Существует миф о миссии. Сначала человек не может молчать и говорит: проповедует, пророчествует, влюблённый замолкает. И, мол, нужна миссия данная Господом, что бы он заговорил. Это миф.
Бытие принципиально ущербно, многие на этом основании вообще отрицают существование Господа, ибо существует, как, например, индийские имперсоналисты считающие его безличным началом, или отечественный пример мысль Розанова о том, что и не Бог, раз существует.
Последние конечно заблуждаются, ибо у Господа есть тайна, в противном случае он действительно и не был бы богом, не был трансцендентным, тайна непременный атрибут бытия божьего, вот бытие, сущее действительно ущербно, ограниченно самим фактом своего существования.
Обыкновенно это осознание ущербности бытия приходит к человеку в моменты отчаяния, горя, поражения, боли. В этом право несчастного, он пробуждён, в отличие от довольного скота в стойлах. Вот мы и подходим к главной мысли этого текста.
Тот кто сознаёт ущербность бытия побеждая, счастлив, тот и наделён миссией ибо пробуждён. Не Господь наделил миссией Моисея и Христа, Мохаммеда и Али, Чайтанью и Шанкару, Будду и Бодхидхарму, вовсе нет, они пробудились, они осознали ущербность бытия побеждая, ущербность самой победы, что выражается обыкновенно через миф о утончённом насилии библейских беглых рабов, "мы" "Корана", падения привратников Вайкунтхи Джая и Виджая, ставших величайшими демонами. Это проблема миметического насилия, и здесь мы возвращаемся к эстетической проблематике, истинной проблеме метафизики.
Жест трансцендентного - утверждение через самоотрицание, метафора, ирония. Поэтому бытие ущербно, но эта ущербность и залог человеческой свободы. Ведь в конце то концов, не как мнят гностики Творец несовершенен, ведь лишь он может сотворить дистанцию трансцендентного, а значит есть у твари ограниченной свобода, в которой, в злом выборе твари и исток всех бед.
Эта победа осознанная как ущербная, как некая ирония, как некая метафора, некий вызов, некое вопрошание взыскующее ответа и есть миссия, и это реализация именно этой диалектически связанной с ущербным бытием свободы. По сути, миссия чистейшей воды произвол, волюнтаризм, все цари самозванцы.
Однако существует феномен и действительно самозванца, действительно лжепророка, лжеучителя, того кто принимает победу и счастье за чистую монету, и первый симптом того, таковой действительно авторитарен, это действительно волюнтаризм, фашизм рая, строем в рай! А тень этого фашиста – замена душ и народов иными, угодными ему, что и есть причина падения якобы неверных, следствие ставшее причиной.
Миссия истинного царя подобна вечной неудовлетворённости творца, он написал гениальные стихи, он пережил трансцендентный экстаз, и именно поэтому недоволен делом рук своих, он развивается, он ищет, он никогда не скажет что достиг, что перешёл на ту сторону.
Второй важный момент того хорошо нам иллюстрирует традиционное право отождествляющее волю человека, субъективный произвол человека с волей божьей, с законом. Почему же древним правоведам так ненавистна тирания? Ведь это и есть утверждаемый ими субъективный произвол? Да потому что истинная воля возможна лишь как диалог, укоренённый всё в той же принципиальной ущербности, не самодостаточности бытия.
Истинная тирания, волюнтаризм и произвол это диалог, это некая совокупность субъективностей большая их простой суммы. На практике это означает, что царя творит окружение. И вот, наш самозванец вообще уже просто кукла в руках манипуляторов :)
Есть твоя судьба, твои личные усилия, есть твоя партия, твоя мафия, есть Господь и боги, и если в этой цепи разорванно хотя бы одно звено ваше дело потерпит крах, вы обречены на поражение, ибо бытие принципиально ущербно и восполнение того ущерба требует невероятных усилий многих людей и Самого Господа.
С этим связана вторая личина истинного самозванца, профана, как бы он ни был набожен и благочестив профана. И именно агрессивные профаны левые нам демонстрируют, как этот самозванец действует. Он то же сознаёт ущербность бытия, он то же сознаёт, что спасение общее дело, и он просто механически воспроизводит эту тайну призвания, миссии, он указует на проблему - ущерб, он создаёт партию, призванную восполнить ущерб, он добивается своего: революции, утверждения утопии, но всё это в пределах этой ущербной тотальности бытия, всё это отчаянно и безнадёжно. Сам факт того, что ущерб, как ему мнится, может быть восполнен и его победа свидетельствуют против него - дурак. Это просто имитация. И дело не в том, что левые атеисты, лжепророк, лжеучитель точно так же полагается целиком на свои усилия и свою партию, не выходит за пределы отчаяния бытия, и если он побеждает, он сияет царственными шелками, он щедро поит вином любви рабов, он не понимает, что это всё то же ущербное бытие, что он ни черта не победил, ничего не достиг. Классический пример такого райского фашизма коммунизм первоапостольской церкви.
И парадокс, в чём же вызов, провокация эпохи, современности? Этот ущерб бытия, который часто переживается именно как ущерб нанесённый бытию капитализмом. Анархисты и коммунисты, новые левые, либертарии в целом это самозванцы , это фальшивый ответ на вызов эпохи. Этот ответ робко вызревает как либертарная религиозность толстовцев, квакеров, теологов освобождения, христианского анархизма, но как видим и это Антихрист, вроде Петрова рая на земле с его первыми жертвами коммунистических репрессий: Ананием и Сапфирой. Гибель Каддафи, сколь бы ни было чудовищно преступление, сколь бы ни была счастлива Ливия "Зелёной книги" некий символ того, что и либертарная религиозность самозванец. Мы ждём, мы ждём того кто восполнит этот ущерб, кто найдёт в себе силы и смелость на это.
В этом журнале я пытаюсь осязать черты этого баловня судьбы, этого влюблённого анархиста, этого набожного коммуниста, который покончит со слишком далеко зашедшим преступлением капитала. Пока его черты кажутся мне таковыми:
1 Метафизика эстетика, а не онтология или этика, так как трансцендентное невыразимо, что превращает любую метафизику в эстетику.
2 Эстетика эта экономна, некий компромисс между молчанием и речью: минимализм, наив, концептуализм, Бритва Оккама как эстетический принцип.
3 Есть одна единственная гносеология – плюрализм истин, однако, так как одна из множества истин абсолютная все иные лишь точки зрения на неё.
4 Господь ревнив, а инициированные адепты общины, и поэтому, признавая тождество и относясь с уважением к иным традициям, нужно фанатично хранить верность своей, дабы не уподобится тому мужу, который назвал жену в постели именем другой.
3 Парадоксальным образом, истинная апофатика и есть профанации катафатики, из чего следует признание женского начала в божестве.
4 Этика частный случай эстетических практик.
5 Радикальные политические и экономические требования либертарные выражены, как этические, дабы не впасть в профанации левачества и не провоцировать систему.
6 Капитализм зло метафизическое, вне историчное и социальная рефлексия, и практики бесплодны.
7 Язык традиции, вся эта буколика более не понятна человеку, и она обретает голос свой в современных пророках и бардах, говорящих на понятном людям языке.
8 Техника может быть принята лишь в своей потенции самоотрицания, переходе от автоматизма к спонтанности.
9 Некий культурный фон, укоренённый в признании магического единства бытия есть неверность, которую должно преодолеть.
10 Однако, любовь, чем влюблённость стаёт в браке действительно deus ex machina: Господь нисходит к верным и любящим, и начинается Великая Игра.
11 Любовь лишь начало пути, лишь очищение сердца. Поэтому "вино" должно литься рекой, "имя" звучать на каждом перекрёстке, молитвы пьянить, что лишь тени Истины, лишь преддверие храма.
12 Великая Игра требует вначале культивации почвы - массовой эмансипации, торговли "зерном" прекращённой в торговле "вином" любви.
13 Инициированные адепты трайбы, общины, это дело общее, один в поле не воин.
14 Это всё может быть реализовано в лоне существующих социальных институтов, в том числе религиозных, чем продиктована формальная лояльность системе.
15 Любые формы мастурбации и есть утверждение нечестивой альтернативы Богом данным властям - инициированным адептам, протест это духовный суицид.
16 Человеку в отчаянии, в беде не нужны утончённые рефлексии, практики, ему нужно «ноу хау» – идеология, нечто вроде гомеопатии, вышибание клина клином. С другой стороны идеология и есть выражение принципа бритвы Оккама, как эстетического.
16 И главное, так как бытие диалог, диалог с Господом, то и пророчество диалог, и проповедь диалог, и педагогика диалог...
Каюсь, как то так и выглядит любая традиция у своих истоков. С реализацией этих идей пока туго, я всю жизнь ими болею и пытаюсь реализовать, иногда одерживая какие то тактические победы. На данный момент огромное препятствие плохое здоровье и бедность.