, обрывки того, что остается. А ты уже уехал, но еще не прибыл, и даже еще не в пути, а просто застрял вне времени и пространства, как будто просто закрыл глаза, а воспоминания четче обычных. Только глаза на самом деле открыты.
И ты просто смотришь на тех, кто провожает, а они смотрят на тебя. Молча стоишь, и смотришь, больше ничего.
Раздается гудок.