[600x558]

Служба в храме начинается с процедуры абхишеки[1], т. е. ритуала омовения и умащения стоящих на алтаре мурти (идолов). Абхишека является ведической формой обряда ритуального миропомазания. Его происхождение связано с мистерией посвящения бога Индры на космическое правление. Аналогично Индре, на земное царство помазывались крупные индийские раджи (в титуле самараджа, царь царей). Цель абхишеки – передать фигуре (живой или образной) магические силы «природы», символические представленные в элементах подношения: молоко, масло гхи, розовая вода, сандаловая паста и т. д.  После чего, волей Святого Духа, природная субстанция приношения (жертвы) превращается в божественную энергию психофизической сопричастности.       

Раваль-джи, верховный иерофант храма, садится перед алтарем. Перед ним стоит серебряный поднос с ритуальными плодами для подношения божеству: зернами, цветами, листьями туласи... На скамьях, по обе стороны от царских врат, брамины начинают петь славословия высшим силам, призывая их на головы собравшихся. Раваль-джи манипулирует над подносом обеими руками, исполняя сложную пантомиму приглашения духов и предложения им прасада. Жестикуляция мастера отточена до совершенства, за каждой его мудрой, как условным знаком тайной, негласной речи, стоит тысячелетняя традиция творческого вживания в жест на уровне подлинного магического отождествления символа и реальности. Я с энтузиазмом наблюдаю за манипуляциями иерофанта, два брамина-пуджари продолжают пение заклинаний из Вишну-Сахасранамы и Шримад Бхагаватам.

Черный идол Бадринараяна находится прямо напротив меня, в трех-четырех метрах. Я могу непосредственно, вживую созерцать его мутри, божественное тело, а значит – все грехи кали-юги должны будут меня оствить! Ом Намо Нараяна... Раваль-джи переходит к процедуре омовения мурти. Ассистент подает мастеру кувшин с водой из Тапта-кунда, и тот льет ее на головы идолов, на одного за другим, в строгой ритуальной последовательности: Бадринараян, Удхавар, Нар-Нараян, Кубера, Гаруда, Нарадамуни. Вода горячая, от идолов идет пар. А Равалю уже подносят следующий кувшин, с молоком, а затем – снова с горячей водой. Обмыв мурти, иерофант умасливает божество ароматической смесью из гхи и специальных добавок. Пуджари читают, сзади себя я слышу усиливающийся звон колокольчиков, караталов и другой перкуссии. Аудитория начинает повторять мантры вслед за пуджари.

PavanaMamndasugandhashiitalahemamandirashobhita,
NikataGangaavahananirmalaShriibadriinaathavishvambharam
SheshasuparnakartanishadinadhartadhyaanaMaheshvara
ShrivedaBrahmaakartastutiShriibadriinaathavishvambharam
ShaktiGauriGaneshaShaaradaMuniUchchaaranam
Joga  dhyaanaapaaralilaaShriiВadriinaathavishvambharam
Indra, Chandra, Kubera, DhunikarDhupaDeepaprakaashitam
SiddhiMunijanakartaJaiJaiShrribadriinaathavishvambharam
Yaksha, kinnara  kartakautukajaanagandharvaprakaashitam
Shriilakshmiikamalaachamvaradolam, Shriibadriinaathavishvambharam
KailaashmeekadevaniranjanashailashikharaMaheshvara
RaajaaYudhishthirakartastuti, ShriiBadriinaathavishvambharam
KotiTiirthaBhavetpunyaprapyatePhaladaayakam...

Раваль-джи, тем временем, соскабливает масло с мурти в серебряную чашу, которую передает через порг царских врат своему ассистенту. Тот, помазав божественной миррой собственный лоб, стал медленно продвигаться среди сидящих тел, потянувшихся со всех сторон к волшебной чаше с вытянутыми двуперстиями из среднего и безымянного пальцев. Считается, что это жертвенное масло с идола является обоженной субстанцией тела живого Бога, творца всего сущего и не-сущего, столпа непоколебимой истины ведической мудрости и сат-гуру парампары адвайты-веданты, всеблагого Бадринараяна, избравшего главным местом своего земного обитания этот мандир. Я, вслед за другими преданными, макнул двуперстие в серебряную чашу, в нужный момент оказавшуюся прямо передо мной. Эта смесь, в самом деле, источала совершенно божественный аромат. Не припомню, где бы еще я слышал настолько приятный запах! Я помазал, следуя общему правилу, лоб, макушку, а затем, растерев немного гхи между пальцами обеих рук, мочки ушей, горло, тронул грудь и плечи. Все мое тело, как и тела сидевших вокруг, невероятно благоухали.

[...]

Мурти снова поливают водой, вытирают и, после всех проследовавших процедур, наряжают. Сначала Раваль-джи прикрывает фигуры белыми лоскутками, подвязывая и сзади тесемками, затем, сверху накладываются яркие шелковые облачения. Особенно тщательно жрец наряжает Бадринараяна. После чего переходит переходит к возложению венков на плечи наряженных фигур. Первый, конечно, будет Бадринараяну. И я вижу, как, перебирая венки из числа принесенных публикой, Раваль-джи выбирает именно мой, который я сразу узнал по оранжевым цветам. Стало быть, в течение всего дня Великий мастер будет медитировать в моем венке! В том, что именно Бадринараян указал иерофанту мой венок, я уже ни на йоту не сомневался.  

В течение всей этой процессии, на скамейке слева от царских врат, стоит старец с белой бородой почти до пояса, в лыжной шапочке – очень похожей на ту, которую носил Рам – и медленно водит над вратами большим опахалом из белых перьев: туда-сюда, туда-сюда... Его движения, насколько мне показалось, имитируют веяние Святого Духа и сил небесных, которое воспроизводится в православной службе через движение рипид (опахал) над святыми Дарами. В какой-то  момент ассистент вновь появляются в зале, предлагая собравшимся нечто вроде прямого причастия. Для этого нужно вытянуть перед собой правую ладонь, лодочкой, поддерживая ее левой. Тогда служитель плеснет вам туда какой-то освященной жидсости, которую надлежить ловким движением вылить себе в рот, не расплескав вокруг и не обмочив одежды.

В конце концов, в качестве последнего торжественного акта на голову медитирующего Вишну возлагается огромная корона в форме русского кокошника, с огромным алмазом посредине. Почти не сомневаюсь, что по размерам это будет один из крупнейших в мире. Безусловно, еще в старой, доколониальной огранке, позволяющей – не в пример современным шлифовальщикам – не терять до половины и более веса камня на ненужные формальные изощрения. Этот алмаз засиял, воистину, как третий глаз божества, как фокус вселенной, как магический кристалл, преобразующий внешний свет в трансцентентальное сияние Парабрахмана и наоборот. Я смотрел, как завороженный, на этот кристалл, не в силах отвести глаз. По всей видимости, то же самое делали все остальные участники пуджи.

На серебряном подносе в руках иерофанта вспыхнул столб мощного пламени, в полметра высотой. Зал охнул. Пуджари с колокольчиками, гонгами и барабанами вновь оживились, сопровождая полыхание божественного Агни высоким звоном. Жрец, стоя напротив мурти и глядя ему в глаза, совершал этим пламенем круговые движения по часовой стрелке, делая «огненное предложение». Весь народ повскакивал на ноги и уже так стоял до конца сужбы. Огонь еще раз вынесли из царских врат в корабль, преданные снова им умылись. После этого пуджа завершилась. Кто-то, перед выходом из храма, вставал на колени, некоторые ложились плашмя, головой к алтарю. Я тоже лег в полный рост, вытянув вперед руки. Невероятное ощущение!

По выходу из храма требовалось, согласно принятому здесь обычаю, трижды обойти мандир по часовой стрелке. Причем, самое интересное, что поравнявшись с восточным входом, противоположным по линии центральной оси царским вратам, люди останавливались и, обратившись молитвенно сложенными ладонями лицом к алтарю, быстро шептали мантру, после чего продолжали обход. Это тоже весьма напоминает поведение верующих в православном храме, где пересечение осевой линии между алтарем и центральным входом также фиксируется особым образом: человек обращается лицом к царским вратам и крестится. То же самое происходит при обходе храма по часовой стрелке.

Выйдя из мандира, я тоже двинулся вкруговую. Прямо за порогом, у южной стены, сидел на коврике брамин, а перед ним стоял столик с подносом, напоминавшим палитру художника. Люди подходили к нему, клали на столик мелкую купюру, а брамин взамен рисовал им на лбу специальной кисточкой тилаку, имитирующую «третий глаз» божественного всевидения. Нарисовали глаз и мне. На стене у западного торца мандира было каменное изображение свастики как символа Вишну и его Вечного закона, к которой вайшнавы прикладывались лбом. Ну и я, соответственно. Затем, у северной стены также сидел жрец за столиком, тоже с палитрой и кисточками. Он также ставил тилаки, но уже несколько иной конфигурации и другими красками.

В северо-восточном углу двора, под стоящим на четарех столбах тентом, находится квадратный алтарь Агни. Рядом сидит жрец-атхарван, читающий мантры и совершающий ритуальные манипуляции по просьбе верующих. Он периодически подливает в огонь масло длинной деревянной ложкой, а также бросает туда, особым жестом, зерна. Наступает моя очередь. Я присаживаюсь рядом со жрецом, он дает мне в руки чашку с готовой зерновой смесью, в соответствии с древней рецептурой. Начитается процедура агнихотры. Время от времени атхарван просит меня называть имена своих родных и близких, во благо которых совершается магическая манипуляция в этом священном месте. Он также дает мне знать, когда нужно бросить в пламя очередную щепоть зерен. После окончания ритуала, той же самой ложкой, мне на лоб ставится отметка черной золы. После чего нужно три раза обойти алтарь по часовой стрелке и сделать пожертвование, только уже финансовое. 

[700x317]