Вчера поздно вечером, около полуночи, вышла на прогулку с собакой. Улицы, двор замерли в июльской жаре и пустынно засыпали. Я откупорила бутылку пива и присела на скамейку. Тишина и окутывающее тело, тепло лета, убаюкивали меня после очень суетного рабочего дня. Это так счастливо - просто быть. Болтать босыми ногами, с которых слетели шлепки, без цели глазеть в небо, густо нафаршированное звездами, дышать размеренно, полной грудью, будто пьешь по глотку терпкий июльский воздух, настоянный на травах...
Под светом единственного дворового стража - старого фонаря, колосящаяся трава серебрилась так нежно...И из этого царства серебра смотрели на меня c какой-то невысказываемой неземной печалью усталые глаза моей собаки. Собаки, что отдала мне 15 лет своей жизни. Когда-то она безумно любила такие прогулки. А сейчас...сейчас она слишком больна, чтобы июль мог увлечь ее в былой задор.
Это больно – не мочь ничего. Ничего, что могло бы избавить мою собаку от ее ноши. Наверное, поэтому я стараюсь говорить с ней весело. Деланно весело. Будто все по-прежнему. Будто снова, вздернув хвостик, она сейчас помчится за мной по густой траве, и мы станем дурачиться с мячиком или старым носком…
Я улыбалась моей собаке в темноте. Улыбалась самой широкой улыбкой своего плачущего сердца. Серебро густело… Под ним тяжелели головки уснувших цветов и кроны рябин. Я сказала ей – «Прости меня...» и мы стали подниматься домой. Мне хочется запомнить мою собаку серебряной… Тихой, преданной, все понимающей и окутанной мягким сиянием полуночи.
А какой она запомнит меня?