> ТЕПЕРЬ НЕ УМИРАЮТ ОТ ЛЮБВИ
> Теперь не умирают от любви —
> насмешливая трезвая эпоха.
> Лишь падает гемоглобин в крови,
> лишь без причины человеку плохо.
>
> Теперь не умирают от любви —
> лишь сердце что-то барахлит ночами.
> Но «неотложку», мама, не зови,
> врачи пожмут беспомощно плечами:
> "Теперь не умирают от любви...".
>
>
> Юлия Друнина. Это имя известно каждому человеку, который хоть однажды
> прикоснулся к стихам.
> 10 мая ей исполнилось бы 88 лет. Но поэтесса трагически ушла из жизни,
> покончив с собой 20 ноября 1991 года.
>
> Она готовилась к смерти неспешно и тщательно. Так готовятся к
> серьезному делу. Собрала сборник стихов,
> теперь он называется посмертным. Последним положила в книгу вот это
> стихотворение:
>
> Судный час
> Покрывается сердце инеем —
> Очень холодно в судный час…
> А у вас глаза, как у инока —
> Я таких не встречала глаз.
> Ухожу, нету сил,
> Лишь издали
> (Все ж крещеная!)
> Помолюсь
> За таких вот, как вы,
> За избранных
> Удержать над обрывом Русь.
]Но боюсь, что и вы
> бессильны,
> Потому выбираю смерть.
> Как летит под откос Россия,
> Не могу, не хочу смотреть!
> Твердым почерком написала предсмертную записку, в которой почти нет
> эмоций: строгие и точные указания, точнее,
> просьбы, что нужно делать после ее смерти дочери, зятю («Андрюша, не
> пугайся. Вызови милицию, и вскройте гараж»),
> внучке, подруге, которых очень любила. Встала из-за стола, вышла,
> закрыла дверь и пошла в гараж, закрылась в нем,
> села в машину, включила мотор и… отравилась выхлопными газами.
>
>
> Так погибла Юлия Друнина. Санинструктор, сестренка, сестра
> фронтовая… Сколько видела она в жизни горя, страданий,
> крови, жизней, оборванных в самом начале. Это она написала знаменитые
> строки: «Кто говорит, что на войне не страшно,
> тот ничего не знает о войне». Выдержала. Поэт, испытавший и
> непризнание, и безденежье, и славу. Выдержала и то, и другое.
>
> «Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся,
> созданном для дельцов с железными локтями мире,
> такому несовершенному существу, как я, можно только, имея личный тыл».
> Рухнуло все, чему верила и служила, ушел из
> жизни тот, кого любила. Любовью невероятной. Неземной. Нереальной.
> Вроде бы абсолютно несовременной, нездешней.
> Но бывшей на самом деле и длящейся не год и не два, а четверть
> века. Две папки — стихи и любовь. Судьба.
>
> «Поздравляю тебя, чудо, случайная искорка…. будь счастливой, веселой,
> трижды любимая, трижды прекрасная, трижды
> единственная». Это писал не мальчик, не пятнадцатилетний восторженный
> юноша. Когда они встретились, ему было 50,
> ей — 30. Алексей Каплер и Юлия Друнина. Это было как раз, когда у нее
> не было денег, и стихи не печатались. Решила
> поступить на высшие сценарные курсы. Поступила. И записали ее в
> мастерскую к некому Алексею Каплеру. Кто такой,
> она понятия не имела. Пришла на первое занятие. И так распорядилась
> судьба, что из семи слушателей она пришла
> единственная. И Каплер тоже пришел. А потом — любовь в четверть века!
> «Родная моя, сегодня 8 марта, я приехал на дачу. Нет у меня ни слов, ни
> таланта,
> чтобы рассказать, что я почувствовал,
> когда вошел в наш дом, когда увидел прорытые тобой дорожки и… пустую
> кормушку. Все твои птицы улетели. Тихо.
> Ни одной ангельской души. Как странно, противоестественно быть без
> тебя, моя любимая. У меня сейчас буквально
> разрывается сердце, и я не могу дождаться твоего возвращения. А это
> письмецо пусть лежит тут, на даче. Мало ли что,
> вдруг меня действительно не будет на свете, а ты его прочтешь и
> вспомнишь, что был такой толстый, противный
> человек, для которого ты была жизнью. А ведь, правда, никогда не думал,
> что могу так мучительно, до дна любить.
> Жил дурак дураком. И что мне делать, чтобы ты всегда была счастлива,
> чтобы не спускалась на тебя тень никогда?»
> Они жили в большой квартире, состоящей как бы из двух квартир. Каждый
> работал в своем кабинете, и если не
> встречались они часа два, то Алексей Яковлевич подсовывал ей под дверь
> записочки или оставлял на столе.
> Чтобы она вышла на кухню, а там послание. «Моя самая! Я пошел за
> чем-нибудь насущным… Я тебя обожаю».
>
>
> «Юленька, дорогая, я дерьмо, дурак, мелкий подлец, крупный подонок. Я
> тебя люблю». Представить себе, насколько
> знаменит был кинодраматург с мировым именем, ведущий «Кинопанорамы»
> Алексей Каплер, сегодня просто невозможно.
> Его любила вся страна. И, может быть, надо было пройти через сталинские
> лагеря, в которые попал за знакомство с дочерью
> Сталина Светланой, через предательство друзей, чтобы научиться так
> иронично относиться к самому себе. А может быть, для
> этого надо быть просто интеллигентом, понимающим, что почем в этом
> мире. А нам, простым обывателям, все важней любви,
> на все времени хватает, кроме вот таких мелких, но по-настоящему
> великих знаков внимания. Когда Друнина уезжала, он
> посылал телеграммы в поезд, на борт самолета, а уж в гостиницу — обязательно.
>
> «Сидел дома, занимался, и вот меня выстрелило срочно бежать на
> телеграф, сказать, что я тебя люблю. Может быть, ты не
> знаешь или забыла. Один тип». И когда уезжал сам — телеграммы посылал
> каждый день, а то и несколько раз на дню.
> «Который ужасно скучает по тебе. Который как полчеловека без
> тебя. Который очень любит тебя, обнимает и целует свою
> милую, дорогую, трогательную. Командировочный человек». Оставшись
> как-то раз один, он взял томик стихов Друниной,
> раскрыл и стал читать. Читал так, как будто впервые, как будто никогда
> не знал. Читал и плакал. «…Кланяюсь тебе в ножки,
> любимая моя, за все, за все. И, прежде всего, за стихи, которые я
> прочел, сам становясь под их светом лучше.
> Твой человек и любитель».
>
> Можно ли научиться такому отношению к женщине? Наверное, нет. Тут уж
> так: или есть, или нет. А когда Друнина заболела
> и попала в больницу, он чуть с ума не сошел. «Родная моя, не знаю, как
> добрался, когда узнал. Не могу без тебя не то что жить
> — дышать. Я не знал до конца, как люблю тебя, что ты для меня. Ни одной
> минуты не буду без тебя, любимая, жить. Я тут с ума
> схожу от страха. Только будь здоровенькой, а все остальное я сделаю так
> в нашей жизни, чтобы ты чувствовала себя счастливой
> совсем-совсем.. Моя дорогая, самая красивая на свете, самая благородная,
> самая умная, жизнь моя, любимая моя, я Богу молюсь,
> будь здоровой скорее».
>
> А однажды Юлия Друнина приехала на дачу в свой день рождения. Вся дача
> была разукрашена плакатами: «Встанем на трудовую
> вахту в честь 10 мая — праздника всех угнетенных мужей!», «Да
> здравствует моя любимая жена!», «10 мая — праздник всех
> трудящихся и бездельников».
>
> Читая эту историю любви, понимаешь, как ущербно мы живем. С какой
> необыкновенной легкостью требуем справедливости, с какой
> радостью (порой) обвиняем друг друга. А вот любить не научились. Себя
> отдавать другому человеку не получается. Признаться, что без
> кого-то жить не можем — это ниже нашего достоинства. Жизнь свою
> разучились дарить другому человеку. И это страшно. А как дорого
> стоит одна коротенькая телеграмма Каплера: «Жду тебя, любимая».
>
> Предсмертное письмо Юлии Друниной подруге заканчивается так: «А теперь,
> пожалуй, самое-самое сложное. После кремации урну надо
> отвезти в Старый Крым и захоронить ее рядом с памятником А. Я. Под
> плитой, понимаешь? Я бы с удовольствием сделала это сама, но…
> Еще бы мечталось перенести на плиту наш общий снимок, который
> прилагаю. Так надо! Господи, спаси Россию!».
>
> Понятно, что А.Я. — это Алексей Яковлевич Каплер. Она и «там» не
> захотела быть без него. В одном ее старом стихотворении есть строчка:
> «Теперь не умирают от любви». От любви не умирают. А от безлюбья?
>
> Светлана САДОВСКАЯ
>
> В посёлке Старый Крым на кладбище есть две парные могилы. В одной из
> них похоронены писатель Александр Грин и его
> жена, в другой — Алексей Каплер и поэтесса Юлия Друнина. Здесь и в
> Коктебеле они бывали и вместе, и отдельно.
> В 1979 году, когда Каплер умер, он был похоронен, согласно его воле, на
> кладбище Старого Крыма.
>