Я однажды плыл на танке
по не мерянной реке,
где смеялись кильки в банке
над аршином в парике.

Танк старался быть хорошим,
не беда, что на пути
в срок тотошу прикокошив,
сам же третий срок схватил.
Выл мотор, обвитый тиной
как монашка в домино,
марш бравурный, но противный
в двухоктавном до минор.

В камышах виднелись рожки
всех обманутых мужей,
перекормленных окрошкой
после взлёта в ле бурже.
Их не вытянуть оттуда,
тяжелы. А всех жирней
муж, плативший фунтов груду
за "манчестер сен жермен".

Кружка пива проплывала,
торопясь на стадион,
где паяц леонкавалло
бил веслом селин дион.
Он услышал песнь «титаник»,
с яхты плюнув на ла манш,
и одной спортсменке тане
дров с испугу наломал.

Пара северных индейцев
на тандеме из галер
шла пристёгнутая к кейсам,
как к медали кавалер.

Под бурливою стремниной,
матерясь на свет и тьму
плыли брассом буратины.
Только брассом почему?
По-другому не умели.
Не могли не матерясь.
Сел кораблик их на мели,
о брусчатку днищем – хрясь!

А ещё скрипела лодка
без уключин и ветрил.
В ней сидели, сбившись плотно,
бармалея тридцать три.
А на каждом бармалее
ехал злющий айболит.
Бармалеи, правда, злее.
Айболитов это злит.

Стая бешеных селёдок
громко лаяла в тиши
на арбитров изподлёдных,
чей рассудок лыком шит.
Их учил уму намедни
год не брившийся фигляр:
шайбу вбрасывать – не вредно.
И не видеть гол – фигня.

В общем, плыли параллельно
вдоль по глади по речной
газ, украденный в котельной,
небольшой завод свечной.
Только не пересекались
параллельные миры.
Кто держался вертикали.
Кто широты в ил зарыл.

Мокли роскоши останки,
как под ливнем полова.

Мне-то что?
Ведь я на танке
в это время проплывал.