«Постарайся же, милая, радовать нас почаще»,

«Наши дни так тревожны, печальны и нелегки»,

«Забирайся-ка, глупая, в свой безопасный ящик», –

Так всегда говорили ей сытые Толстяки.

И Суок уходила, чуть ёжась в своём ознобе,

Опустив подбородок под гнётом большой вины.

Забиралась послушно в красивый картонный гробик,

Вертикально стоящий у белой пустой стены.

А потом возвращался с учёбы её братишка

И кричал ей с порога: «Ты где там, Суок? Привет!»

И обрушивал ранец, и глухо стонали книжки...

Он рассказывал что-то и слушал её в ответ.

Но затем убегал, потому что игра – снаружи.

Толкотня, приключения, первые слёзы, смех...

А она оставалась, и ей приносили ужин,

Как его доставляют исправно в любой тюрьме.

«Раз тебе говорят, значит, просто бери и делай»,

«Не смотри ты в окно на беспечных других детей»,

«Что за радость, скажи, рисовать на асфальте мелом?» –

Снова слышалось кукле в пугающей темноте.

И Суок замирала... Но видела в полудрёме,

Как идёт по канату, покинув гнетущий кров;

Как летит над проспектом в свой маленький тёплый домик,

А в руке её связка огромных цветных шаров.

Анастасия Эйвазова