«Первое Мая –
                                                                                                                                                                                        курица больная,
                                                                                                                                                                                       а петух говорит,
                                                                                                                                                                                       у нее живот болит…»
                                                                                                                                                                                        (Детская считалочка)

Как я жила, о чем я думала, что занимало мой мозг, когда меня еще не занимал этот багаж воспоминаний, а он с каждым прожитым годом все больше придавливает к земле, куда каждый из нас уйдет когда-то, и даже если его – как меня – сожгут… Увы, не на костре любви… Вероятнее всего, это будет яркая вспышка, подобная изначальному взрыву, но конец, как известно, это чье-то начало… Но прежде хотелось бы узнать одно – есть ли жизнь на Марсе. Говорят, кто-то уже собирается туда лететь, желающих, говорят, много, хотя полет будет без возврата, разве что марсиане приготовят канистру с бензином, которого хватит на обратный путь. Когда впервые мне захотелось это узнать…? Ах да, после выхода фильма «Карнавальная ночь», где подвыпивший лектор обещал открыть тайну, но его увели сцены прежде чем он успел озвучить этот вопрос. К слову, слово «озвучить» в те далекие времена относилось исключительно к кинематографу, а вопросы освещали, мнения или мысли высказывали. Или не высказывали. Но это неважно.
Жили мы тогда на Украине.
Любимыми моими праздниками были Новый год, Пасха и Первое Мая. Вы спросите, а что с 7 ноября? Да ничего. Что может быть хорошего в ноябре, когда небо серое и чаще всего идет дождь, разве что дополнительный выходной… Первомай – это уже совсем другое дело! В это время зацветают сады и светит радостное солнце, а главное, на первое Мая я получала в подарок неизменные белые носочки. Не знаю уж отчего, но о носочках я с радостью думала весь год. Впрочем, я и сегодня неровно к ним дышу, особенно, если они с рюшечками там или кружавчиками, любовь моя к данному предмету туалета здорово усилилась после того, как я прекратила пополнять мою коллекцию туфель – носочки дешевле и занимают меньше места. Ах, какое это было прекрасное время, я имею в виду подготовку к празднику! Загодя мастерили мы бумажные бело-розовые цветы, и делали мы вместе, дружно, в школе или дома.
Накануне шла спать раньше обычного, надо было поскорее заснуть, ведь когда проснешься, будет уже 1 мая! И вот наступало утро. Я надевала белые носочки, самое нарядное свое платье, и папа сажал меня к себе на плечи, и мы шли на парад. Вокруг бушевало море цветов, один сплошной цветущий яблоневый сад, играла музыка, расцветали улыбки, кто-то что-то провозглашал с трибуны, заканчивая короткие речи громким:
- Ура, товарищи!
А в ответ катилась оглушительная и прекрасная волна солидарности:
- Урааааа!!!!
Мой голос тонул в этой волне, я его не слышала. Быть частью большого праздничного целого, как это прекрасно, понять может лишь тот, кто сам пережил это счастье солидарности. Мир, труд, равенство, братство, эти слова на транспарантах я уже умела читать, и я понимала, что они значат.
Труд, конечно, требует усилий, но не за просто так, а за вознаграждение, и даже если вознаграждение не материальное, если оно всего лишь в похвале и признании, то и это не так уж мало.
Что же касается мира, равенства, братства, то это и вовсе прекрасный подарок, это гарантия твоей защищенности.
Мир. В те послевоенные годы это слово было наполнено особенной остротой. Потом шли годы, острота стиралась, кто из нас предполагал, что теперь, шесть десятков лет спустя, это понятие снова наполниться той же тревогой, снова станет ранимым и хрупким?
Равенство. Мы не сомневались в том, что все мы равны, и мы верили, что станем еще «равнее».
Братство. Сложное это слово, конечно, брат – это конкурент, но кто придет на помощь в трудную минуту, если не брат?
Конечно, сложная эта философия в те юные годы еще не занимала мои мысли. Мир, труд, равенство братство – были данностью, что о них думать, думают обычно о том, за что надо бороться. Прошло еще пару лет и я меня отчего-то стали волновать такие вопросы, как есть ли жизнь на Марсе, кто прав и почему одни правее других, что делать, ну и всякое такое, над чем задумываются подростки. Тут-то мне и довелось покинуть Украину, я оказалась в Грузии, а точнее, в Абхазии, а еще точнее - в Гудауте. Вокруг - вместо тонких березок волосатые пальмы, вместо шелестящих дубовых рощ море разливанное, вместо мазанок добротные двухэтажные дома, вместо яблок хурма, вместо груш апельсины, Новый год пахнет не снегом, а люди… Люди тоже какие-то другие…
Приближался Первомай, и туту с горечью пришлось осознать, что белых носочков в этот раз мне не видать. Зато я поучила новое платье – в розовую и серую клетку со стоячим воротником, и это в какой-то степени это меня утешило. Приближение праздника радовало, но в моих новых школьных друзьях я не видела того же энтузиазма и цветов никто не мастерил, кроме того, классная руководительница пригрозила, что тем, кто не явится на демонстрацию, будет выставлена заниженная отметка по поведению. Неужели кто-то действительно не захочет пойти на демонстрацию?
Тем не менее, утром перед школой царило некое праздничное воодушевление. Транспаранты, правда, никто нести не хотел, и за честь это не считал. Двое взрослых парней, смеясь, надували шары газом, а те норовили взлететь в небо. Впервые видела я такое чудо не на картинке, а вживую. Разочаровывало - шары были не цветные, а какие-то сероватые, полупрозрачные. Когда все три шара были надуты до невероятного размера, один из парней написал красной краской на одном «СЛАВА», на другом «КПСС», на третьем «СССР».
Шары, в отличие транспарантов, относить обратно в школу было не надо, тем не менее, нести их тоже никто не захотел. Тогда учительница подошла ко мне и спросила приказным тоном
- Возьмешь?
Что ж, это не белые носочки, но тоже ничего, решила я и взяла шары.
- Смотри, не улети с ними вместе! – рассмеялись парни, привязывая шнурки от шаров к моей руке.
Гордая вышагивала я почти впереди колонны, сразу за транспарантами. В шеренге я отчего-то оказалась одна, вокруг меня было свободное пространство, что ж, наверное, так и надо.
Из динамиков над городом разносился громкий голос, провозглашавший:
- Слава Коммунистической партии Советского Союза! Ура, товарищи!
Товарищи в ответ молчат.
Голос надрывается дальше:
- Слава великому Советскому народу! Ура, товарищи!
В ответ снова ни звука.
По мере приближения к центру города народу на тротуарах становилось все больше, мне казалась, все взгляды устремлены на меня. То есть устремлены л=они были, собственно, на шары, ну, и, соответственно, на меня. Женщины и дети разглядывали демонстрантов, спокойно переговариваясь, а молодые парни – по традиции тех мест – громко упражнялись в остроумии. И вдруг до моего слуха донеслось… Я покраснела до корней волос… Кто-то назвал эти чудесные шары, простите, презервативами. Захотелось тотчас провалится сквозь землю, но земля разверзнуться не пожелала.
Еще несколько шагов, и мы уже у трибуны.
- Да здравствует дружба между народами! Ура, товарищи!
Демонстранты спокойно шагают мимо, занятые своими мыслями.
Первый секретарь райкома - в полном отчаянье уже совсем охрипшим голосом:
- Да здравствует мировой пролетариат! Ура, товарищи!
Товарищи молчат и тогда первый секретарь райкома, принимавший парад, делает последнюю попытку - с мольбой в голосе и вздевая руки к небу кричит из последних сил:
- Ну кричите же ура, товарищи!
Надо было быть совсем черствым человеком, чтобы не откликнуться на такую отчаянную просьбу. В полной уверенности, что мой голос вольется в дружный гул голосов, я кричу:
- Ураааа!
Мой одинокий голос разносится по площади. В ответ раздался дружный смех. Я выпускаю шнурки от шаров. Слава партии и Советскому Союзу на трех бесцветных шарах медленно уплывает в синеву майского неба.