В мироздании случайное узнавание случайной структуры в качестве самой себя делает отдельную жизнь этой структуры адом, так как программы отдельности живут на топливе беспредельного сознания и в быту ощущаются как «я». Из таких случайностей соткано полотно проявлений формы.
Узнавание – это повторяемость и протяжённость. Значит, внимание не должно иметь направления, и при этом должно быть активным. Как? Внимание может плавать только в пространстве узнаваемых образов. Без узнавания внимание становится восприятием. Безоценочность делает всё равным, и не выделяет что-то одно за счёт остального. Активная безоценочность называется любовью, соучастием без центра или эмпатией.







Вселенной всё равно, какая её волна форм ограничит себя самоузнаванием в качестве тебя. Вселенная себя показывает иллюзиями.







Смерть не двойственна жизни потому, что отсутствие есть прямо сейчас. Как при отсутствии может быть что-то ещё? Отсутствует связанность в ограниченную субстанцию, которая проходит по времени. Нет времени помимо изменения форм. В этом смысле, мы никогда не рождались для жизни. Что всегда было, то и есть без жизни и смерти. Оно сознающее, и бессильно быть другим из-за того, что в этом есть и отсутствие как его неделимая составляющая: ему некуда умирать. Отсутствие уже в нём. Отсутствие даёт незыблемость, а сознание – обновляемость, так как, иначе, всё бы тут же стало неодушевлёнными музейными экспонатами, ушедшими в прошлое.







Свобода

Представим ситуацию. Если откатить валун, то изменится давление, и из-под земли может появиться вода. Человек рядом умирает от жажды, но не может догадаться, что такая возможность спасения существует.
Люди считают себя свободными потому, что не видят настоящей свободы. Это не бедный-богатый, ответственный-безответственный, молодой-старый. Это выход из ограничений в ту область, о которой даже не догадываешься.
Чем больше слепых пятен, тем свободнее себя считает человек. Парадокс. Таким свободным ничего не нужно, так как в их мире всё очевидно. Но, любопытно, что и в их окончательном мире бесцветная основа может, при совпадении обстоятельств, их вынести в беспредельность. Для беспредельности не существует широкого и скудного мировоззрения. Для неё всё ложно, и всё - это она сама.
Свобода может быть только от себя полуслепого в качестве всего, что есть. Никаких других свобод от… не существует. Остальные свободы от… – добровольное самоограничение.







Йога, диеты, физкультура – дисциплины улучшающие тело как энергетический объект. Но с позиции «духа» не существует тела в мире и тела отдельного от мира. В качестве формы стул и тело, сидящее на нём, не отличаются друг от друга, так как мир существует на столько, на сколько он проявлен на любых уровнях. Тело, мысли, образы – проявления существования такие же, как и элементарные частицы и галактики. В этом нет материального и нематериального, живого и неживого: в этом есть диктат концептуальной раздробленности на качества. Фрагментированное узнавание.
Махаяна твердит о всеобщей пустотности. А как ещё можно указать на данность бытовому мышлению?







Предметы, возможно, могли бы существовать, если бы не было движения. Но все предметы текут, и в этом не за что зацепится. Текучесть всего мы называем «время».








Союз светоносности и пустоты создают безграничные возможности для энергии.
Это как с нашими мыслями: у нас есть бесконечное количество мыслей. Нам не надо напоминать: «Пожалуйста, думайте!». Мы думаем свободно, и мы думаем много. Наши мысли- это прямое проявление союза светоносности и пустоты, природы нашего ума. Аналогия для нашего ума - ясное голубое небо: оно просторное и пустое, и в тоже время светоносное.
В союзе пространства и светоносности присутствует изначальная благость, добродетель, она порождает жизнь, а не страх или заблуждения.
Таким образом, основополагающая благость, это природа нашего ума. Она присутствует с самого начала, она никогда не была затронута или повреждена нашими привычными тенденциями или пленённой энергией эмоций.
Она никогда не бывает потревожена или ослаблена под воздействием этих факторов. Поэтому наша изначальная благость неизменна.
Джигме Ринпоче

Это не эмоциональная благость - это отсутствие напряжений двойственности.







Невозможно склеить истину из правильных частей, как разбитую чашку. В истине нет единства, потому, что нет ничего.







Страх боли и смерти – всё равно разорванность восприятия на хорошее и плохое. Страх не бывает хорошим. Но само осуждение страха тоже позиция разорванности бытия.








Причино-следственные связи во сне тоже являются сном. Когда пробуждаешься, то пробуждаешься и от логики связей.








Психологическая истина состоит в том, что каждый предмет осязания имеет потенциал, чтобы вызвать блаженство и удовлетворение. И когда наше сознание удовлетворено, тогда оно не блуждает.
Еше Лодой Ринпоче
Психологическая истина состоит в том, что для личности «плохо» лучше, чем «ничто». Личность то, чего нет. Но ей кажется, что она то, что есть, поэтому она вынуждена постоянно подтверждать своё существование. Для этого ей нужны ЛЮБЫЕ впечатления. Если ничего не происходит, она их придумывает. Это каждый знает по себе. Зоологическое блаженство перешибает мышление, но оно истощает организм, и, поэтому, принципиально ничего не решает.
Сознание перестаёт блуждать, когда оно становиться миром, и ему некуда от себя убежать. Когда нет второго, не перед кем выглядеть. Отсюда спад напряжения. При, так называемом, хроническом тонусе прекращение отношений со вторым выглядит как блаженство. Это, как лежать на поверхности воды, давая течению уносить себя куда ему вздумается. Пока есть страх, это не получится. Отсюда вывод: сначала самозабытье в эмпатии.









Вернусь к одной теме.
Мы считаем, что есть мир, и в мире есть свет. Мастера это видят по-другому. Не было бы развёрнутости бытия, не было бы ничего, поэтому саму развёрнутость они называют светом. Развёрнутость – сущность света, свет – сущность развёрнутости. В таком описании свет и иллюзии – одно и то же, но без развёрнутости не было бы и этого. Тактильность и шарик центра тяжести, катающийся в пустой полости в мозгу тоже являются восприятием развёрнутости, то есть, формами восприятия света. Всё наше восприятие – тоннель внимания гоминид. Выход из этого тоннеля – прекращение линейности восприятия.







Того, что ушло уже нет, а то, что пришло уже есть. Логика связывает прошлое с настоящим, поэтому связанности нет. Образы прошлого связываются в образ Я, поэтому связанности нет. Болезни являются выражением прошлых ошибок, поэтому связанности со старыми причинами для болезней нет. За нами бездна. Она отрезает страхи прошлого, и делает их проекции в будущее иллюзиями.









Вот он, твой собственный сиюминутный ум, вот она, естественная не улучшающая ясность. Как же можно говорить о непонимании природы ума?!
Гуру Падмасамбхава
Ага: сейчас границы станут недоразумением, и ты ощутишь распахнутость изначального. Щас. Границы натаптываются повторением, а всё наше восприятие создано из повторений, то есть, из границ. Импровизация – это смерть. Кто-нибудь готов к смерти? Поэтому сначала самозабытье в любви и эмпатии, а потом уже всё остальное.







Когда на ребёнка навешивают образ Я, ребёнок становится эгоцентристом. Это происходит потому, что между Я и изначальным отсутствием центра нет посредников. Это почти одно и то же. Это Почти играет роковую роль в дальнейшем восприятии человека. Позже структура личности становится многослойной, и появляется сопереживание как резонирование внешнего образа со своим. Чем разностороннее личность, тем больше возможностей сорезонирования, то есть, понимания. Но абсолютное понимание – это снятие всех образов. Образы сделаны из внимания, и прозрачная эмпатия позволяет существовать любым образам без конфликтов интересов. В данном контексте понимание и соучастие – синонимы. Такая прозрачность позволяет увидеть образ Я как внешнее привнесение и отдать его тем обстоятельствам, которые его в нас внедрили. Для этого достаточно взгляда в исток появления образов.







Бытие познаёт самим фактом своего существования. Ему для этого ничего не нужно делать. Мы не понимаем этого потому, что наш способ познания – поток оценочности. Вне оценок быть и знать – одно и то же.






Невозможно заставить появиться то, что уже существует, поэтому усилия затемняют данность.








Языки пламени никто не ограничивает. Они имеют форму, исходя из количества энергии, и обновляются ежемоментно, так как они - выражение потенциала и не имеют самостоятельного существования. В нас ежемоментно всё освобождается в самом факте своего появления, если мы не задерживаем данный процесс вниманием. Это не значит, что надо жмуриться: это значит, что не надо подпитывать проявления участием.
Созерцание - это такое состояние, в котором есть присутствие. Вы присутствуете во всём - это называется созерцанием, а пустота - это не более, чем переживание.
Намкай Норбу Ринпоче

Не вы. Вы - только образ. Сознание больше. Но сознание родное и тёплое, поэтому можно сказать и так.






Мастера призывают смотреть на всё, как на сон. Зачем? Достаточно воспринимать как сон двойственность.






Когда вместо привычки быть в мыслях приходит привычка быть между мыслями, то в таком восприятии тело автоматически начинает восприниматься как факт. Почему-то учителя до этого пункта не доходят. Образ тела тоже должен быть разбит, как и мышление в качестве единственного способа существования. Тело - поток, а не предмет. Оно меняется со скоростью мысли потому, что в каждый момент меняется всё.











«Согласно наставлениям Дзогчен в этом контексте имеются три ключевых пункта.
Первый — исследование двойственного ума, то есть нашего обычного внимания. Второй — поиск тайной сущности, скрытого образа двойственного ума.
Третий — обнаружение места его исчезновения.
Под исследованием подразумевается наблюдение за тем, как себя ведёт двойственный ум (качество внимания): откуда он появляется, где он пребывает сейчас и куда он исчезает.
Во втором пункте мы действительно обнаруживаем, что же собой представляет его видимое присутствие: мы видим, что там на самом деле нет никакой конкретной вещи. Это всего лишь некое поведение, ошибочно принимаемое за реальную вещь; на самом же деле там вообще ничего нет».

Посмотрите: Трулщик здесь говорит о движении внимания. Всё, что называется какими-то словами – это действие, и он пытается это донести. Ошибки начитаются там, где мы повторяющееся движение принимаем за предмет.







У нас нет ничего, кроме потенциальных инструментов просветления. Не существует ничего, что бы ими ни являлось.






Мы недовольны происходящим в нас, когда раздражены, в тоске или неудовлетворённости. Но наше недовольство основано на неполном видении настроений. Если бы мы видели чернушные процессы с начала до конца, то мы бы видели, что получаем удовольствие от этой чернухи. Как вода выравнивается в сообщающихся сосудах, так напряжение кратчайшим путём стремиться к покою. Но мы отдельны, и в оправдание этому придумываем проблемы, подтверждающие свою отдельность. Неосознанный мазохизм является частью двойственности: поиск напряжений и их сброс через чернуху. Двойственность может дать только удовольствия такого рода .






«Знание, которое рождается из самого себя". К этой дзогченовской фразе сложно поставить вопрос: когда это началось? Знание рождается, рождается и рождается бесконечно из самого себя, ничего к себе не прибавляя и не убавляя. Возобновляющаяся полнота. Если линейные вопросы отпадают, то остаётся только правда.






Если сейчас что-то происходит и происходящее не схлопнуто в ничто, значит эта бытовуха является не бытовухой, а развёрнутостью форм, которая подвергается интерпретациям и избирательности восприятия.
Снять границы с бытового восприятия можно только его признанием: это то, что сейчас реально вне отношения к данности. В этом случае не появляется трещина между тем, что есть и тем, что хочется. Что бы мы ни надумывали, старт всегда здесь.







Для узнавания нужны узнающий и узнаваемое. Значит, данный критерий не поможет в просветлении, каким бы красивым он ни был. Какие могут быт критерии? Отсутствие центра, отсутствие чего-то (кого-то) второго, будь это цель или правильное созерцание.
В мечтах тоже может не быть центра и второго в разворачивающемся действии, поэтому ещё один критерий – отсутствие оценок. Когда события и наши реакции на них не в состоянии за что-либо в нас зацепиться, они пролетают насквозь, не теряя при этом своей остроты.





Не существует того, перед кем мы отчитываемся. В этом нам врёт разорванная на куски психика. Поэтому искренность – это действие без оглядки. Понимание того, что неправильное действие тоже правильно, делает бессмысленным, как двойственность, так и недвойственность. Есть то, что есть, и каждое действие блаженно в своей полноте.








Некоторые говорят о блаженном покое. Его нет. Есть скольжение при отсутствии помех внутри и снаружи, а так же, отсутствии застревания. Сами помехи и являются проявлением скольжения. Как и любой путь, это путь к смерти, поэтому здесь нет уклонения в выгадывание. Всё, что возникает, не имея бытия, исчезает. Отсутствие поправляющего партнера делает проживание блаженным. Можно всё, поэтому без выбора проявляются шлейфы прошлых напряжений до их исчерпывания.
Если коротко. Нет угроз потому, что не от кого их ждать.






Пространство, о котором говорят мастера, противоположно понятию «дистанция». Восприятие данного измерения может возникнуть только при отсутствии дистанции.







Знание не имеет отношения к знанию: оно имеет отношение к развёрнутости. Когда развёрнутость всего есть, то это можно назвать сознанием, светом, умной вспышкой – всем тем, что делает развёрнутость собой. Иначе бы не было развёрнутости как факта. Это вообще не влезает в человеческий опыт и наши домыслы о природе сознания. Не знаю, в мире души, возможно, по-другому, но я говорю о нераздельности бытия с сознанием. Сознание – свойство бытия, а не отдельная величина. Только свойство.






В ЭТОМ нечего сохранять, но внимание вновь и вновь захватывается образами, и это сложность открытости.





Пишу слова для того, чтобы людям было их сложно рассовывать по ящичкам привычных концепций.





Любовь с образами и без них одна и та же. Имею ввиду образы мира, без которых нет самого мира.





Самоосвобождение – мышление, не поддерживаемое вниманием при его непрерывном осознании.
И – да:
«Когда вы думаете, осознайте сущность того, кто думает, и мысль растворится. Это так просто»!

Ургьен Тулку

А ещё – кармическое тело может стать изначальным.







Для домохозяек, смотрящих сериалы. Уступите место в центре вселенной Богу. Подвиньтесь. Тогда жизнь начнёт приобретать смысл просто потому, что картина мира станет правдивее, и вы начнёте улавливать отклики самых неожиданных обстоятельств, о которых вы даже не подозревали.






Невозможно сделать шаг - возможно раскрыться.




Мы не ловим капли в порванном шланге: мы закрываем порыв. Мы не подавляем неугодные чувства: мы смотрим в начало их возникновения.





Случай – это мы непознанные. То, что прорывается сквозь пелену личностных повторений. Мы не люди, не демоны и не боги. Мы то, что не имеет размера. Мы непознанные – чистая импровизация. Неожиданный случай – всегда мы без мишуры узнавания.







Если вы годами следуете традиции и с вами ничего не происходит, бросайте традицию. Останьтесь одни. Найдите бескрайность, которая проваливается под вашим взглядом. В которую невозможно упереться. Это может быть соучастием или радостью. – всем тем, что не имеет фиксированности. Нет путей от искусственного к дорождённому: есть только моменты свободные от надуманного. Все технологии традиций работают только в этом направлении, а сами традиции являются краями этих бездонных дыр.






Любовь - вхождение в буквальность. А так как в буквальном нет идей, то и концепции Я в ней тоже нет. Любовь проявляет реальность без рассудочного исследования отсутствия Я. Зачем работать, если можно не работать? )






Мастера говорят о свойствах внимания на примере фильма. Мы смотрим действие и забываем, что оно возможно только при наличии бескачественного экрана. Но в данном процессе возможна другая аналогия. Действия в фильме возможны только при наличии света. В нём все изображения светоносны, но мы своим восприятием делаем их твёрдыми.
Таким образом, восприятие бескачественности лишает события веса. Наша светоносная чернуха по отношению к светоносным событиям ничего не меняет в самой развёрнутости мира. Любые наши действия – часть его кипения, поэтому приятнее относиться к своей чернухе творчески – легко, и не пытаясь от неё избавиться. Это просто игра света.





Отказ от вхождения в истину как осознание принципиальной невозможности такого занятия, пресекает натяжение усилий.
Без усилий покой открытости несёт в себе потенцию творчества, и всё начинает происходить само по себе. Всё устраивается образом лучшим, чем мы могли предположить. К счастью, этот путь короче пути с усилиями.





Страх - характеристика в ощущениях двойственности. Разрыв между неповторяемостью и повторением ощущается как страх. Даже инстинкты - закреплённая генетически повторяемость. Привычки, рефлексы, инстинкты имеют смысл для субъекта, но не имеют его в качестве проявлений мироздания: они такие же, как ветер или сияние солнца. Все имеющие сознание формы, тиражирующие себя, боятся. Отсюда педугадывания, концепции и прочие надуманности и конструирования.
Страх уничтожается милостью, любовью, соучастием – называйте, как угодно – тем, что устраняет разрыв между действительностью и повторением старого.




В мире недвойственности да + да = нет, и нет + нет = да. Знаете, почему я показываю данную абстракцию? Попробуйте усилить давление на восприятие двойственности – сделать одновременно две неестественные вещи ( давление и разделение).
Экран этого монитора ярко не-я.
Возможно, яркость волной зальёт объект и смотрящего. Только не думайте, что это просветление. Это костыль для тех, у кого восприятие вообще не сдвигается с наезженной колеи.
Главное, что нам надлежит узнать, - чистое восприятие не является объектом нашего узнавания, так же как мы сами не являемся субъектом, узнающим его. Пока мы непрерывно восстанавливаем двойственность, пока она не становится единством, никакого просветления нет и быть не может. Но не гонитесь и за "единством".
Двойственность должна стать единством,
и это единство должно быть безобъектным, бесследным".
Ургьен Тулку

Понимаете? Двойственность может быть воспринята как недвойственность потому, что недвойственность выглядит как двойственность... она просто так выглядит... прямо сейчас...





Из всех вариантов самих себя мы удерживаем тот образ, который когда-то сформировали обстоятельства. Само это понимание даёт возможность не относиться к своему характеру серьезно. Мы - вариант, но держимся за себя как за основу. Бессмысленно менять " шило на мыло", но тем более бессмысленно считать свои оценки правильными или ложными, так как все оценки ограничены собой.




Напряжение возникает только при отложенном результате. Это мир объектов, который не является нами. Наша ограниченность хочет расшириться или увековечить себя. Ирония в том, что наша неполнота является частью полноты, и это открытый ход, который всегда при нас. Мало того, это полнота, которой всё равно как выглядеть: в качестве себя, или в качестве ограниченности. Это мешает увидеть только вера в отложенные результаты, то есть, в протяжённость.




Есть то, во что мы верим. Но не потому, что мы это оживляем, а потому, что реагируем так, как будто бы это есть. Наша система реакций делает для нас несуществующее существующим. Если мы в своём мировоззрении сможем кого-то убедить, то видимость получает объективное существование.





Любопытно, что абсолютная безмерная осознанность без центра «я» не ограничена зоной интерпретаций личности, но личность держится за свою ограниченность как за критерий реальности. Ограниченности для продления своего существования нужны ограничения в интерпретациях. Ограниченность существует только потому, что она существует. Абсурд. И он является исходной точкой существования.




Из источника не летят кирпичи: он ежемоментно разворачивается в голограмму, и эти вспышки объёмов, кроме как светом, назвать нечем. Развернутость нематериальна, и другие термины для этой голограммы не подходят.