Вера Михайловна Шпенцер, больше известная под фамилией первого мужа Инбер, прожила долгую и насыщенную событиями жизнь. Рассказывая о ней, стоит сразу начать "с козырей": двоюродным братом отца Веры Михайловны был один молодой человек Лев Бронштейн, который потом, когда вырастет, станет Львом Давидовичем Троцким. Вот такой небольшой житейский сюрприз, казалось бы, не слишком располагающий к бурной общественной жизни без последствий в сталинском СССР.
Вера Михайловна Инбер (урождённая Шпенцер) (1890 - 1972) — советская поэтесса и прозаик, переводчик, журналист. Автор произведений для взрослых и детей.
Вера Моисеевна (потом Михайловна), родилась в еврейской семье среднего достатка в Одессе. Её мать, Фанни Соломоновна, была директором государственной школы для еврейских девочек. Её отец, Моисей Шпенцер, управлял издательством "Метезис". Инбер получила начальное образование в Одессе, окончив гимназию Шолпа, а затем Пашковскую гимназию. Потом Вера поступила на Одесские высшие женские курсы на историко-филологический факультет.
В 20 лет только что вышедшая замуж заНатана Инбера Вера Михайловна подалась с первым мужем по заграницам. Вера и Натан жили в Париже с 1912 по 1914 год. Примерно в это же время Вера отправилась в Швейцарию, где провела около года на «лечении» перед переездом в Москву в 1922 году. В двадцатые годы работала по заданию советских газет журналистом в Европах, сотрудничала с конструктивистами от литературы, вышла второй раз замуж за будущего академика Фрумкина. писала заметки в газетах и стихи, а между делом еще и детские рассказы.
Творческий путь Инбер начался в 1911 году, когда она присоединилась к «Акмеистам», группе русских поэтов-антисимволистов. Её карьера началась примерно в то же время, когда она опубликовала в Париже свой первый поэтический сборник «Вино меланхолии» (1914). В ранних работах Инбер прослеживается влияние акмеизма и символизма, а критики отмечали влияние Анны Ахматовой на её раннюю поэзию. В более поздних поэтических сборниках Инбер проявляла интерес к описанию, пейзажу и нарративу, что нашло отражение в её произведениях «Горькое наслаждение» (1917) и «Пустые слова» (1922).
Вера Михайловна писала заметки в газетах и стихи, а между делом еще и детские рассказы.
Один такой удивительно милый рассказ она написала в 1924 году. Называется «Тосик, Мура и ответственный коммунист»:
«Если вам восемь лет, и у вас синие глаза, и одна рука в компоте, а другая в замазке, и если у вас брат, которому пять лет, у которого насморк и который каждые пять минут теряет платок, и если ваша мама ушла на целый день, — то тогда вам жить становится очень трудно…
Мама уходит на целый день. Она служит. Папы давно нет. В тот год, когда не топили печей и не было хлеба, он поехал за хлебом, заболел тифом и умер. И теперь мама живет одна, а Мура ей помогает. Мамино несчастье в том, что она маленькая и ее никто не боится. Ее легко обидеть, это ясно.
Однажды был такой случай: на кухне разбилось стекло, хотя и грязное, но стоит оно шесть рублей. Пришел домком в сапогах и тулупе, осмотрел стекло, заодно чулан, где живут крысы, и говорит:— Это ведро уберите. Тряпка зачем? Гражданка Сергеева (мама то есть), по выяснении дела — вам вставить стекло. Вы виновница.
— Товарищ Петрищев, — мама отвечает, — какая же я виновница? Меня целый день дома нет. Детишки в комнате сидят.
— Гражданка Сергеева, не возражайте. Ваша рыба стояла за окном. Стояла или нет ваша рыба?
— Стояла рыба, — отвечает мама, — то есть даже не рыба, а сиг.
— Ну, вот. Этот самый ваш сиг разбил стекло.
— Позвольте, как же это возможно?
— А вот так и возможно. Из-за вашего сига окно плохо закрывалось и, в конце концов, разбилось. Но так как сиг совершенно копченый и неимущий, то потрудитесь заплатить шесть рублей.
И мама заплатила, потому что она маленькая и не умела хорошенько ответить…»
Читаешь и понимаешь, что папе пришлось стать мешочником, но что-то пошло не так. Что в доме у Муры есть домком, напоминающий Швондера из «Собачьего сердца», а жить в коммуналке совсем не просто:
«…Коридор длинный, с обеих сторон — комнаты. В каждой комнате люди, совершенно разные. Но хоть они и разные, а все одинаково не любят детей, которые мешают. Однажды Мура и Тосик устроили в коридоре поезд из стульев и поехали. Кресло было паровозом. И славно так поехали, быстро, весело, с крушениями и приключениями. Но из комнаты № 6 вышла товарищ Гилькина с папиросой и чайником, налетела в полутьме на паровоз и разбила пенсне.
Вечером пришел домком, посмотрел мрачно и сказал:
— Гражданка Сергеева (мама то есть), вы своими детьми загромождаете квартиру и даже угрожаете стеклянным предметам. Ставлю на вид…»
Да еще и младший брат Муры отчудил:
«…Ушла мама. Мура начала убирать комнату и вдруг увидела, что двух котлет, которые им оставлены на целый день, нет и в помине.
— Тосик, — сказала Мура, — ты съел? Как же ты смог? Когда ты успел? Сразу съел обе?
— Му-урочка, я не сразу. Я съел «частным образом», по частям. По половинкам.
Долго тянется время без мамы. У Тосика насморк, У Муры порвались валенки: гулять невозможно…»
Но в конце все немного наладится, когда Мура и Тосик познакомятся с «ответственным коммунистом», поселившимся в одной из комнат в их квартире.
Читали такой рассказ? Помните, чем закончилось?! Я вот до недавнего времени про него слыхом не слыхала, впрочем как и про саму Веру Инбер. А зря, как оказалось. Добрая у Веры Михайловны получилась история.
А что же с самой Верой Михайловной случилось с таким родственником и поездками за границу?
Да вы знаете, все почти в порядке. Она прожила долгую жизнь со всей страной Советов. Вместе с Горьким приняла участие в написании книги о том, как прекрасен Беломорско-Балтийский канал и его строители, а до этого вместе с новыми советскими классиками писала коллективный роман «Большие пожары», который потом тоже благополучно забыли и вычеркнули из советской истории. Но Вера Михайловна останется с нами хотя бы потому что именно она стала прототипом «знаменитой писательницы Веры Круц», принимавшей участие в автопробеге в «Золотом теленке».
В 1941 году вместе со своим третьим мужем профессором медицины Страшуном Вера Инбер оказалась в Ленинграде. И так как муж эвакуироваться не стал, у него было слишком много работы в блокадном городе, то и Вера Михайловна никуда из Ленинграда не уехала. Написанные в блокаде «Ленинградский дневник» и «Пулковский меридиан» заслужили в 1946 году Сталинскую премию II степени. Да, двоюродная племянница Троцкого – лауреатка Сталинской премии по литературе. И так тоже было.
Но нашлось в её жизни место и участию в травле Пастернака после присвоения ему Нобелевской премии в 1958 году. В этих событиях Вера Михайловна тоже приняла участие. Хотела даже выступить вместе с теми кто «Пастернака не читал, но осуждает», но слишком много оказалось желающих продемонстрировать свое рвение в травле «предателя». И так тоже было.
«…Вечером Тосик и Мура, лежа в постели, беседуют.
— Он хороший человек, — говорит Мура, — я даже уверена.
— Хо-ороший, — сонно подтверждает Тосик. — Как ты скажешь, мамочка? Хороший он?
— Хороший, — отвечает мама. — Очень хороший.
И думает.
О чем она думает?...»
Не знаю, о чем думала мама Муры, а я думаю о том, какие же изменчивые повороты выписывают порой человеческие судьбы.
А рассказ «Тосик, Мура и ответственный коммунист» небольшой и добрый. Будет время, прочитайте!
В послевоенный период Инбер продолжала писать и опубликовала такие произведения, как «Апрель: стихи о Ленине» (1960), «Вдохновение и мастерство» (1957), а также четырёхтомное собрание сочинений (1965–1966).
Вера Михайловна продолжала вести политическую деятельность. Она также написала раздел о нацистском истреблении евреев в Одессе для Ильи Эринбурга и Василия Гросмана «Чёрной книге» о русском еврействе — проекте, который в конечном счёте был закрыт из-за политической обстановки.
Позже она совершила ещё одну поездку в Финляндию в 1959 году в составе делегации советских писателей. В 1964 году она вернулась в Москву, чтобы дать интервью, в котором рассказала о своих произведениях, путешествиях и о том, что долг писателей — работать «на благо мира». Во время интервью она также с теплотой вспоминала свою поездку в Скандинавию в 1934 году и выразила желание снова посетить Швецию, чего ей так и не удалось сделать до конца жизни.
Будучи в первом браке за Натаном Инбером Вера родила дочь Жанну.
Вторым мужем Инбер был Александр Наумович Фрумкин, с которым она познакомилась в 1920 году. Фрумкин был известным химиком, который впоследствии стал одним из основателей советской электрохимической школы. Её брак с Фрумкиным был недолгим, но, как говорят, благодаря его уважаемому положению она получила социальные и профессиональные преимущества в советской столице.
Доктор Илья Давидович Страшун, советский врач, был третьим мужем Инбер. Страшун сыграл важную роль в жизни Инбер, что нашло отражение в её поэзии. Она посвятила ему пятую главу своей поэмы «Пулковский меридиан». В этом отрывке рассказывается о рассказчице и её «спутнике жизни» в Ленинградском ботаническом саду во время войны.
Дочь Инбер, Жанна Гаузнер, пошла по стопам матери и стала писательницей. У дочери Инбер также был сын по имени Миша.
При жизни Инбер стала свидетельницей смерти дочери и внука. Её дочь умерла в 1962 году, а внук погиб во время блокады Ленинграда.
В последние годы жизни Вера Михайловна оставалась в Москве и не опубликовала ни одного произведения, столь же популярного, как «Пулковский меридиан» (1942) или «Почти три года» (1945). За два месяца до своей смерти в 1972 году она передала свои дневники военного времени в дар центральной библиотеке Ленинграда.
