[показать]

Январский день. На берегу Невы
Несется ветер, разрушеньем вея.
Где Олечка Судейкина, увы!
Ахматова, Паллада, Саломея?
Все, кто блистал в тринадцатом году -
Лишь призраки на петербургском льду.

Автор этих строк Георгий Иванов вошел в историю не только как замечательный поэт, но и как автор одной из лучших книг о начале века — "Петербургские зимы".

Несмотря на то, что вскоре по выходе книги в свет на Иванова посыпались обвинения в "искажении сути вещей", безудержном фантазерстве и выдумках, кто-то справедливо заметил, что задачу свою автор видел не в строгой фиксации "того, что было", а в создании ярких и образных портретов.

И это удалось ему как нельзя лучше: вряд ли можно забыть его Николая Клюева, который в гостиничном номере носит строгий костюм, а для ресторана переодевается "а-ля рюс", легкомысленно-волшебного Кузмина, Сергея Городецкого, ту же Ахматову... И вместе с ними встают на страницах заслуженно и незаслуженно забытые Владимир Нарбут, Рюрик Ивнев, Борис Садовский, без которых история того времени, наверное, столь же неполна.

Распыленный мильоном мельчайших частиц
В ледяном, безвоздушном, бездушном эфире,
Где ни солнца, ни звезд, ни деревьев, ни птиц,
Я вернусь - отраженьем - в потерянном мире.

И опять, в романтическом Летнем Саду,
В голубой белизне петербургского мая,
По пустынным аллеям неслышно пройду,
Драгоценные плечи твои обнимая.

Это стихотворение, как и многие другие, Георгий Иванов посвятил своей жене — поэтессе, писательнице и мемуаристке Ирине Одоевцевой, оставившей не менее драгоценную дилогию "На берегах Невы" и "На берегах Сены".

"И если вы, мои читатели, исполните мою просьбу и полюбите тех, о ком я сейчас пишу, - вы обязательно подарите им временное бессмертие, а мне сознание, что я не напрасно жила на этом свете. О, любите их, любите, удержите их на земле!" - пишет она в предисловии ко второй книге.

Среди героев ее — Николай Гумилев, восторженный ребенок Андрей Белый, очаровательно-жестокий Бунин, пережившие свою славу и глубоко несчастные за границей Игорь Северянин и Бальмонт, блистательный критик и страстный игрок Георгий Адамович.... и многие, многие другие.

Почетное место "на берегах Сены" занимают и первые русские символисты Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. "Сия последняя" некогда привлекла к себе внимание тем, что писала стихи от лица мужчины и печатала ехидные критические статьи под псевдонимом "Антон Крайний". И все же — ушли из жизни многие из тех, кого она ругала, и время их примирило, вызвав к жизни книгу "Живые лица".

Впрочем, главное, на что обращаешь внимание при чтении, — удивительная бесстрастность "первой русской феминистки", рассказывающей о людях, с которыми свела ее судьба.

И среди них не только хрестоматийные Брюсов и Блок (очерк о Блоке, открывающий книгу, признан едва ли не самым известным и давно уже растаскан на цитаты для иллюстрации отношений двух "властителей дум"), но и такие нетривиальные персонажи, как Анна Вырубова или поэты девятнадцатого века, доживающие свои годы уже в двадцатом.

..Увы, другой паре, эмигрировавшей из России, не суждено было познать ни радость личного (пусть и относительного) счастья Иванова и Одоевцевой, ни интеллектуального союза Гиппиус и Мережковского.

Судя по книге "Курсив мой", отношения Нины Берберовой и Владислава Ходасевича были чем-то принципиально иным. Да и не могло быть иначе, ибо со временем выяснилось, что пара сложилась отнюдь не на небесах: трудностей в их жизни было немало, а по части желчности и непримиримости ни "муж", ни "жена" почти не уступали друг другу.

И если в книгах Одоевцевой мир почти неизменно окрашен в поэтические тона, а войны как будто бы нет, то книга Берберовой постоянно обращается не только к литературе, но и к жизни и полна размышлений о России "с того берега" — пожалуй, сравнить с ней можно только знаменитый "Подстрочник" Лунгиной.

Да, известные поэты есть и здесь, но Берберова как будто ни на секунду не забывает о том, что пишет не столько о литературе, сколько о времени: полная лишений жизнь в Париже, развод с Ходасевичем и его ужасная смерть в городской больнице, годы оккупации, отъезд в Америку...

Читать все это нелегко, но из страниц, словно пропитанных своеобразной, по-настоящему сильной личностью героини, складывается неповторимый портрет эпохи.

Портрет, великолепно дополняющий все остальные, может быть, и более "возвышенные".

.Сергей Князев • 02.11.2011


.