https://stihi.ru/2024/08/13/1494

Все стихи Юлии Пикаловой

(Не)познанный
 
Мой неузнанный,
Мой непознанный.
Тропы узкие,
Лето позднее.
 
Осень ранняя,
Губы спелые.
Умираю – так
Прикипела я
 
И к устам твоим,
И к перстам твоим,
И к плечам твоим,
И к лучам твоим –
 
Из лукавых глаз,
Из бедовых фраз.
 
То ли бог не спас,
То ли – наградил:
У меня сейчас
Счастие в груди:
 
Мастью – узнанный,
Сердцем – познанный.

 
Snapshot
 
В моих владеньях тишина:
Ни дуновенья, ни дыханья,
Текут слоями времена
И путают воспоминанья,
 
Молчит заманчиво вода,
Рыбак закидывает невод
И колет первая звезда
Ещё светлеющее небо.

 
 
Stream of Consciousness (поток сознания)
 
Before you slip into unconsciousness I’d like to have another kiss,
another flashing chance at bliss, another kiss, another kiss…
The Doors
 
в потоке шёпота и лепета,
и долгих гласных,
и восхищения, и трепета,
и глаз, опасных
в своём блаженстве и безумии
(мозг – обесточен!),
без подлежащих и сказуемых,
ещё – без точек,
ещё – без пауз (о, беспамятство
горячей речи!)
уста молчавшие – распаяны
восторгом встречи,
слова беззвучные – из digital
рванулись в голос,
они и дожили, и выжили,
теперь их голод
неутолим часами, сутками,
годами, жизнью,
и вот лишаемся рассудка мы:
«скажи! скажи мне!» –
звенит сердечною аварией…
когда случится,
мы с Вами будем – разговаривать
совсем как птицы!

 
Varisco Serafino
 
…не из нашего столетья.
А. Ахматова
 
Тот городок был новым для меня.
Я в нём нашла местечко потайное
У самой кромки озера. К нему
Спускаются заросшие ступеньки,
И дальше только озеро и я
Да чайки, накричавшиеся за день
И странно смирные.
 
Сюда живые звёзды наблюдать
Без неживого городского света
Ходила три бессонницы подряд,
Едва во тьме ступеньки различая.
Потом три дня шёл колыбельный ливень,
А, может быть, три месяца – не помню,
Всегда с трудом я понимала время.
Нет, не всегда:
В одной из прошлых жизней
Был календарь расписан по часам,
И время подчинялось этой сетке
И было исключительно квадратным.
Как хорошо, что это позади,
И время может течь совсем свободно
Или не течь вообще.
 
И вот спустя три дня или три года
Пришла я снова к узеньким ступеням –
И ничего не узнаю: туда ли
Попала я? Откуда этот свет
Торжественный? Неужто и сюда
Проникли фонари, и не осталось
На свете первозданных уголков?
Поблёскивали празднично ступеньки,
И, оступиться не боясь, я вниз
Почти бежала. Да, к воде, к воде! –
И – врезалась в серебряную стену,
И потеряла зрение на миг:
 
Луна!
Так вот какие полнолунья
Таит забытый богом городок!
Но что я говорю: «забытый богом»?
Не это ли – присутствие его?
 
И вот стою, лицом к лицу, как есть,
Благоговейно руки опустив,
Вся на свету, теряясь в этом свете,
На этом свете иль уже на том,
И строки не из нашего столетья
Текут через меня. Двадцатый век
Пришёл не сразу по календарю:
Ждал девятьсот четырнадцатый год.
А эти строки явно довоенны,
Но знают всё о Первой, о Второй.
И в самом малом здешнем городке
Вы обелиск найдёте с именами
Всех жителей погибших, и пропавших,
И умерших впоследствии от ран.
 
Однажды возле маленькой часовни
В горах на одинокую табличку
Наткнулась я. Всего пять слов:
            SOLDATO
            VARISCO SERAFINO
            ПРОПАЛ В РОССИИ.
И ни лица, ни даты, ни намёка,
Кто и когда его увековечил
И почему на этой высоте.
Возможно, это был отец семейства,
И правнуки его живут на свете
И даже как-то съездили в Москву:
Вот фоточки на фоне Фьораванти,
Восторг в глазах, ушанки на морозе –
Как экзотична русская зима!
Возможно, это юноша безусый,
Единственный у матери, и та
Пережила его на сорок лет: подолгу
Живут здесь люди. Сорок лет ждала,
И даже больше, сорок и четыре,
Пока железный занавес не рухнул,
Но и за ним его не оказалось.
Как экзотична русская зима.
 
И вот стою, и все эпохи сразу
Текут через меня. Наверно, здесь
Портал для всех, кто памяти взыскует,
И в этой полнолунной тишине
Я чувствую присутствие в природе
Всех, кто до срока растворился в ней.
Об этом ли я думала, когда
Отправилась предсонно прогуляться?
Но с обелиском маленькая пьяцца,
И чёрная зеркальная вода,
И белая огромная луна
Меня вберут, со мною растворятся –
И не начнётся новая война.

 
________________________________________
 
________________________________________
Аксакалы
 
Не тот поэт, кто рифмы плесть умеет
И, перьями скрыпя, бумаги не жалеет….
А. Пушкин
 
Есть среди них большие мастера. [сарказм]
М. Цветаева. Искусство при свете совести
 
Как «сдобрымутром» разминая скулы и связки прочищая от трухи, все эти аксакалы, old school’ы рукой привычной делают стихи. По силам им такая физзарядка, с дыханья не собьются нипочём, и кто-то очень маленький и гадкий у них за левым ёрзает плечом.
 
Супруге мадригал, сонет о вечном и философский цикл «Тщета и блажь». У них не мышцей пишется сердечной, а мышцами, что держат карандаш!
 
Держась своей – о нет, не стаи: стайки, внутри распределившись по местам, друг другу научились ставить лайки: дай пять, дружище. – руку жму, братан. Не отрывая грифель от бумаги или внося играючи в планшет, они уже предчувствуют аншлаги... Но не дошед до сердца, не дошед!
 
А ведь за всё написанное нами когда-нибудь придётся отвечать.
 
О Боже, не оставь меня словами – или хотя бы мужеством молчать.

 
Бах. Солярис
 
Михаилу Казинику, магистру, магу, мастеру,  маэстро
 
безликий бег, поток, паденье,
себя подённая подмена,
и нет бездомной думы: где я?
где –
         я?
но жар, бурлящий в венах,
отпустит вдруг –
         и я отчалю
в слои без слов, без сожалений,
где Рембрандт в рубище печальном
и Крис, стоящий на коленях.

 
Без слов
 
Книгу должен писать читатель.
Лучший читатель читает закрыв глаза.
М. Цветаева
 
Слышать – шёпоты трав,
   Слышать – скрежеты льдов,
      Гулы глубоких руд.
Тот в поэзии прав,
   Кто сумеет без слов:
      В музыку заберут.
 
Он бессловесен, дух.
   Он обнимает – всех,
      Он поведёт – двоих.
Я обращаюсь – в слух,
   Я обращаюсь – в смех,
      Я обращаюсь – в стих.
 
Всеми всплесками век,
   Всей текучестью рук
      Главное изреки:
Я из тысячи рек
   Распознаю, о друг,
      Голос твоей реки.

 
Берег
 
я стою созерцая парад планет
ибо зрение близит меня легко
между мной и озером ничего нет
только я и чёрное молоко
 
время носит размеренный шаг солдат
по regina vecchia что за спиной
но сегодня я не взгляну назад
только я и озеро предо мной
 
тени рима стоит закрыть глаза
запускают фильм на изнанке век
но сегодня мне их закрыть нельзя
ибо я единственный человек
 
перед чёрным озером и должна
замечать заветное замечать
мне вселенная одного окна
намекнула нынче приёмный час
 
и луна встаёт неразменный грош
и вторая в чёрное молоко
и такое счастье что ты живёшь
и такая мука что далеко

 
Бетховен
 
Вы прикажете слугам не впускать Бетховена
заблокируете его в мессенджерах и соцсетях
одни воюют другие майнят биткоины
третьи интригуют и путаются в путях
четвёртые смесь предыдущих двух не попадают в вену
истерическая правда вступает в свои права
по невзорванному мосту французская армия входит в Вену
я смотрю с него на Дунай у меня кружится голова
 
Вы прикажете себе уехать уехать себя ломая
но сохраните пи;сьма наложив седьмую печать
я стою на мосту осень страшная и немая
«Вы спрашиваете как живу я предпочёл бы не отвечать»
рядом Наполеон взрывает крепостные стены
страх не добить лежачего низость и низачот
и под мостом голубая кровь из Вены
течёт течёт
 
лучше блэкаут чем шепоток и сплетни
чёрный квадрат в себе заключает всё
снявши голову хорошо смеётся последний
над временем вравшим нам что всё унесёт
Ваши письма найдут через полтора века
переведут издадут я читаю их спустя два
жаль до меня сказали: от всего человека
нам остаётся часть речи у меня кружится голова
 
что ощущали Вы живьём обрубая
самоё себя беда здесь или вина
всё течёт течёт по Вене кровь голубая
и Вы живы пока вливается Вам она
разрушение опустошение барабаны и мародёры
город земля душа в огне в огне
значит в самом себе он будет искать опору
и найдёт заодно давая её и мне
 
я стою вцепившись в перила и в гулком громе
различать начинаю издалека едва
«только звуками – ах не слишком ли я нескромен
думая что звуки мне послушнее чем слова»
только звуками из бесформенной тьмы наощупь
и пускай он не слышит ни стереоканонад
ни тишины но так вернее и проще
потому что музыка – над
_________
По письмам Бетховена времён войны с Наполеоном.
В основном из переписки с Жозефиной Дейм,
найденной в 1950-х; прямые цитаты в кавычках;
ряд слов почерпнут из других писем (про разрушение,
опустошение и барабаны; про опору в себе...)

 
 
Благодарность
 
Благодарю за то, что день не весь
был тёмен, как последние недели,
за то, что я иду сегодня здесь,
что я – иду, что и лишившись цели
 
могу идти, что шаг мой даже прям,
что ночь, фонарь, аптека – всё на месте,
что страха не осталось ни на грамм
в ломающем ладонь ладонью жесте,
 
что со всего соскальзывает взгляд,
что иглы глаз, расслабясь, не болят,
что ум умолк, мой вечный цензор строгий,
 
что я перед стихами не в долгу...
Но нет! – За то, что горький выдох губ
помимо воли образует строки.
 к списку
 
Бог и озеро
 
Когда господь ослабевал от дел,
В непреходящей жалости сгорая –
Он замедлял дыханье и глядел
На озеро за синими горами.
Он этот уголок оберегал
И, веки опустив, внимал влюблённо
Колоколам на дальних берегах
И озеру, исполненному звона,
И звон переливался и не гас.
И озеро, огромный синий глаз,
Глядело вверх спокойно и нестрого
Безвременьем, безвольем, забытьём
И отражало облака и бога,
Забывшего на миг о бремени своём.

 
Брейгель. 1565
 
Человечки катаются
По привычному льду.
Январи не кончаются
В стародавнем году.
 
Речки, птички да веточки,
Тонкой кисточки пляс.
Чьи беспечные деточки –
Точной копией нас?
 
Закорючками чёрными
Да по жёлтому льду –
Кто они, заключённые
В стародавнем году?
 
Человечки со стаями –
По-соседски, смотри:
Им ловушку поставили
Из ненужной двери,
 
Порассыпали крохи там –
Человечки добры.
Эх, обрушится с грохотом
Деревянная кры..!
 
Вот вам, рамы музейные,
Залов гулкая тишь:
Чёрной птицей Везением
Из картины летишь.
 
На прощание – бешено
Жаром из-под ресниц –
На пейзаж с конькобежцами
И ловушкой для птиц.

 
В притворе
 
Мы ловим отблески и блики
В мерцающей глуби упрямо,
Когда ревнители религий
Нас держат на пороге храма.
Что толку щуриться до боли,
Коль наше зрение незрело?
Мечта и Вера, но не Воля
Уводят в горние пределы
К тому, чьё имя мы в притворе
Одним дыханьем произносим...
Так мы угадываем море
В просвете корабельных сосен.

 
Варенье
 
Когда-то мы были внове
На этой чудной планете.
Глазели кругом с восторгом
И всё хватали руками,
Ну чисто малые дети –
И вещь не прятала сути.
И в рифму мы не умели,
Но речь сейчас не об этом.
 
Когда-то сны были вещи: Коперник на космодроме.
Вообще, что нужно от вещи, её познания кроме?
Но дальше...
 
От вещи – пищи /духовной, ненасытимой /не всякий вообще-то ищет: /желудок сперва хотим мы /наполнить. Ещё нам надо /вещами – владеть. В итоге /из яблок райского сада /варенья варим потоки.
 
И женщин бывшего рая мы богу выдали: вот, мол, они с познаньем играли, а лучше б яблочки – в подпол, в кадушки, банки, бочонки, чтоб нас зимой прокормило. Ну что с них возьмёшь? Девчонки! Прости нас, бог, и помилуй с заоблачного портала: тебе там, поди, не видно, как Ева нам плод достала… А мы из него – повидло!
 
Теперь всё будет как надо, а плод в пищевой цепочке. Тебе ведь узнать – отрада, что Фаусты – одиночки, что все Мастера – в больнице? К чему нам их озаренья? Но мы не жжём их страницы – накроем банки с вареньем! Спокоен будь за живое с рожденья и до надгробья.
 
А бог качал головою:
«По образу и подобью…
Но был я сюрреалистом.»

 
Верлибры
 
Я не люблю верлибры, но порой
Они переливаются, как реки,
И речь во рту приятно осязать.
 
Попробуй вслух – не правда ли, красиво?
Слова преобразуя в изреченья,
Бессмертию ты обрекаешь их.
 
Ну-ну. Так и о чём же этот стих?
 
А это – жизнь: ты, мол, не обессудь, что я с тобой вот так разговорилась. Нарядно предисловие, но суть в торжественном теченье растворилась. Всё было так значительно, дружок, ты шёл к вершинам, где сам воздух сладок, и вот – на холмик водрузил флажок… Ну что ж, неплохо. Но сухой осадок тебя разочаровывает, да? Ты осознал, что не того калибра твой пистолетик?.. Горе не беда, вернёмся в русло верного верлибра!
 
И потекли валы великих слов,
И на вершине водружён твой флаг,
И речь переливается во рту,
И нет тревоги о сухом осадке,
И нет тревоги.
Нет.
 
Но этот стих,
Он только называется свободным.

 
Вилла Карлотта
 
На высоком стою балконе,
Пью прогретый воздух дневной,
И соната Арпеджионе
За моею звучит спиной.
 
Синева раскидистых пиний,
Царский сад, начавший цвести,
И расстрелянный Муссолини
Километрах эдак в пяти.
 к списку
 
 
Возгонка
 
Крученье (сердца извлеченье),
Крученье (жилы, кости – в жгут!),
Крученье: пряное перченье,
И под котлом поленья жгут.
 
Начнут крутое кипяченье
(Мельканье пальцев – плеч – ключиц),
И будет – чувств разоблаченье,
И с пышным паром – излученье,
И об–лученье, об–реченье:
О страх сердечный – отключись!
 
А пар пусть совлечётся в тучи
И мир напоит допьяна.
Кручина, горной кручи круче,
Ты будешь преодолена!
 
Кручина, что крушины горше,
Тебя возгонят на верхи:
Из соли слёз, из жил и кожи
Выходят лучшие стихи!
 к списку
 
Всё то, чем полнится душа
 
всё то, чем полнится душа,
напрасно ищет выраженья
беспомощно карандаша
над белой бездною круженье
 
мои нежнейшие слова
лишь приблизительны и грубы
…сегодня снег поцеловал
меня в тоскующие губы
 к списку
 
Выход(Ной)
 
Плывёт. Куда ж нам плыть?..
А. Пушкин
 
1.
куда ж нам плыть? – ты молвил выходя
скорее машинально на прогулку
и влился в люд, покуда нет дождя
текущий не спеша по переулку
 
куда – не всё ль одно? часовня сквер
и поворот на улицу пошире
где на карнизах мордочки химер
где пончики обжаривают в жире
 
где продают футболки и платки
где щиколотки вывихнет брусчатка
где встречные глаза неглубоки
и в памяти не будет отпечатка
 
где голуби вальяжны и жирны
где дразнятся соперницы-афиши
и где флейтист у крепостной стены
в семи шагах тебе уже не слышен
 
струится жизнь и ткань её тонка
просвечивает вечное повсюду
пока ты примостился у ларька
и ешь из одноразовой посуды
 
струится жизнь
и ткань её тонка
и ты по эту сторону пока
куда ж нам плыть – известно и не думай
покуда масло с пончика стекло
на пальцы,
и витринное стекло
бликуя отражает лик угрюмый
 
2.
 
Ко мне внезапно постучался ритм:
(ты ешь) из одноразовой посуды...
Казалось бы, ну что за чепуха!
Отбрось её и занимайся делом.
Но ритм был так настойчив, что пришлось
задуматься, к чему меня он клонит.
Тогда, закрыв глаза, я попыталась
вообразить: кто ест, и что, и где,
и как туда попал...
 
И понемногу
кварталы исторического центра
всех сразу европейских городов
прорисовались на изнанке век.
Но для чего – пока ещё не знала.
В числе других была строка про ткань,
и сквозь неё просвечивало что-то –
точней, темнело, но ведь темнота
просвечивать не может? И тогда
язык помог: просВЕЧивает ВЕЧность!
 
И сразу подтянулось остальное:
и Пушкин, и брусчатка, и химеры,
и ПОНЧИКИ, и пончики, о да.
 
«Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда».
 к списку
 
Горизонт завален
 
среднего класса средняя жизнь пристойна
дай бог, не вызовет у истории интереса
из отпусков пёстрые снимки везёте в стойло
на них деревья, за ними не видно леса
 
вы непричастны, просто кругом лихие
вы домолчались, вот и пришли за вами
но проморгают лучший снимок в архиве:
одинокое дерево и горизонт завален
 к списку
 
Давай
 
...замыслил я побег...
А.С. Пушкин
 
знаешь давай убежим в макао в рио
А. Цветков
 
давай удерём на гоа или скажем в рио
что бы там публика сзади ни говорила
(наоборот одобренья снискать ни в ком бы
ну их совсем чужая душа катакомбы)
итак на гоа или в рио скажем
ни вам прослушек ни прочих замочных скважин
песню там сложим о звёздах над головами
ты будешь музыкой я словами
 
а то ещё знаешь наймёмся с тобой в матросы
на шхуну идущую через галапагосы
не досчитаются двух а были ведь при посадке
тебя нептуна и меня русалки
а хочешь архипелаг ну как его впрочем
сначала обнимемся иначе сей мир непрочен
наши молекулы перемешав при этом
я стану сонатой а ты сонетом
 
я стану нотой ты словом и сложим фразы
только мы с тобой понимаем что значит сразу
и хотя у художников часто ночное бденье
только мы с тобой понимаем про со-впаденье
круги на воде круги на древесном спиле
пускай бы нас потеряли и позабыли
мир спасённый уже успокоенно задремал
 
а для со-впадений случайных наш космос мал
 к списку
 
Две пьеты Микеланджело
 
И высочайший гений не прибавит
Единой мысли к той, что мрамор сам
Таит в себе.
Из стихов Микеланджело
 
Перед её пьетою мир немеет
И замирает. Неизбывен миг.
Такая скорбь названья не имеет,
Но мрамора светлей пресветлый лик.
 
Она, скорбя, тебя в веках прославит.
Юна, как ты. В величии простом.
«И высочайший гений не прибавит
Единой мысли...» – ты поймёшь потом,
 
Пройдя всю жизнь в её красе и муке.
Уходит всё. Уходу нет конца.
Т в о я пьета. Ты отпускаешь руки.
Никто не видит твоего лица.
 
Но тем из нас, кто утерял надежду,
Готовясь руки, как и ты, разжать,
Ты скажешь: Тот незримо мир удержит,
Кого никто не в силах удержать.
_____
Две пьеты Микеланджело:
ранняя (1496 –1501) и поздняя, незавершённая,
он работал над ней до последних дней
своей жизни (1550 –1564). Очень много говорит
о его творческом пути.
  
 
День
 
А-е
 
не хватает
мне так тебя не хватает
жизнь будто бы тянется а сама пролетает
живёшь уже третью длиною в 365 лет
оглянешься – ничего нет
 
не хватает
мне так тебя не хватает
знаешь сегодня в мире так ласково рассветает
дышу я или вздыхаю – знает об этом лишь
тихое слово тишь
 
не хватает
мне так тебя не хватает
лёгкое облако бессловесно безвестно тает
до тебя доплыть успеет оно едва ль
жалкое слово жаль
 
не хватает
мне так тебя не хватает
я здесь а мысли далёко мои витают
лодки озёра волны и острова
у меня ничего нет только слова
 
не хватает
мне так тебя не хватает
холодает и стеклянная осень листву листает
успею ли дописать молитву до темноты
успею
а ты
 к списку
 
 
До своего серебряного века
 
Условности забыты за сто лет,
У слова есть полнейшая свобода.
Цветёт абсурд, облагорожен бред –
Стой под стрелой, броди, не зная брода.
 
Фонарь кромсает яро бархат тьмы,
Другим торгует морфием аптека,
И дорастём ещё нескоро мы
До своего серебряного века.
 к списку
 
Договор
 
Ты думала, обойдётся?
Случайна песня твоя?
Ты думала, не придётся
Держать лицо бытия?
 
Поддайся на уговоры.
Ноша будет легка:
Даём тебе эти горы,
Озеро, облака.
 
…
О чём я тогда молила,
Не помню и до сих пор.
А небо выслало ливень –
Скрепить наш договор.
 к списку
 
Донная мина
 
Я донная мина.
Вас стерегу –
Где ваши корабли? –
Чтобы те, что остались на берегу,
Дождаться вас не смогли.
 
Люблю
Глубокую синеву
И мягкость придонных трав,
Но настанет мой час – и я всплыву,
Собою вас разорвав.
 к списку
 
Душа
 
Так храм оставленный – всё храм...
М. Лермонтов
 
здесь не идут богослуженья:
   здесь сны идут,
и фресок смазаны движенья,
   и сдвиг минут –
ушедшего приметы быта
   и бытия,
и всё разомкнуто, раскрыто,
    как жизнь моя.
 
сюда, бывало, люди, люди
   текли, текли
и разносили весть о чуде
   путём земли.
а ныне, ныне длится, длится
   иная быль:
зимою снег лежит в глазницах,
   а летом пыль.
 
а где же люди ныне, ныне,
   в чём ищут суть?
они оставили святыни
   и держат путь
по буреломам, по оврагам,
   покрытым тьмой...
(ты не устал читать зигзагом,
   читатель мой?)
 
зимою снег лежит в глазницах,
   а летом пыль.
душа моя, мне только снится
   иная быль:
душица, мята, люди, птицы,
   колокола...
душа моя, мне только снится,
   что я – была!
 
здесь не идут богослуженья:
   века идут,
и фресок смазаны движенья,
   и сдвиг минут.
и на разомкнутых орбитах
   звенеть звезда;м.
   
и небо в куполе пробито.
   и аз воздам.
 к списку
 
Жестокие, чёрствые, злые
 
жестокие, чёрствые, злые,
погрязшие в мелкой борьбе,
как жить тебе с нами, Россия?
неужто не страшно тебе?
 
сны редки, желания плоски,
а лица и руки грубы.
мы нежные рубим берёзки,
чтоб серые ставить столбы.
 к списку
  

Завирушка (lat. Prunella)
 
Как распознать приход весны в краю,
Где зим, по нашим меркам, не бывает?
Не меркнет день, и песенку свою
Рыбак ещё при свете напевает,
И в глянце лавра, льнущего к ограде –
Гвалт завирушек, вечных дошколят,
И горы неподвижные шалят,
Разматывая облачные пряди.
 к списку
 
Звенья
 
...В край, где слагаются заоблачные звенья
И башни высятся заочного дворца!
Мандельштам
 
 
Какими путями труда и чуда, но оно есть. Есмь!
Цветаева
 
Зачем между фантазией и ложью
Не замечаешь явственных границ?
Знаком ли ты с мерцающею дрожью,
Что замирает на краю ресниц?
 
Сквозь линзу слёз пленительно и ярко
Проступит мир, реальней, чем всегда.
Не бойся же, дотронься до подарка,
Иди путями чуда и труда –
 
И сможешь вдруг увидеть из окна:
Слагаются заоблачные звенья,
Нейронов прихотливая игра!..
 
Последняя строка теперь полна
Таким невыносимым откровеньем,
Что замерла на кончике пера.
 к списку
 
 
Здесь (начало мая). Рондо
 
Я здесь живу и наблюдаю
Природу, простоту, простор,
Сменив коробки ровных зданий
На гордую корону гор.
Я здесь живу с недавних пор
 
И в наблюдение играю
С природой, житель городской,
И глаз не привыкает к раю,
Весенней движимый тоской,
Не хочет обретать покой:
 
Здесь всё в томлении тревожном,
Здесь розы выше головы
На аромат поймают сложный,
Кивая важно, аки львы.
(Здесь, может быть, бывали Вы?)
 
Здесь ветер расплетает кудри
И разрывает облака,
И в каждом шелестящем утре –
Его весёлая рука.
(Здесь не бывали Вы пока.)
 
Здесь что ни день – неодинаков
И полон знаков:
Вот где Вы! –
И в хороводах зодиаков,
И в поцелуях диких маков
Средь юной солнечной травы!
 к списку
 
Знак
 
…огонь свечи, проникавший на улицу
почти с сознательностью взгляда.
Борис Пастернак
 
здесь пели поля,
стихи и стихии,
но силы лихие
легли, тяжеля

глазами цветными,
палитрой, пером –
один монохром,
и время отныне

идёт, не будя
шестой части суши.
басовей и глуше
здесь ветры гудят.
 
бредёт динозавр.
летит птеродактиль.
о други, рыдайте –
промоем глаза!

темнеет страна.
но доброго знака
свеча Пастернака
для нас зажжена.
 к списку
 
Зрячий
 
И, как в неслыханную веру,
Я в эту ночь перехожу.
Борис Пастернак
 
Я сам не свой сегодня из дому
шагнул в широкий мир, которым
любуюсь изумлённо, истово
одолженным на вечер взором.
 
И отражаются во взоре том
мерцающего мира ноты –
холмы, осыпанные золотом,
кометы, звёзды, самолёты.
 
Они в ладу с собой, и понял я,
что не случаен каждый миг,
что их мерцание – симфония,
что мир – из музыки возник!
 
И льётся радостью без меры,
не исчерпается никак
она,
неслыханная вера,
которой грезил Пастернак.
 
О, что за зрение такое?
Теперь глядеть умею за
фасад ночной! Теперь – присвою
одолженные мне глаза!
 к списку
 
Идти по воде
 
Блестят на заре паутинки,
. . Волнуясь, как воздух, едва,
. . . И озеро в розовой дымке,
. . . . И в дымке его острова,
И в дымке – далёкий Ваш берег,
. . И лодки не видно нигде,
. . . И кажется – выход утерян,
. . . . А выход – идти по воде.
 к списку
 
Избранные «Юлики»
 
* * *
 
Чтоб вам не налететь на встречного,
Хотя дороги широки,
В Москве мигалками помечены
Все основные мудаки.
 
На переименование стражей порядка
 
За границу частенько летая,
мы культуры приносим пыльцу,
и теперь господа полицаи
будут мягче нас бить по лицу.
 
* * *
 
Развал, разврат и воровство кругом,
И впору удавиться от тоски,
Но мы себе раскиснуть не даём –
И видим свет в конце прямой кишки!
 
* * *
 
Да, у нас особая держава –
Так что будьте, граждане, внимательны:
Наше избирательное право
В том, что люди правы избирательно.
 
* * *
 
Ленив ли он, жесток ли, дик ли,
Распутник, вор или злодей –
В народе уважать привыкли
Пороки собственных вождей.
 
* * *
 
Дождь нефтяной всё льётся над страной.
Кто мокр насквозь, а кто слегка замызган.
Но почему-то на тебя со мной
Пока не попадают даже брызги.
 
* * *
 
Есть какое-то место тайное –
Заколдованное, похоже, –
Где Россию ждёт процветание.
И дождаться никак не может.
 
* * *
 
Кто сидит на таможне, а кто – на трубе.
Кто крышует «в законе», а кто в ФСБ.
Кто пьёт горькую, тихо уйдя в подзаборники.
А работаем мы да таджикские дворники.
 
* * *
 
Прогресс, прогресс царит везде!
Но новизну делите на три:
Вот вы, любители 3D, –
Давно ли были вы в театре?
 
* * *
 
Наш мудрый босс, будь он неладен,
Нарвётся скоро на скандал:
Сказал, что будем в шоколаде –
И только с цветом угадал!
 
* * *
 
Чтоб чистыми были глаза у народа
(такими же чистыми, как у дебила),
из телека льют бесконечную воду
и жидкое мыло, и жидкое мыло…
 
* * *
 
Народ умом не блещет,
Приученный к попсе, –
Ведь музыки в ней меньше,
Чем мяса в колбасе!
 
* * *
 
Мало гениев до седин
Доживает... Немудрено,
Ибо Пушкин всегда один,
А Дантесов всегда полно.
 
* * *
 
Нам хвастать особенно нечего,
Мы в миге от полного краха.
Но Бог бережёт человечество
В надежде на нового Баха.
 
* * *
 
Нет, время нас не тронуло, мой друг,
Но некое сомненье душу гложет:
Мы не стареем. Просто все вокруг
Становятся моложе и моложе…
 
* * *
 
Я люблю, когда в тонком бокале
Золотистое пляшет вино.
Доплясать ему светит едва ли,
Ибо выпито будет оно!
 
* * *
 
Любой вороне поздно или рано
Господь пошлёт кусочек пармезана.
Проблема, собственно, лишь в том,
Что все хотят сейчас, а не потом.
 
* * *
 
Оставить след не сложно ныне:
Перед прогрессом все равны,
И во всемирной паутине
Есть нитка из моей слюны!
 к списку
 
Избранные «юлики» – о творчестве
 
* * *
Когда нет качества приличного
У Ваших стихотворных строк –
Тогда давите всех количеством,
Ведь плодовитость – не порок!
 
* * *
С творческой потенцией богатой
Можно понаделать чепухи:
Публикуя полуфабрикаты,
Верить в то, что написал стихи...
 
* * *
Вот поэт. Он хочет всё и сразу
И к тому же верит в чудеса –
Вот и хлещет бедного Пегаса,
Позабыв задать ему овса.
 
* * *
Заложник лжеталанта своего,
Он на стихи «ходил», как на работу,
И загонял Пегаса до того,
Что пахли строки лошадиным потом.
 
* * *
Не любят люди эпиграмм.
О да, они горьки нередко,
Но иногда нужнее нам
Лекарство, нежели конфетка!
 
* * *
Мы, критики, на докторов похожи.
Поэтам с нами здоровей, чем без.
Но не лечите тех, кто безнадёжен:
кому нужна инъекция в протез?
 
* * *
Cтихи штормов стихийнее морских:
То тишь да гладь – то буря вдруг и сразу!
Хотела написать об этом стих,
А он не появился по приказу…
 
* * *
Я н; спор вам такое напишу!
Завистник лопнет, зарыдают девы.
Но грустно моему карандашу:
Читатели талантливые, где вы?..
 
* * *
В наши дни не нужен божий дар,
Мысли, труд, бессонница, сомненья…
Всё заменит грамотный пиар
И любовь к себе до вожделенья.
 
* * *
Бывает, слово ранит или лечит;
Владеющий – опасен, если злой.
Поэт порою так увековечит!.. –
Не стойте у поэта под стрелой.
 
* * *
Не плачьте, если музы нет,
Не выжимайте строк упрямо:
Молчал же Мандельштам 5 лет,
А чем вы лучше Мандельштама?
 
* * *
Под яблоней, в ванне, во сне
Большие случались открытия!
Всё это доступно и мне,
Осталось дождаться наития.
 
* * *
Хотела написать нетленку
И приготовила коленку.
Известен далее сюжет:
Коленка есть – нетленки нет!
 
* * *
Современный литератор
Гонит лажу без стыда.
Им по печке бы на брата,
Как орудие труда!
 
* * *
Роз уставших грустные головки,
Поцелуй дежурный впопыхах...
Не люблю банальные концовки
В жизни и тем более в стихах!
 
* * *
Мы мучимся, не в силах передать
Того, что всё равно вы не поймёте.
Да, творчество – и боль, и благодать,
И нам они доступны – мне и Гёте!
 
* * *
Должны быть теченья, и рифы,
И пульс непокорных стихий...
Вы пишете в столбик и в рифму?
Но это ещё не стихи!
 
* * *
Зачем Вас хвалят так жестоко?
Опасен хлипкий пьедестал!
Сравнит творенья Ваши с Блоком
Лишь тот, кто Блока не читал.
 
* * *
Не любят адресаты острословов,
Противится сатире естество.
Но кто б сегодня помнил Дондукова,
Когда б не эпиграмма на него?
 
* * *
В альбомах, книгах, на обоях тоже
Мы в детстве упоённо рисовали.
А это значит – в каждом есть художник
И просто ждёт, чтобы его позвали!
 к списку
 
Инопланетянка
 
Среди людей я не умею:
Стихи рождаются в тиши.
Но чем я дальше, тем сильнее
Влечёт вас зов моей души.
 
Что я узнала о полёте
Среди распахнутых полей?
Куда ещё за мной пойдёте
И тонкой дудочкой моей?
 
Что я узнала о дороге,
О белой солнечной пыли?
И что вам до моей тревоги, –
Скажите, жители Земли?
 к списку
 
 
Источник
 
The mortal moon hath her eclipse endured,
And the sad augurs mock their own presage…
Шекспир, сонет 107
 
Они ошиблись, мудрые авгуры,
Предсказывая глубину струи.
Теперь глядят смущённо или хмуро
На старые пророчества свои.
 
Вины их нет: откуда было знать им,
Что мы из тех, чья глубже дышит грудь,
Что мы любовью вход туда оплатим,
Куда закрыт бывает смертным путь.
 
Они, нам не дававшие ни шанса,
Свое «non licet bovi» протрубя,
Не видели умеющих решаться.
Да мы и сами – знали ли себя?
 
Да знали ль мы, в судьбу вступить не смея,
Что далеко не всё решать уму
И что любви источник тем полнее,
Чем чаще припадаем мы к нему?
 к списку
 
Каких ещё чудес мне надо
 
Каких ещё чудес мне надо,
Какой гармонии, пока
Есть предрассветная прохлада,
И сладость в чашечке цветка,
И весь восторг ночных нашествий
И слов, и образов, и сцен!
 
Но – строк моих несовершенство…
Но – робость в чашечках колен…
 к списку
 
Кому?..
 
Гудит многоголосье тем,
Гудит, но не идёт в строку:
Кому печаль мою повем?
Кому повем мою тоску?
 
Стихи теснят осаду стен
И клетку рёбер, но в плену
Кому печаль мою повем,
Мою любовь,
Мою вину,
Меня?..
      Но нет для лба плеча,
Водой холодной лоб обдам:
Кому повем мою печаль,
Кому печаль мою отдам?
 
Шагнула б запросто за край –
Да вот осталась на краю.
Из всей вселенной выбирай:
Кому – повем – печаль – мою…
 к списку
 
Концерт в Софийском соборе. Баллада
 
София, София, на взлёте орган
И скрипки – стихия, восторг, ураган!
    Врата распахнуло, вибрирует свод –
    Эгей, берегись! А не то унесёт!
    Эгей, берегись! А не то унесёт!

И музыка мчала, не чуя земли,
И небо сшибало свои корабли,
    И мир озаряло блестящим огнём,
    И ветер плясал необузданный в нём,
    И ветер плясал необузданный в нём.

А музыка мчала, озоном дыша,
И, ширясь, её не вмещала душа.
    Она пролетела и скрылась вдали,
    И я улыбалась, и слёзы текли.
    И я улыбалась, и слёзы текли.
 к списку
 
Косая занавесь тумана
 
переливался и сиял солёный воздух океана.
лица коснулась кисея – косая занавесь тумана.
и закружилась голова, и ветер выдохнул осенний
такие нежные слова, что их убьёт произнесенье –
 
и будет будней череда,
и будет утро и заботы,
и будет мёртвая вода...
       ты плачешь? –
что ты, что ты, что ты...
 к списку