Забавно, читал "Аэлиту" уже раза два - в период своего блогерства, имею в виду - а пост с таким названием пишу впервые. Ну, да, когда-то надо начинать...

Сейчас с огромным удовольствием прочитал - нет, не роман, вернее, не только роман - но целый сборник авантюрно-фантастических произведений красного графа. "Аэлита" - в первой, самой полной редакции. Читал я уже когда-то эту версию, на больничной койке, между прочим, но тогда плохо понял, чем она отличается от "канонической". Сейчас была возможность сравнить. Отличается рядом подробностей, более откровенных в плане политическом, скорее. Потом Толстой убрал их, чтобы не портили картину.

Впервые прочитал "Голубые города". (Может, и не впервые, но не помнил из рассказа - или, пожалуй, повести ничего). Интересно, остро показан кризис молодого коммунара. Причем, к истории этой можно подходить с разных сторон.

"Графа Калиостро" не так давно перечитывал - "реабилитировал" повесть тогда. Перечитал ещё раз и только в новом мнении укрепился. Прекрасное, атмосферное произведение! А то, что на фильм Захарова мало похоже, так извините - другой жанр...

Перечитал "Союз пяти" (неплохо), "Гадюку" - гениально! История схожая с "Голубыми городами" - только в женском обличии, если можно так сказать. Не даром, в экранизации повести и такие города упомянули. Тут, правда, не один кризис, тут уже и просто лишние люди. Ведь в отличие от молодого архитектора Василия Алексеевича Буженинова у Ольги Вячеславовны Зотовой и профессии, по сути, нет. А что касается экранизации (кстати, посмотреть мне рекомендовали давненько - и не больше, не меньше как в связи с пресловутым фильмецом "Дылда"). Так вот, что касается экранизации. На весь фильм там пара-тройка по-настоящему ярких моментов - не то чтобы на уровне прозы Ал.Толстого - а просто ярких. Остальное же, то, что словами было выражено очень тонко, драматично, объёмно, здесь показано очень приблизительно. Ну, вот такой был уровень кинематографа. И не уверен, что он сейчас стал сильно выше. Может, даже наоборот. Такой римейк могут забацать, что тот старый черно-белый фильм покажется шедевром...

Рассказы "Чёрная пятница" и "Убийство Антуана Риво" читал впервые. Может, и не вершины творчества автора, но очень, очень достойно. Во всяком случае, пример для нынешних корифеев жанра - точно.

Всегда казалось, что "Похождения Невзорова" читал. Но скорее всего, самообман. Фильм тоже не смотрел, но какие-то крохи дошли - в пересказе, в армии. В учебке служил с курсантом, которого звали Олег Невзоров. Парню не повезло. Попался на ерунде, и потом его загнобили. Сержанты орали на него: Невзораки! Ну, да , в письме, что у него отобрали на комсомольском собрании, он про них писал: сержанты - почти все хохлы. Пришили великорусский шовинизм... Как сложилась его судьба не знаю. Вроде, отправили в ДРА. (Демократическую Республику Афганистан).

Повесть же Толстого - или, наверно, компактный роман - опять гениальна. Вот за неё, должно быть, Газданов в Париже и писал про Толстого, что это средний писатель...

Повесть "Необычайные приключения на волжском пароходе", может, и не гениальна, но прикольна, кинематографична, остроумна.

Чуть-чуть цитаты:

"Аэлита"

"Гусев, словно рассеянно, взглянул на Лося, опустил глаза на свои постукивающие по столу пальцы.

– Я грамотный, – сказал он, – автомобиль ничего себе знаю. Летал на аэроплане наблюдателем. С восемнадцати лет войной занимаюсь, – вот все мое и занятие. Свыше двадцати ранений. Теперь нахожусь в запасе. Он вдруг ладонью шибко потер темя, коротко засмеялся. – Ну и дела были за эти-то семь лет. По совести говоря, – я бы сейчас полком должен командовать, – характер неуживчивый. Прекратятся военные действия, – не могу сидеть на месте: сосет. Отравлено во мне все. Отпрошусь в командировку или так убегу. – Он опять потер макушку, усмехнулся. – Четыре республики учредил, в Сибири да на Кавказе, и городов-то сейчас этих не запомню. Один раз собрал три сотни ребят, – отправились Индию воевать. Хотелось нам туда добраться. Но сбились в горах, попали в метель, под обвалы, побили лошадей. Вернулось нас оттуда немного. У Махно был два месяца, ей-богу. На тройках, на тачанках гоняли по степи, – гуляй душа! Вина, еды – вволю, баб – сколько хочешь. Налетим на белых или на красных, – пулеметы у нас на тачанках, – драка. Обоз отобьем, и к вечеру мы – верст уж за восемьдесят. Погуляли. Надоело, – мало толку, да уж и мужикам махновщина эта стала надоедать. Ушел в Красную армию. Потом поляков гнали от Киева, – тут уж я был в коннице Буденного. Весь поход – рысью. Поляков били с налету: – «Даешь Варшаву»! А под Варшавой сплоховали, – пехота не поддержала. В последний раз я ранен, когда брали Перекоп. Провалялся после этого без малого год по лазаретам. Выписался, – куда деваться? Тут эта девушка моя подвернулась, – женился. Жена у меня хорошая, жалко ее, но дома жить не могу. В деревню ехать, – отец с матерью померли, братья убиты, земля заброшена. В городе тоже делать нечего. Войны сейчас никакой нет, – не предвидится, Вы уж, пожалуйста, Мстислав Сергеевич, возьмите меня с собой. Я вам на Марсе пригожусь.

– Ну, очень рад, – сказал Лось, подавая ему руку, – до завтра."


"Необычайные приключения на волжском пароходе"

"На корме, под висящей лодкой, среди тряпья, медных тазов, кастрюль, сидели цыгане, похожие на переодетых египтян. На покрышке трюма – русские: пятидесятилетний мужик со звериным длинным носом, утопшим в непричесанных усах, без шапки, на босых ногах – головки от валенок. Рядом – дочь, мягкая девка в ситцевой кофте, линялая полушалка откинута на шею. Ей не то жарко, не то беспокойно: поминутно вынимает из соломенного цвета волос ярко-зеленую гребенку, чесанет и опять засунет. По другую сторону отца – человек в хороших сапогах, в сетке вместо рубахи, чисто выбритый, все лицо сощурено, локти на раздвинутых коленях, – видимо, ему не доставляет удовольствия нетерпеливое движение берегов: едет по делу. Поодаль – четвертый мужик, с болезненно-голубоватым лицом и лишаями на лбу. Лениво надрезает ржавым ножиком заплесневелый хлеб, жует, с трудом проглатывая. Наверху, на палубе первого класса, стоят американцы – Лимм и Педоти, с биноклями и путеводителем.

– Я спрашиваю – для чего русским такие неизмеримые богатства? – говорит Педоти. – Кусок черного хлеба и глоток воды их, видимо, вполне удовлетворяют… Несправедливо, чтобы дикий, безнравственный и неприятный народ владел подобными запасами энергии.

– Вы правы, мистер Педоти: несправедливо и опасно…

– И у нас легкомысленно не хотят понять все размеры этой опасности…"

Злободневно, не правда ли?