Питомец пафосно-пряной публики, Петя Петухов, пел прекрасные песни. Первые Поэты пытались постичь Петины послания. Потные Писатели пытали Петю приятельством. Проводницы поезда «Питер-Путивль», порнографически пылко постилали Петины простыни. Пионеры пускали праздничные петарды, пытаясь привлечь Петю почестями. Переводчицы переводили Петин пыл парагвайцам. Почтальоны писали Пете похабно-похвальные письма. Палестинцы при Пете переставали пуляться пулями. Прабабушки пробовали петь Петины перлы прадедушкам. Петя пользовался почтением почти повсеместно!
Петухов приятно пах. Портмоне Пети подавляло праздных продавцов продмагов пачками по пятьсот. Педали Петиных Порше пылали полиролью. Помещения Петиных палат, погребов, перламутровых писсуаров, пугали Пугачеву, Пиночета, Пресли. Петин пароход плыл, плавно покачиваясь, по перешейкам праздничных прерий.
После первого Петиного пения, прошло-повторилось, пожалуй, пять приторных природных пейзажей. Петю переклинило. Перекосило. Понесло. Петю прельстила питейная прелесть. Поваленный парами портвейна, Петя пал. Причем, прилично. После пения поливал почву проглоченной пищей. Первая Пуническая порола Петино пузо. Публика пыталась понять, помочь, поднять: пинала Петиных продюсеров, писала Президенту Путину, пилила Петиных подруг. Почему! – подвывали Первые Поэты, Писатели, проводницы, пионеры, переводчицы, почтальоны, палестинцы, прабабушки… Поликлиника приняла Петухова приветливо. Пети попробовали пересадить печень пионера. Поздно. Пиииииииииииии….. показал прибор.
Простая плита, поросла пионами. Плача, пытаясь прочесть, прочтёте:

Петя прошел (просрал)* прекрасный Путь,
Его пиииииздец – ты не забудь!


* нацарапано детской рукой