Рождение принцессы: праздник или разочарование?
В мире, где ценность женщины определялась количеством рожденных ею сыновей, появление на свет девочки в султанском гареме редко становилось поводом для всенародного ликования. Сериальная версия истории Сулеймана и Хюррем упивается этим моментом, показывая горькое разочарование молодой султанши, подарившей повелителю дочь, а не очередного наследника. Картина драматичная, но, скорее всего, далекая от истины. Хроникер Мустафа Селаники, чьи записи — один из немногих надежных компасов в тумане той эпохи, рисует совсем иную картину. Рождение в 1522 году Михримах-султан, «Солнца и Луны», было отмечено во дворце пышными празднествами. Сулейман, обожавший свою рыжую жену, был счастлив появлению дочери, которая, как оказалось, унаследовала не только его черты, но и материнский ум и стальную волю.

С самого детства стало ясно, что Михримах — не просто еще одна султанша, которой уготована судьба разменной монеты в династических браках. Ее воспитанию и образованию уделялось колоссальное внимание. Если ее братья-шехзаде проходили суровую школу наследников, то Михримах получила образование, которое, по словам того же Селаники, ни в чем им не уступало, а в чем-то и превосходило. Она изучала каллиграфию, поэзию, несколько языков, историю и, что самое главное, искусство политики. Отец и мать готовили ее не к тихой жизни в гареме, а к роли полноправного игрока на великой шахматной доске империи. Ее почтительно называли Ханым-султан («Госпожа принцесса») и даже Бююк-султан («Великая султанша») — титулы, которые подчеркивали ее особый, исключительный статус.

Она росла, впитывая науку управления империей с молоком матери. Хюррем видела в дочери не просто ребенка, а свое продолжение, свое самое совершенное творение. Она учила ее не только вышивать шелком, но и плести интриги, не только читать стихи, но и читать в душах людей. Сулейман, со своей стороны, баловал единственную дочь, потакая всем ее капризам и восхищаясь ее острым умом. Он видел в ней отражение себя и своей любимой женщины. Эта гремучая смесь отцовской любви и материнских амбиций превратила Михримах в ту, кем она стала: гордую, властную, образованную и абсолютно уверенную в своем праве повелевать. Она с юных лет знала, что ее удел — не просто быть дочерью султана, а самой вершить судьбы. И она с нетерпением ждала момента, когда сможет вступить в большую игру.

Братская любовь и политический расчет
Сериалы любят красивые истории о семейных узах, о преданности и предательстве. В «Великолепном веке» Михримах предстает ярой защитницей бунтаря Баязида и тихой ненавистницей пьяницы Селима. А ее отношения со старшим, сводным братом Мустафой — это вообще отдельная драма, замешанная на тайной симпатии и роковом предательстве. Реальность, как водится, была куда прозаичнее и циничнее. Михримах была дочерью своей матери, а значит, превыше всего ставила интересы своей кровной семьи.

Источники утверждают, что вопреки экранному образу, у нее никогда не было особой близости со вспыльчивым и неуправляемым Баязидом. Его буйный нрав не нравился ни Сулейману, ни ей. Зато со спокойным, рассудительным и тяготеющим к искусству Селимом она с детства находила общий язык. Их объединяла не только общая мать, но и схожесть характеров. Они оба предпочитали решать вопросы не саблей, а умом и хитрой интригой. Селаники пишет, что падишах опасался дурного влияния Баязида на братьев и сестру, но дети Хюррем и сами прекрасно понимали, с кем из братьев им по пути, а кто — ходячая проблема.

Что же касается Мустафы, то вся история их «близких» отношений — не более чем красивая выдумка. Во-первых, они виделись крайне редко. Мустафа с матерью постоянно находился в провинциальных санджаках, в то время как Михримах росла в столице. Во-вторых, она была слишком умна, чтобы не понимать главного: Мустафа — ее прямой конкурент. Его восхождение на трон означало бы, что свечи ее родных братьев будут задуты, а ее собственная судьба и судьба ее матери повиснут на волоске. Закон Фатиха, предписывавший во имя спокойствия державы убирать с доски всех лишних игроков, никто не отменял. Поэтому ни о какой симпатии и, уж тем более, помощи Мустафе не могло быть и речи. Она была плоть от плоти своей матери, и ее верность принадлежала только ее родному дому. Идея о том, что она могла сыграть роковую роль в его судьбе, — это эффектный драматический ход, но исторически беспочвенный. Партия Хюррем нашла способ решить вопрос с Мустафой и без таких театральных жестов, используя куда более тонкие методы: клевету, доносы и игру на отцовских страхах. Михримах в этой истории была не участницей, а скорее благодарной зрительницей, наблюдавшей, как с доски убирают самую опасную фигуру.

Брак по расчету, ставший союзом
Еще один популярный миф — трагический брак Михримах. Нам показывают юную, влюбленную в другого девушку, которую деспотичная мать выдает замуж за старого и нелюбимого интригана Рустема-пашу ради укрепления своей власти. Михримах страдает, ненавидит мужа и всю жизнь считает себя жертвой. На самом деле, этот брак был одним из самых успешных политических и финансовых союзов в истории Османской империи.

Рустем-паша не был случайным человеком. Он сделал головокружительную карьеру от простого конюха до Великого визиря благодаря своему уму, исполнительности и абсолютной преданности султану. Сулейман заметил его во время одного из походов и, оценив его здравые суждения, приблизил к себе, введя в Совет дивана. Какое-то время Рустем был в опале из-за интриг конкурентов, и именно тогда он написал Хюррем, предложив ей свои услуги. Она оценила его потенциал. Их переписка длилась несколько месяцев, после чего султанша убедила Сулеймана вернуть Рустема в столицу. Брак с 16-летней дочерью стал высшей наградой и знаком абсолютного доверия. И, как утверждает Селаники, Михримах вовсе не приносили в жертву. Она самостоятельно дала согласие на этот брак, прекрасно понимая все выгоды этого союза. Она выходила замуж не за мужчину, а за должность, за власть, за доступ к государственной казне.

Их брак, лишенный романтической любви, оказался на удивление прочным. Их объединяло общее дело — приумножение власти и богатства. Историки Печеви и Солакзаде в один голос называют Рустема-пашу одним из самых предприимчивых чиновников своего времени. Он не брезговал ничем, выстроив целую систему подношений и взяток в масштабах империи. А Михримах не только покрывала мужа, но и сама активно участвовала в его финансовых операциях. Их совместное состояние было колоссальным, уступая по размерам только казне самого султана. Они были идеальной парой: он зарабатывал деньги, она придавала этим деньгам легитимность и тратила их с поистине султанским размахом. Этот союз был не каторгой, а успешным бизнес-проектом, где каждый из партнеров четко знал свою роль и получал свою долю прибыли. Михримах получила то, чего хотела: не просто статус замужней женщины, а положение одной из самых богатых и влиятельных фигур в государстве.

Золотая клетка и ее хозяйка
Став женой Великого визиря, Михримах не превратилась в тихую домохозяйку, занятую воспитанием детей. Напротив, она лишь укрепила свои позиции и расширила сферу влияния. Ее дворец стал вторым по значимости политическим центром в Стамбуле после Топкапы. Здесь решались судьбы, заключались союзы, плелись интриги. Вместе с мужем и матерью она образовала могущественный триумвират, который фактически управлял империей, пока Сулейман был занят походами и поэзией.

Она купалась в роскоши. Ее гардеробу, драгоценностям и штату прислуги могли позавидовать европейские королевы. Но было бы ошибкой считать ее просто жадной и расточительной женщиной. Огромные средства, которые стекались в ее руки благодаря деловой хватке мужа, она направляла не только на личные нужды, но и на грандиозные благотворительные и строительные проекты. Она, как и подобает великой султанше, хотела оставить свой след в истории, увековечить свое имя в камне.

По ее заказу великий архитектор Синан, гений османского зодчества, построил два великолепных мечетных комплекса, которые до сих пор носят ее имя. Один — в Ускюдаре, на азиатском берегу Босфора, другой — у Эдирнских ворот в старом городе. Эти мечети — не просто культовые сооружения, а целые социальные центры с медресе, больницами, банями и караван-сараями. Михримах тратила баснословные суммы на строительство дорог, мостов, акведуков, на помощь бедным и паломникам. Эта деятельность была не только проявлением благочестия, но и тонким политическим расчетом. Она создавала себе образ щедрой и заботливой «матери нации», завоевывая популярность в народе. Она прекрасно понимала, что любовь толпы — это тоже капитал, который в нужный момент можно выгодно использовать. Так, за фасадом благотворительности скрывалась холодная и расчетливая хозяйка, которая знала цену всему: и камню, и человеческой преданности.

Последняя Валиде: наследие луноликой
Череда смертей — матери, отца, мужа — не сломила Михримах. Напротив, освободившись от опеки и влияния своих могущественных родственников, она вышла на пик своего могущества. После смерти Рустема-паши в 1561 году она, вопреки ожиданиям, не удалилась в тень и не вышла замуж снова, хотя претендентов на ее руку и состояние было предостаточно. Она предпочла остаться независимой вдовой, что давало ей куда больше свободы и власти.

Когда в 1566 году на трон взошел ее любимый брат Селим II, Михримах вернулась во дворец Топкапы. Но вернулась она не просто как сестра султана. Поскольку Хюррем уже не было в живых, а жена Селима, Нурбану, еще не имела достаточного веса, Михримах фактически взяла на себя функции валиде-султан, матери правящего падишаха. Она стала главным советником своего брата, который, в отличие от отца, не слишком любил заниматься рутинными государственными делами, предпочитая им поэзию и развлечения. Михримах управляла гаремом железной рукой, контролировала назначение высших чиновников и имела доступ к государственной казне. Ее слово было законом.

Она стала живым воплощением той власти, к которой стремилась всю жизнь, и достойной наследницей своей великой матери. Она доказала, что женщина в Османской империи может быть не только тенью мужчины, но и самостоятельной политической силой. Она умерла в 1578 году и была похоронена в усыпальнице своего отца, султана Сулеймана, рядом с ним и своей матерью. Это была высшая честь, которой могла удостоиться женщина династии. Ее уход ознаменовал конец целой эпохи — «Женского султаната», периода, когда империей правили не столько падишахи, сколько их матери, жены и дочери. И Михримах, «Солнце и Луна», была, без сомнения, самой яркой звездой на этом небосклоне.