Ветлечебница – любопытное место. Вокруг неё нет ни одного знака, только признаки присутствия больных зверей. Вот идет девушка с котом на руках, а вот машина, в ней овчарка – язык наружу. Высокое здание не освещено, путь к нему затянут веревками, обход – через кусты. Наощупь вдоль забора, уклоняясь от веток попадаешь во дворик, освещенный слабой желтой лампочкой над подъездом, в её дрожащем свете у подъезда нервно курят люди. На часах – полночь, но внутри громадная очередь, как будто наступил звериный мор. Кругом стоят, сидят, ходят люди окруженные больными зверями. Неподвижно лежат кошки в переносных мягких ящиках и на коленях хозяев, часто дышат покусанные и сбитые машинами собаки, как из окон тюрем, из клеток выглядывают крысы.
Но энергия покинувшая этих несчастных зверей не пропала бесследно – она перешла к их хозяевам.
Крики слышны еще с улицы - кто, когда и за кем занимал, где стоял, что говорил, и куда кому идти – не стесняясь, лаются люди на фоне давящего спокойствия больных животных. От рукоприкладства зачинщицу спасает только такса, безвольно висящая у неё на руках, как гигантская сосиска с носом и глазами.
Моя собака немножко дрожит, но выглядит спокойно. Она здесь не в первый раз, и ничего хорошего ей ждать не приходится – но держится молодцом. Я читаю «удушье» Палланика сидя между поскуливающим котом и гигантской овчаркой, дышащей как паровоз на полном ходу. Проходит полчаса, но очередь не движется. Спорящие человечки хаотично перемещаются по приемной, продолжая переругиваться.
Мы уходим. Собака – счастлива.