Ведущий программы "Бесогон" попал в реанимацию и я вспомнила, что в прошлом году обещала написать статьи об их Роде. Род дворянский, с самого основания Российской империи в нашей стране свою деятельность вел. Поэтому очень познавательно рассказать кто они и что делали в нашей стране. Это не коренные жители наших земель, пришельцы из Западной Европы. Голландцы, французы, немцы, евреи, литовцы - буйная смесь многих западноевропейских наций. Из коренных жителей нашей страны к ним затесался все-таки казачок. Всемирно известный художник Суриков. С него я и начну рассказ об этом древнем роде.
Одна из моих читательниц просила о нем не писать, потому что думает, что все о нем знает. Сомневаюсь. ) В СССР все образы знаменитостей были приукрашены, чтобы создать положительный или отрицательный портрет героя для поучения молодого поколения. Суриков был показан как однолюб, рано потерявший жену, после этого не женился и посвятил свою жизнь дочерям. В своих картинах он показывал историю о тяжелой судьбе нашего народа...Его потомки рассказывают иначе о судьбе своего предка...
Я стараюсь через документы и мемуары современников образ человека воссоздавать. Об этом своем предке интересно написал Андрон Кончаловский в книге "Низкие истины". Это мемуары своего рода, в которых Андрон решил не приукрашать действительность, а показать правду, рассказать о своих предках без "возвышающего обмана". Много нового в его книге можно узнать об их роде. За что большое спасибо автору! "Никому в мире не нужна пугающая правда" - так утверждает Андрон Кончаловский. По моему наоборот, лишь когда мы начнем говорить открыто, искренне, то, что думаем, тогда мы и станем Настоящими Людьми. Вот что Андрон Кончаловский о своем прадеде написал:
" Дед мой (Кончаловский Петр Петрович) не пустил в дом Маяковского, прадед (Суриков Василий Иванович) выгнал Льва Толстого. Забавно, но мои предки вдобавок ко всему знамениты и тем, что выгоняли не менее выдающихся своих современников.
На картине «Меньшиков в Березове» одну из дочерей опального сиятельного князя, ту, что с бледным чахоточным лицом, прадед писал со своей жены, полуфранцуженки (ее сестра Софья была замужем за князем Кропоткиным, основателем анархизма, – у Сурикова есть очень хороший ее портрет, с гитарой). Она и в самом деле болела чахоткой, от нее и померла.
Толстой зачастил к Суриковым. Сначала прадед думал – из человеческого сочувствия, потом понял – он интересуется тем, что чувствует умирающий человек. Суриков сказал Толстому: «Пошел вон, злой старик».
Иногда я смотрю на суриковские женские портреты и поражаюсь: Господи, ведь это же моя мама! А оказывается, портрет писан в 1885 или в 1888 году, это не мама, а бабушка. Как они похожи! Коктейль сибирских и французских кровей. Девочка в красном платке из «Утра стрелецкой казни» – это моя бабушка. А девочка на картине «Выход невесты» – моя мама. Ей девять лет.
У брата деда – Дмитрия Кончаловского, историка по профессии, в его глубочайшей книге о путях России есть замечательная статья о Сурикове. Двоюродный мой дед люто ненавидел советскую власть и коммунизм, этим чувством у него все окрашено, но истины оно не заслоняет. Он пишет о трагедийности Сурикова, о том, что на его полотнах – самые трагические периоды русской истории.
Суриков обожал женщин, ездил с дамами на юг, излишества по этой части, скорее всего, и поспособствовали его смерти. Помогла тому и моя двоюродная бабка Елена, его дочь. Хорошо помню эту сумасбродную старуху – всю жизнь она прожила и так и померла старой девой. От жадности она не позволяла Сурикову жениться, предпочитала женитьбе его романы с дамами, боялась, что жена присвоит себе все его деньги. Их у Василия Ивановича было достаточно. В революцию суриковская семья потеряла около девяноста тысяч золотом – серьезная по тем временам сумма. Так что Елена, как оказалось, глупость сморозила – и жить по-человечески отцу не дала, и все равно без денег осталась.
В том, что касалось денег, мой прадед был крут. В маминой книге о нем рассказано, как губернатор Великий князь Сергей Александрович посетил его мастерскую и захотел купить один из этюдов к «Боярыне Морозовой».
– Сколько стоит?
– Эта вещь стоит десять тысяч, – ответил Суриков. По тем временам цена совершенно неслыханная. Великий князь побледнел от негодования.
– У меня и денег таких нет!
– Копите, Ваше Высочество, копите, – сказал Суриков на прощание. Нестерова, вместе с которым они писали в Киеве святых в Софийском соборе, прадед корил за то, что при своей набожности тот не забывал о тучных гонорарах от святых отцов. Святошество было ему ненавистно.
– Он на небо-то поглядывает, а по земле-то пошаривает.
Между большими художниками часто существует взаимное неприятие. Кончаловский не скрывал своей нелюбви к Репину. В его доме я и заикнуться не смел, что Репин – великий художник. Хотя, конечно же, мастер он грандиозный, даже при том, что в плане социальном бывал порой конъюнктурен. Клан Сурикова и клан Репина друг друга не признавали. Суриков учился цвету у итальянцев, у испанцев, у Тициана, Веласкеса, Гойи. У Репина была иная школа.
Суриков в каком-то смысле напоминает мне Шукшина, при всем различии отразившихся в каждом эпох. В них обоих есть общее, корневое, сибирское. Эта сибирская удаль, я думаю, в большей степени передалась Никите, чем мне. В нем есть это русское героическое обаяние, вольница яицких казаков. Я, скорее, пошел в литовцев, прабабку-француженку – в Кончаловскую материнскую ветвь и в немцев (бабка отца была обрусевшая немка)."
Именитый художник, прадед Никиты Михалкова, иногда и своим слугам помогал. Мама Никиты Михалкова - Наталья Кончаловская в своей книге "Дар бесценный" описала случай, рассказанный их "самоварщиком" - мальчик подавал своим хозяевам кипящий самовар на подносе:
"Алеша-«самоварщик», мальчик лет четырнадцати, круглолицый, коротко подстриженный, с лукавыми умными глазами, вносил самовар. Одет он был в парусиновую форму с медными пуговицами, держал себя с достоинством, и мы поражались, видя, как ловко несет он высоко поднятый на ладони поднос с кипящим самоваром и чайником на конфорке. Он летел с этим подносом, лавируя, соблюдая равновесие, а самовар над его головой пыхтел, оставляя за собой струйку пара, словно паровоз. Алеша, завидев нас, приветливо улыбался, потом ставил поднос на стол, чинно кланялся и убегал....
— Был у меня такой случай с Василием Ивановичем, — вспоминает Алексей Михайлович Мельников. — Как-то раз заметил он, что я хромаю. А мне дядя сапоги купил, а они тесны оказались, сильно натер я ногу. «Что это ты, Алеша, хромать стал?» — спрашивает Василий Иванович. Ну, я ему объяснил, и он вдруг пожалел меня, да так душевно и просто — дал мне три целковых и говорит: «На вот, пойди себе другие сапожки купи!» Я это на всю жизнь запомнил."
По заграницам Суриков постоянно разъезжал, скупостью своей славился. Настоящим барином стал. А ведь его предки казаки против царских воевод еще в 17 веке бунтовали. У его внучки Натальи Кончаловской описан рассказ об этом.
Продолжение следует!