Дом, в который мы вселились с моим семейством в 1985 году, по всем параметрам был не стандартным. И квартиры там были тоже такими. Там были четырех и пяти комнатные апартаменты. Где по коридорам можно было рассекать на велосипеде. А количество лоджий и балконов просто не умещалось в моем тогдашнем сознании. Балконы были в каждой комнате, а лоджии опоясывали дом по всему периметру, и на них можно было попасть сразу из двух, а то и трех комнат.
           Этажом ниже нас жила потрясающая семья. Солянка сборная, как я их окрестила. Солянка была изумительной не только внутренне, но и внешне. Папа- отец семейства был русским мужиком с копной пшеничных волос, голубыми глазами и широким русским характером. Из таких, что любить, так на всю жизнь, а рубить с плеча, так в щепки! Крупный мужик, срубленный на века, как мне казалось. Жена его была высокой, статной, волоокой черноглазой красавицей, улыбчивой, шумной и внимательной ко всем, кого она в своей жизни видела. Коса ее, абсолютно угольная, свисала до колен. Она не любила ее подбирать, так и носила вдоль спины, редко распускала волосы и подхватывала их у шеи громадной заколкой с кучей камней ярко-красного цвета. Мужу очень нравилась коса жены, и он ни за что не дал бы ее состричь. Это была не только ее гордость, но в большей мере его радость. Ее яркая внешность меня очень удивила, а так как я была всегда проста и бесхитростна в общении, то сразу же и задала ей вопрос о ее необычной внешности. Она улыбнулась мне в ответ, не смутилась и сразу выдала:
-Так я же цыганка, мы не можем быть другими!
А потом затащила меня к себе в гости, усадила на кухне за стол, налила ароматный чай в чашки, метнула на стол пироги, печенье, конфеты и принялась за долгий рассказ:
-Ты думаешь, истории про кражу цыганок и про их большую любовь были в прошлом? ( и она рассмеялась мелодичным смехом). А вот и нет! Сегодня мы,цыганки, можем также неистово любить, как знаменитая Кармен. И я тоже влюбилась в моего Ваню сразу. Он же в геологической экспедиции работал, когда приехал по какому-то делу к нашему табору. И молодой тогда был! А глаза какие голубые! У нас же не бывает голубых глаз. Я как их увидела, аж замерла. А он когда меня увидел, аж остолбенел! И стояли мы друг против друга, и молча смотрели. Смотрели, и впитывали глазами друг друга, узнавали. А потом я рассмеялась. А он все стоял, стоял, стоял…И все наши стали смеяться над ним. Он обиделся, ушел. А назавтра снова пришел, но злой был страшно! И я стала над ним смеяться, а он подошел ко мне и сказал: «Люблю смешливых, тебя сразу полюбил, женой моей будешь!» Но я взглянула в его глаза и страшно стало. Увидела в них судьбу свою. Веришь? Ведь цыганки другим людям судьбу предсказывают, а тут я свою увидела. И поняла, что ничего не смогу в жизни изменить, пойду за ним на край света. Но знала я, что табор не отпустит. И сказала ему об этом. А он взял меня за руку и повел за собой. И я пошла. Но дети видели ,как я уходила, и сказали отцу моему. Он схватил хлыст, сел на коня и погнал за нами. Табор шумит, отец на коне перед нами гарцует, страшно! И отец замахнулся на Ваню и уже ударить хотел, а Ваня схватил хлыст и об колено переломил. Потом упал перед отцом на колени и стал просить моей руки. А бабушка Земфира посмотрела на нас и сказала отцу, чтобы отпустил. Отец ее слушался всегда, она ведь про все знала наперед. И сник отец сразу, с коня слез и при всех благословил. И я сразу с Ваней пошла, только вещи свои взяла и приданое. У нас ведь тоже приданое положено. Но если цыганка уходит из табора, то обратной дороги ей туда нет.
-И что, не виделис ь с вашими никогда?
-Почему не виделись? Очень даже виделись. Я же к Ване пошла, он с геологами работал. А это было недалеко от табора нашего. Бульдозерист-изыскатель он был. На технике любой мог работать. Он металл любит, у него в руках любая работа спорится. Я когда увидела, как он работает, поняла, буду за ним, как за каменной стеной. Так и оказалось. Он знаешь меня, как любит? О, как!- И она сжала в кулак пальцы.- А не любил бы, я бы ему детей не рожала. У нас же, как в мультфильме получилось , четыре сыночка и лапочка дочка. И я никогда в своей жизни не работала, Ваня не разрешил, любил очень. Я рожала ему детей, вела дом и радовала Ваню уютом и теплом…
          Сыновей Златы я видела уже, они все были чернявые, кареглазые и кудрявые. В мать пошли. Старшему уже было больше 25, и у него была своя семья, для него родители в пригороде дом построили. Младшему было 16, он еще в школе учился, выбирал, куда поступать будет. А вот девочка у них была в отца: блондинка с голубыми глазами. Из всех детей она единственной светлой получилась, и кость у нее в Ваню пошла. И ее в семье больше всех любили, баловали. Но она была не в мать, оказалась на редкость тихой, послушной и застенчивой девочкой. Света, так звали девочку, училась ,как и все в этой семье, хорошо, но родители за нее решили, что после школы она поедет под Ярославль учиться на ювелира. В их семье всем детям давали « практическое» образование», которое может принести хорошие деньги. Старший был успешным архитектором. Двое других стали ювелирами. Четвертый сын стоял на распутье, за него родители не переживали, он был парень с головой. А вот за Свету сразу решили, и обратной дороги для нее не должно было быть, хотя девочке пока было всего 13. Я потом спрашивала Свету, хочет ли она быть ювелиром, но девочка, в отличие от ее родителей, обладала мягким и нерешительным характером, и выбор родителей ее вполне устраивал.
           А вот Злата в ее с Ваниной жизнью все сделала по-своему. Сразу чувствовалось, что она главная в доме. Именно она делала дом уютным, выбирала шторы и мебель в квартиру. И хоть ярковатым все было, как у цыган принято, но чувствовалось, вкус у нее был. И детьми она шумно командовала. И когда у ее детей что-то в школе не слишком ладилось, также шумно поднималась на мой этаж, громко, длинным звонком звонила в нашу дверь, и также громко начинала у самой двери спрашивать, как решить ту или иную проблему. Я всегда шла к ним домой, спокойно выслушивала детей , затем мнение Златы и совместными усилиями мы выправляли ситуацию. Злата была хлебосольна, открыта миру, и на всякие праздники непременно чем-то делилась с моим семейством. Мы всегда отвечали ей взаимностью. Да и не только ей. В нашем доме сразу вошло в привычку вместе отмечать праздники. Когда все квартиры решали, что готовить будем и определяли, у кого стол накроем. А когда в доме умер ветеран ВОВ, тоже всем домом хоронили, и стол общий накрывали. И хотя в доме было 9 жилых этажей, по 4 квартиры на этаже, все про всех знали и все всем помогали. Рождался ребенок, несли пеленки-распашонки. Надо было мамаше сбегать по своим делам, определяли, кто помочь-посидеть может, и скидывали детей к какой-то одной мамаше домой. Надо было детей зимой выгулять, опять же, всем домом собирали санки-лыжи и вели ватагу в предгорье. И когда в моей семье случилось горе, тоже весь дом кинулся помогать…
        Так шли годы, дети наши росли, но однажды я поняла, что за дверью Златы непривычно тихо. Оказалось, Ваня повез ее в Ленинград на операцию. Варикозное расширение вен у нее было, причем давно.. И хотя она ходила даже в страшную жару в специальных утягивающих чулках, ничего не помогало. Надо было делать операцию. Ваня нашел по тем временам лучшую клинику и повез Злату за три девять земель туда. Сам жил в гостинице и все время, пока шло послеоперационное восстановление, не отходил от Златы ни на шаг…
        Залата меня встретит на пороге своего дома как всегда, улыбающейся, хотя ноги ее будут затянуты в специальные бинты. Ходить ей будет очень трудно. Ее дети возьмут домашние заботы на себя. Ваня много будет работать, операция стоила немалых денег. А Злата будет сидеть за кухонным столом, и, как всегда, со смехом, рассказывать мне, какой у нее чудный Ваня, какой он добрый, как даже в самолет по трапу нес ее на руках, хотя Злата весит по 80 килограммов. И как все смотрели на них, и завидовали. А Злата себя чувствовала королевой. И покажет свою ногу. А нога ее от самого колена до стопы будет обезображена страшным шрамом. Вены у нее на ноге частично удалят. А на второй ноге шрам будет поменьше. Только под коленом.
        Потом пройдет еще год, здоровье Златы изменится к худшему. Нужна будет еще одна операция. И Ваня снова повезет ее в уже знакомую клинику. После второй операции Злата долго не сможет ходить, а Ваня в буквальном смысле слова станет носить ее на руках. А вот характер Златы не изменится. Она будет все такой же смешливой, на все будет махать рукой и видеть в будущем только лучшее. А дети их уже разъедутся и в большой пятикомнатной квартире Злата с Ваней останутся вдвоем. Впрочем, Ваня по-прежнему будет много работать, чтобы его Злата ни в чем не нуждалась. Злата приспособится на костылях передвигаться по квартире. Но всегда она будет идеально причесана, одета в яркое платье, на шее привычно будут позвякивать бусы, на руках переливаться многочисленные кольца и перстни. И говорить она будет все также шумно, эмоционально. И всегда к праздникам у них стол будет ломиться от яств, и дети со своими семьями будут приходить к ним. Выезжать Злате куда-то с больными ногами, обезображенными швами, утянутыми ими настолько, что ходить она сможет мало, и только на костылях, будет очень проблематично. А потом наступит страшное. Ваня перенесет инфаркт. Резко ослабеет и не сможет уже Злату носить на руках. И хоть на пять лет он будет моложе жены, но за полгода станет почти стариком. Потом его настигнет второй инфаркт, и он скончается в больнице, куда успеют привезти его сыновья. И будет Ване всего 54 года.
        …К тому времени я уже не жила в нашем доме. Но от тамошних жильцов узнала, что Злата с детьми организовали достойные похороны Ване. А спустя год после его смерти … Злата снова выйдет замуж! Характер-это на всю жизнь. И если он легкий, смешливый, человек не делает трагедии из своей инвалидности, то даже почти без ног сможет устроить свою личную жизнь. Злата вышла замуж за молодого вдовца с четырьмя детьми, приняла их как своих, цыганская кровь видно сказалась, переехала из нашего дома в загородный коттедж, куда можно было выезжать на инвалидной коляске, и сказывают, что и своим вторым мужем она также весело командовала. И сумела создать уют и тепло и в своем новом доме. И чужих детей подняла также легко, как и своих. Судьба скажете? Может и судьба. Но судьбу-то делаем мы сами…