«Я» такая же полноценная идея, как и остальные надуманности. У потенциальности нет разделения на её вещественные и невещественные воплощения: разделением занимается наш рассудок. Облака субъективного смысла конструируют мир людей в общей бессмыслице, который поддерживается общением.
Когда общение видится лишённым смысла украшением мира, а сам смысл – искусственным упорядочиванием, то мир предстаёт в своём великолепии, лишённом человеческих ограничений и усилий.






Лёгкость – ключ к созерцанию. В мире борются только те, кто имеет самость, то есть те, кто делит мир на себя и остальное. Всё создано из элементов, элементы пусты, и, кроме таких надуманностей, ничто не собирается себя повторять в повседневности и в воспроизводстве. Некому бороться друг с другом. Например, вулкан. Есть напряжения, есть освобождение от напряжений, но всё в данном процессе следует своей естественной природе. Только самостные существа отстаивают свою повторяемость.
Если мы идём к истине, то нужно учитывать данное поведение, которое тоже является частью общей неповторимости, так как оно происходит в общем движении, называемом «время», и, которое, не учитывается субъектами.
Лёгкость – неповторимость, даже если она так не выглядит. Это вынужденная импровизация с видимостью повторений.
Что из этого следует? Невозможно прийти к прошлому результату. Поэтому выключите образцы и будьте в том, что живо сейчас. Только это является всегда открытой дверью.






Мы не можем стать тем, что в нас не существует Если что-то во что-то превращается, то, значит, это в потенциальном состоянии в нас уже есть.
Если мы хотим стать другими, то надо увидеть, что нам мешает это сделать. А мешают нам повторения, из которых мы состоим. Проще говоря, привычки оценивать устоявшимся образом.
Наши привычки оценивать не выключаются даже во сне, и даже во сне мы навешиваем узнавание на несопоставимые, как это выясняется впоследствии, вещи.
Процесс сличения не прекращается никогда, поэтому мы никогда не расслаблены: данный процесс идёт автоматически, и мы уже не помним состояние расслабленности. Мы постоянно в работе.
Когда мы начинаем сознательно свои процессы пускать на самотёк, становится видно, как узнаётся привычным образом воспринимаемое, как снова и снова по-старому оцениваются приходящие явления. Увидеть старок как старое, означает выйти из процесса искусственного натягивания ассоциаций на текущий момент. Увидеть, как на непознаваемое ставятся штампы узнавания, означает оказаться в сказке. В сказке без бытовых надуманностей.






В русском языке существую такие слова, как «самозабытье» и «самоотдача». Не знаю, что означают похожие слова в других языках, а в русском они означают, что всё, что во мне есть, существует, но всё это неважно.
В восточных учениях много говорится о преданности учителю как условию быстрой самореализиции. К учителю относятся как к воплощению истины. Но самоотдача – это уже преданность. Если я отдаю себя всему хорошему и плохому, из чего состоит жизнь, то я предан этому неведомому миру. Я предан миру, я принимаю в себе сильные и слабые стороны. В чём отличие самозабытья в отношении самоотдачи миру и себе? Где границы разделения на внешнее и внутреннее? Я отдаю себя всему, включая себя, и считаю всё своим гуру. Моим гуру становится любовь без исправлений. Есть интенсивность без усилий с моей стороны, есть осознание. Что ещё нужно для реализации?






Я есть – это точно.
Но я есть не единица и не множественность. Во мне нет краёв и центра. Во мне нет самоузнавания и его отсутствия.
Для того, чтобы увидеть таким образом, существуют традиции: иначе личность будет всё время захватывать идею о себе. Если допустить, что образы и безобразность это агрегатные состояния без главенства в данном едином процессе, то негде будет найти что-либо отдельное. Что тогда можно добавить к существующему? Какие ещё надстройки нужны? К чему должно прикладываться напряжения?
Существование есть. Что я называю собой, я не знаю. Такова данность. Что-то менять, исходя из незнания, как от знания, глупо. Расслабляемся и смотрим. Всё.






В чём путаница в практике? Все ждут результата, а медитация – это слияние с фоном явлений. Фон не может быть результатом. Все проявления, в таком состоянии, видится как видимые аспекты самого фона, поэтому ко всем явлениям приходит равностное отношение, как к детям одного и того же родителя. Внутренние процессы тоже видятся как проявления фона без названий. Отсюда открытость и безмятежность, которые, формально, можно отнести к результатам. Но стремятся не к открытости и безмятежности, а к их причине: обнаружению в себе бескачественности.