Снег засыпал весь город по самое некуда. Разжиревшие, обленившиеся за теплую зиму, дорожники жалко копошились, напоминая диковинных оранжевых снегирей. Машины кое-как продавили проезжую часть, а пешеходы протоптали узкие тропы на тротуарах. Абсолютно все двигалось гуськом и дышало друг другу в затылок. Огромные крепостные валы отделили проезжую часть и свели на нет главное чаяние пешеходов - внезапно броситься под машину.

На проезжей части остановился зеленый чешский трамвай. Машины послушно умерили свой бег, замерли у желтой зубастой линии. Сама линия была не видна, просто машины знали, что она там, знали и боялись. Трамвай зашипел дверьми. Алкаши с бутылками и пенсионеры радостно высыпали на проезжую часть. Посмотрев, для надежности, на застывшие авто, пенсионеры первыми ломанулись к тротуару. Вернее будет сказать, что они направились не столько к тротуару, сколько к узкой бреши в снежном валу, отделяющей их от спасения. Тропа Хошимина была достаточно широкой – два человека могли разойтись спокойно.

И вот, вся эта дорога жизни, шириной в два человека, была занята четырьмя цыганками. Они спокойно стояли, вели неспешную беседу, слегка жестикулируя и наглухо перекрывая спасительный проход. Они не обращали внимания на приближающихся пенсионеров с алкоголиками настолько, насколько вообще можно не обращать на что-нибудь внимания.

Пенсионеры нерешительно затопали. Алкаши деликатно звякнули бутылками в сумках. Цыгане ни-ни, ноль реакции. Машины повысили на полтона пение своих движков. Пенсионеры вспомнили Сталинград и прошли. Разыгралась безобразная сцена. Пенсионеры больше ругались. Цыгане – проклинали и сулили несчастья. Алкаши смылись при первых же звуках канонады. Состоялся пятнадцатиминутный качественный скотный двор.

Подумалось, что за народ такой цыгане? Почему красивая цыганская девушка предпочитает к тридцати годам стать толстым, скандальным ворохом разноцветного тряпья с золотыми зубами, терпеть унижения и работать стельной коровой вместо того, чтобы удрать с приличным перцем за границу? Почему не сказать цыганскому мужчине - ты темный, необразованный, маленький ростом, и я не хочу окончить свою жизнь на рынке? Где же воспетая поэтами любовь к свободе, что дороже, чем жизнь? У нас я вижу только немыслимые тряпки, золотые зубы, грязь под ногтями, приставания и воровство. Порой кажется, восточное понятие «неверный» отдыхает по сравнению с этим упорным цыганским незамечанием остального мира.


В колонках играет - Evanescence - Weight Of the World