Я вечно возвращаюсь к тому же самому ощущению.
Так чувствует себя бездельник, разглагольствующий на экзамене о билете, которого ни разу не читал.
Начав блуждания по мировой паутине, я ежесекундно проваливаюсь в ее прорехи, совершенно не владея навыком лазания по зыбким нитям. Невесело и то, что паутина эта свита над мрачной бездной моей гибели, так что каждый раз я едва удерживаюсь на очередной нелепой серебряной волосинке перед безликим образом взывающего небытия. 

О, до чего же мне стыдно, как мне горько и уничижительно становится перед всяким вопрошающим, которому я не могу дать ответа. Мне тут же кажется, словно я  (ведь это же - Я) обязана знать все ответы на все вопросы, и вдруг - раз за разом, подряд, неудержимо! - происходит осечка, ступор, неведение. И тогда я захлопываюсь, словно окно программы, внезапно переставшей отвечать. Я предпочитаю молчание признанию своей глупости. А последней во мне немерено. Она лезет из меня, как майонез из дешевого бургера - стоит лишь добротно надкусить. Лучше быть недосказанной, чем идиоткой, поэтому я в своем роде дешевый черствый, хотя и миловидный бутерброд, на который любо глядеть разве что на рекламной брошюре, а в случае использования по непосредственному назначению  - зубов не загнать.
Да, сравнение с паршивым бургером мне очень к лицу. 
Почему мне так страшно признать себя глупой перед другими? И почему все они, как правило, ожидают от меня большего? А может быть, я сама вечно внушаю себе это? Неизлечимый синдром отличницы? Возможно. Весь мир я все еще продолжаю воспринимать рефреном: "У тебя нет права на двойку".  А двойки у меня начали всплывать отовсюду. Из всех занятий, которыми я нынче объята, только писать, готовить и сексуально возбуждать у меня получается на хорошистку. 
Как же невозможно курьезны мои экивоки в попытке упрятать свое невежество, в отчаянном порыве смазать это чудовищное впечатление ни в чем не смыслящей простушки, которое я обязана производить! И от осознания этого, я захлопываюсь настолько, что даже перестаю понимать, куда упрятала свою подлинную натуру. Это верно, что умен лишь тот, кто вечно задает вопросы, однако...В одиночестве я  редко испытывала потребность задавать их себе, а сейчас, или прежде, в смутно всплывающих  жизненных эпизодах появления собеседников, эти вопросы сыплются в меня артиллерийским залпом, который мне нечем  отразить. Поэтому я рою свою траншею до самого центра Земли, черт меня дери. Попутно надеясь выкопать секретное оружие массового поражения. 
Очень красиво я научилась вилять художественными репликами по лестнице строф, чего не скажешь о реальных диалогах. Послушали бы вы меня -- власа на затылке дыбом станут. Прежде всего от того, что меня письменную в устной вы опознаете разве что по склонности нести не относящуюся к сущности вопроса тарабарщину. 
Но время дать ответ на суровый вопрос. Почему мне так страшно быть искренней?
Я боюсь...Что ты утратишь уважение ко мне, а с уважением и желание быть со мной. Я боюсь, что ты неосознанно, быть может, признаешь меня ниже себя. А тогда...Тогда все пропало. Тогда мне уже не за что держаться на скользкой паутине времени и пространства. 
Потому что любовь не терпит иерархии. В любви все равны.