Смерть, подобно ободу колеса, скрепляет спицы и позволяет телеге ехать дальше по грязи и канавам. И мы отправляемся в путешествие к большой воде, которая начинается с нашего берега, но ничем другим не заканчивается. Девушка с мундштуком часто говорила, что она родом из тех краев, где другие оканчивают свой путь. Ее слушали с рассеянным интересом, поскольку каждый боролся с режущим по коже холодом. Она одна разгуливала в вечернем платье среди людей, закутанных в звериные шкуры. Казалось, ее вполне согревает дым сигареты.
-И тебе правда не холодно?
-Я выросла здесь. Мой город - за той горой, только сейчас мы не сможем туда заехать, слишком много поклажи. Мы там не обращаем внимания на лопнувшие батареи, из которых лезет лед. А детям рассказывают сказки, и тогда они засыпают с улыбкой.
-Неужели не было таких, кто замерзал насмерть?
-Почему же? На самом деле, таких большинство. К рутине относятся с равнодушием, а нашей рутиной были окоченевшие трупы, у которых не гнулись пальцы. Мы, как умели, воздавали им почести и провожали в страну, где и они научатся быть равнодушными к холоду. Однажды умерла моя сестра. Она была очень похожа на меня, и в то утро я думала, что мне приснился кошмарный сон, что это мое сердце перестало биться. Вместе с тем, в ней я видела ту ежедневную жертву, которую наш город приносит северным ветрам. По давнему обычаю, похоронить ее должен был тот, кто обнаружил. Это была я.
Мы никогда не закапываем наших мертвецов в землю, поскольку промерзлую почву не берет ни одна кирка. И мы не сжигаем их, ведь костры нужны для отопления наших однокомнатных квартирок, а греться у такого костра - кощунство. Поэтому мы сбрасывали их в воду. Я уже говорила, что подле нашего города плещется большая вода, которую мороз не может сковать даже самым яростным и неистовым ветром.
Я положила свою сестру, выглядевшую, словно кукла, на одеяло и потащила ее вниз по улицам. Когда люди в окнах домов замечали меня, они поспешно задергивали шторы. Это мое личное горе, моя личная потеря, но столкнуться с ней может каждый. Сегодня я - завтра кто-либо из них. Мне было легко тащить ее по накатанной снежной дороге.
В наших краях всякий обязан уметь хоронить ближнего. Мы проходим это в школе, во втором классе, сразу после закона Божьего и перед органической химией. Вы там в своих вспотевших мегаполисах, считаете, что тело усопшего начинает гнить, и черви вползают в его брюхо. У нас совсем иначе. У нас нет мертвых, у нас есть уснувшие. И когда мама сказала мне, что мой дядя уснул, я поняла, что он не умер, просто увидимся мы с ним в городе на том берегу большой воды, когда и я отправлюсь в плавание. И он будет в том же теле.
Мы не меняемся, покуда дрейфуем по большой воде, однако приближение к ней, особенно с уснувшей родной сестрой, замотанной в куцее шерстяное одеяло, что-то меняет в голове. Вроде щелчка, и обратно шестеренки уже не крутятся: что-то мешает взглянуть на жизнь так же, как вчера.
Я встала перед ней на колени, подняла и нежно опустила в жадную воду. Волны забирали ее себе.
-Мы вышли из праха и в прах обратимся. Большая вода радушно встретит и обнимет каждого, кого встретит, и этой встречи миновать нельзя. Забывая о мелочах, я запомню главное: что ты была моей сестрой, а могла быть братом, или другом, или врагом. Но сейчас это не имеет значения. Я остаюсь на берегу и смотрю на надвигающуюся зиму. Пусть она хорошо примет тебя, и в том ты найдешь то, что искала. На нашем берегу нет ответов, но есть много глупых вопросов. И вот ты, в лучшем платье, покидаешь наш город, но никогда ты не покинешь наше опустошенное сердце и нашу многострадальную память. Будь счастлива.
Я взяла из дома еще кое-что. Это тоже часть обряда. Я поставила на пирс бутылку вина и взяла в руки кусочек сырого мяса. Я проглотила его и запила вином.
-И так в жизни мы живем в плоти и воплощаем дух. И так в жизни мы принимаем яд времени и знания, опьяняющий и согревающий в дикую стужу. Тело и душа, сплетенные паутиной. Человек и тень его, становящаяся все длиннее на излете дня. Все, что ты съел, человек, ты унес с собой. Все, что ты воплотил, человек, ты оставил нам. И пусть в том краю тебя не осудят.
-Не отринет тебя Бог. - добавила я и, повернувшись спиной, сказала еще - Большая вода ждет.
Так мы расстаемся с любимыми. И со случайными прохожими. Однажды я увидела незнакомца, замерзшего в переулке, и я оттащила его к воде и проводила не хуже, чем сестру. Ибо теперь они равны.
-И ты не скучаешь?
-Скучаю, еще как. Но не тоскую, ведь я помню о грядущей встрече и воссоединении. Когда я возвращалась, шел волшебный снег, скрипевший под башмаками.