"Весной 2009 года Катя Новикова, руководитель пресс-службы ГАБТа, передала мне факс за подписью Лефевр. Это было приглашение в Парижскую оперу на «Щелкунчик» в постановке Р. Нуреева.
«Господи, – ахнул я, – какой тяжелый спектакль, его просто так, с ходу, не станцевать». Я понимал, сколько мне лет, хотя хореография Нуреева для артиста любого возраста – ад. Катя мне: «Будешь отказываться?» – «Нет, поеду. Просто не знаю, что мне придется выплюнуть: печень, кишки, чтобы такую хореографию осилить». Предстояло освоить с нуля весь балет, выручила видеокассета с записью спектакля с Л. Илером в главной роли.

В начале декабря я прилетел в Париж. Думал, боже, там в спектакле рядом со мной будут одни звезды. Подойдя к расписанию, обнаружил, что никаких звезд в «Щелкунчике» не предвидится и самый старый в составе – я.

Одна радость, мне в партнерши, впервые в жизни, дали маленькую Мириам Ульд-Брахам. Оказывается, у Нуреева и такое прописано: партию Клары может исполнять танцовщица только небольшого роста. Высокие и средние артистки на эту роль в Оперá даже не рассматривались.

И еще я понял, что ни один танцовщик Парижской оперы моего возраста «Щелкунчик» Нуреева уже не танцует! На классе труппа встретила меня очень тепло. Спрашиваю солистов: «А что вы сами „Щелкунчик“ не танцуете?» Они дружно замотали головами, типа, не-не-не, только не это!

...я внутренне был полностью поглощен «Щелкунчиком». Физически – нечеловеческая сложность, наворочено такого, что в светлом разуме не приснится. На каждую ноту – движение, если не два! Несмыслимая суета. И не шаг, а какая-нибудь заковыристая «заноска» или что-нибудь очень неудобное и обязательно в обратную относительно предыдущего движения сторону.

Для танцовщика русской школы, выученного на принципе слияния музыки и движения, постичь хореографию Нуреева в партии Щелкунчика, на мой взгляд, – это нечто на грани возможного. В ней нет привязки танцевального текста ни к музыкальному материалу, ни к его акцентам.

У Чайковского идет подъем, кульминация, хочется размаха, широты в хореографии, а у Нуреева артист продолжает лепить мелкие прыжки, сучить ножками, как глухой. Рудольф Хаметович ведь под себя все партии ставил, и чем старше он становился, тем больше в них появлялось накрученных, часто бессмысленных, комбинаций с мелкими прыжками. На большие прыжки, широкие движения сил у него, видимо, уже не хватало.

Мужская вариация в финальном pas de deux спектакля – это вообще что-то! Нуреев придумал там комбинацию, которая повторяется три или четыре раза. Но эта связка движений не квадратная по размеру, а вся музыка Чайковского квадрат имеет: раз-два-три-четыре. Первый раз комбинация идет на раз-два-три с половиной. Повторяется уже на три с половиной. А последующая будет начинаться еще раньше… И если ты, исполняя эту хореографию, на секундочку прислушаешься к музыке… ты просто останавливаешься, потому что у тебя музыка и танец не сходятся."

Из книги "Мой театр"
Николай Цискаридзе и Мириам Улд-Брахам.
Щелкунчик
хореография Р. Нуреева
Источник

Спасибо за ваши комментарии!