Господи, ну, кто-нибудь уже подойдет, нет?

Этот назойливый луч светит прямо в глаз.

Подошла какая-то дама в белом, посюсюкала. Толку-то мне с этого…

Опять орать, чтоб догадалась? Спасибо, на ручки взяла – хоть ненадолго избавила от неудобства. Трясет меня, как припадочная . Буду терпеть… Бесполезно – опять положила в кроватку.

Все с нуля. Ладно, я терпеливый…

Но, до каких пор я уже буду маяться? Из жизни в жизнь стараешься, совершенствуешь себя в соответствии с лучшими духовными образцами культуры, в которой доводится воплощаться и каждый раз – и каждый раз все заканчивается одним и тем же: приходит Она и рушит все к чертовой бабушке! Все это так расшатало мне нервы, что даже не знаю – хватит ли у меня сил быть правильным и достойным человеком в этой новой жизни.

В прошлый раз эта мерзавка дождалась, когда я добрался до золотых дней зрелости, с превеликим трудом выстроил величественное здание собственной жизни – всеми уважаемый безупречный бургомистр маленького немецкого городка, почтенный глава семейства, ни разу не замеченный ни в чем предосудительном. Я уже думал, что в 60 лет стал недосягаем для Нее, и что, раз Она не появилась в моей жизни в этот раз, значит, с сумасшедшей, изматывающей круговертью встреч-перевоплощений покончено.

Но нет!

На торжественном балу, который я задал в честь завершения строительства благотворительного квартала для бедных, Она явилась. Да, да! Я придумал построить целый благоустроенный квартал из пятидесяти трех домов «для людей трудолюбивых и порядочных, но, по несчастью, впавших в бедность», за проживание в котором взималась символическая плата — один рейнский гульден в год. Город боготворил меня, родные не могли надышаться.

И вдруг, на этом чудесном балу, ко мне, к увенчанному сединами бургомистру, подходит полуодетая, никому не известная барышня (ну, нельзя же считать одеждой эту красную тряпку, небрежно задрапированную на божественном теле!), небрежно ерошит мою, все еще густую гриву, затем ласково, но властно тянет за собой как последнего теленка. И я, представьте себе, на глазах у всего города, позорно капитулирую. А что я мог поделать? Я никогда не умел сопротивляться этому лукавому прищуру. Но как Она могла?! Так по- свински поступить со мной?!

И эта Ее первая фраза, высказанная сквозь иезуитскую усмешечку:

– Я слишком долго ждала тебя, чтобы тратить время на церемонии.

А на следующий день, Она, как всегда, испарилась из города и моя жизнь закончилась.

Когда я продирался в реальность, просыпаясь на следующее утро, вместо улыбки любимой, я получил клочок отельной бумаги с косыми каракулями (никогда Она не обладала каллиграфическим почерком!):

«У тебя хрустят суставы, и я подумала, что, если бы мы с тобой стали жить вместе, изо дня в день, в течение многих лет, то мне стало бы скучно, я быстро разлюбила бы тебя и… в общем, я решила уехать. Зачем искушать судьбу?

До следующей встречи в веках, любимый!»

До сих пор эта фраза, как нож в моем сердце.

Она ушла, а я умер, потому что больше не было сил терпеть скуку этой благостной, размеренной жизни, в которой мне не светила встреча с Ней.

Вот я сейчас лежу… такой новенький, растущий организм, все части которого идеально работают и, с ужасом думаю о том, сколько же мне придется тебя ждать в этой своей новенькой жизни??? Сколько лет заглядывать в глаза всех встречных женщин, в надежде застать тебя в теле ровесницы, застать и не отпустить никогда…

Ну, где вы там все? Мамки, няньки? Сейчас заору…. Или описаюсь.

О, какая симпатичная маленькая леди! У меня очень милая гувернантка на этот раз.

– Сыночка! Што ж ты у меня такой горластый-то уродился?

Леди сцапала мое пухленькое тельце, ее ледяной голубой глаз внимательно прищурился на меня, словно расстреливая, и я с ужасом понял:

– Это Она!

– Зачем ты это сделала? – боль и разочарование рвали мою юную гортань, слезы выжигали чудные голубые «мамины» глазки, я задыхался, пытаясь достучаться до сознания своей новоявленной мамаши, – Как же мы с тобой жить-то теперь будем? За что, Господи?

Бесполезно, Ее сознание было закрыто непроницаемой пеленой беспамятства – кого Господь хочет наказать, того лишает разума. Молю тебя, Боже, забери меня обратно или избавь и меня от памяти.

Молчит… Все молчат.

Время, словно застыло в янтарной капле навязчивого солнечного луча.

Постепенно в этом янтаре растворилось и мое отчаяние.

Наверное, это самое мудрое решение: научиться любить Ее, как Мать… даже, если Она не осознает себя Матерью…

[600x450]