Это цитата сообщения Stefaniia-Stefa Оригинальное сообщение
Юрий Баранчик. Россия Путина 1999-2025: промежуточные итоги
Друид, [10.05.2025 18:21]
Юрий Баранчик @barantchik специально для Друида @wisedruidd
Россия Путина 1999-2025: промежуточные итоги. Часть первая
Рассуждать о роли личности в истории всегда было популярным делом, а сейчас так и подавно. Большое видится на расстоянии, поэтому стоит оценить процесс последних 25 лет не только в комплексе, но и в его исторической логике.
I. Исходная точка: пределы распада
К концу 1990-х Россия находилась в состоянии институционального и государственного коллапса. Экономика пережила шоковую терапию, государственный суверенитет оказался фактически упразднен и "приватизирован" финансовыми группами (что сразу привело к сложной системе внешних зависимостей), вооруженные силы деморализованы, на территории страны прошла региональная гражданская война, а федеративная структура управления – дезинтегрирована и дезорганизована. Вопрос о сохранении российской государственности в практическом смысле стоял с предельной остротой. Внешняя среда в виде Запада, воспользовавшись временной уязвимостью страны, не стремилась к равноправному сотрудничеству с Россией как суверенным партнером, а наоборот выстраивала архитектуру сдерживания и окончательного подчинения.
II. 2000-ые: фаза стабилизации и демистификации
Основная особенность прихода Владимира Путина к власти после "благоговейных" 90-х заключалась в том, что он шел не в рамках нового идеологического прорыва, как приход того же Горбачёва, например, а в рамках возвращения базовой управляемости страны, ее стабилизации. Парадоксально, но в условиях внутренней идеологической пустоты и нарастающего внешнего давления – это само по себе было уже революционным актом. Россия, по сути, начала заново и всерьёз выстраивать институты государства, в том числе, через консолидацию вертикали власти и бюджетную дисциплину, вспомним вопрос с теми же налогами нефтяников. Многие из этих процессов были зачастую реактивными, но необходимыми для базовой устойчивости.
Отношения с Западом в начале 2000-х носили характер открытого ожидания: возможна ли модель взаимодействия без подчинения? Ответ оказался отрицательным. Иракская кампания, "цветные революции" на постсоветском пространстве и вероломное расширение НАТО обозначили новый контур: Россия рассматривалась как объект поглощения и подчинения, а не как равноправный субъект диалога.
III. Политика сосредоточения и концептуальное самоопределение
С середины 2000-х Россия начала переход от восстановления к стратегическому самоопределению. Речь шла не только о модернизации армии и оборонного сектора, но и об отказе от внешнеполитической адаптации под чужие нормы. Выступление в Мюнхене в 2007 году обозначило отказ от прежней модели "встраивания в Запад".
К этому моменту стало ясно, что глобализация не нейтральна, а инструментализирована. Универсализм прав человека оказался избирательным, а якобы независимые институты – управляемыми инструментами влияния. Россия начала выстраивать альтернативный вектор развития, но не как вызов Западу, а как акт выживания и защиты суверенного выбора. Примером служит отказ России от участия в программе НАТО "Партнёрство ради мира" как от иллюзии сближения. Одновременно шла разработка стратегического оружия с несимметричными характеристиками, включая ракетный комплекс "Ярс" и гиперзвуковые блоки "Авангард".
***
Россия Путина 1999-2025: промежуточные итоги. Часть вторая
IV. Геополитический перелом: 2014–2024
Украинский кризис 2014 года стал водоразделом: Запад окончательно отказался от иллюзии диалога с Москвой и перешел к политике принуждения. Крым и Донбасс стали не столько территориальными вопросами, сколько маркерами отказа России следовать внешней повестке и готовности к дальнейшей консолидации ранее утраченного.
С 2015 года военная операция в Сирии показала, что Россия возвращается в статус глобального мирового игрока. Противостояние с Западом вышло за пределы Европы: началась глобальная фаза конфликта идентичностей – либеральной и постлиберальной моделей мира, глобалистской и национальной. Примером стал запуск группировки ВКС РФ на авиабазе Хмеймим в Сирии. А в экономике – проект по импортозамещению в сельском хозяйстве, результатом которого стал рост экспорта зерна: Россия к 2022 году стала крупнейшим поставщиком пшеницы на мировой рынок.
Конфликт на Украине с 2022 года стал окончательной точкой кристаллизации этих трендов. Внутри страны он сопровождался элитной консолидацией, народной мобилизацией, ускорением технико-экономической реорганизации. Специальная военная операция подтвердила, что Россия окончательно выбрала курс на субъектность вплоть до "зачем нам такой мир, в котором не будет России?". Причём может этот курс подтвердить делом. Это не замедлило дать множественные глобальные эффекты, например, в виде расширения того же БРИКС, в проекции формирования на его базе новой ООН, и стабилизации отношений между странами-производителями нефти внутри группы ОПЕК.
V. Россия и постзападный миропорядок
Благодаря активной геополитической позиции, подкреплённой стабильным экономическим ростом и повышением внутренней мобилизации населения в течение последних 15 лет Россия стала катализатором процессов, выходящих далеко за рамки её территориальных границ. Модель мироустройства, основанная на гегемонии одного центра (Вашингтон и атлантический кластер), начала давать сбои: даже союзники США, и не только в Европе, стали стремиться к более автономным траекториям развития.
Именно в этот момент БРИКС превратился из клуба экономик в архитектурный каркас нового мироустройства. Речь идёт не о союзе против Запада, а об институционализации многополярности как нормы. Россия в этой конфигурации – не направляющий центр, но важнейший узел. Её миссия – не диктат, а пример возможной автономии.
Так, на саммите БРИКС в Казани в 2024 году было принято решение о присоединении Египта, Ирана и Эфиопии, что расширило региональный охват платформы (10 государств-членов и 13 государств-партнёров на февраль 2025 года) и показало, что данная модель сотрудничества востребована в самой широкой географии.
***
Россия Путина 1999-2025: промежуточные итоги. Часть третья
VI. Перспектива
В 2025 год Россия вошла не с ощущением победы, о скором наступлении которой многие думали в 2022 году, но с пониманием незавершённости работы. Вопрос о собственной цивилизационной траектории, подлинном идейном, политическом и экономическом суверенитете стал частью публичной политики и военно-технических и экономических действий, а не только философской полемики.
Сталинский модернизационный рывок 30-х, спасший страну в 1941-1945 гг. и обеспечивший научно-промышленный, экономический, технологический и ядерный паритет с США и Западом в целом, помог нам дотянуть до нынешних границ влияния. Однако пришло время для нового модернизационного рывка – ИИ, биотехнологии, микроэлектроника, ядерная энергетика – далеко не полный перечень тех вызовов, которые стоят перед нами во весь рост.
Суверенитет здесь трактуется не только как контроль над границами или экономика, но как возможность формулировать свою норму, свои ценности и цели, и своё место в мире. Это и есть главный итог "эпохи Путина к настоящему моменту": переход от существования в логике внешнего встраивания и выживания, заморозки распадающейся системы – к бытию в логике внутреннего определения и реализации этого микрокосма.
Миропорядок будущего не будет ни западным, ни антизападным. Он будет многомерным. И Россия, при всей цене, которую она платит за свой выбор, уже находится внутри этой парадигмы. Не как гегемон. А как архитектор одной из опорных линий.
Основные идеологические реперные линии системой уже проведены – патриотизм, опора на собственные силы, политический и экономический суверенитет. Однако всё это нуждается в метафизическом и, если угодно, онтологическом основании, которым может выступить только концепт Севера. России как цивилизации Севера.
Место Запада давно занято и нам там места нет. Место Востока (Китай, Индия, Япония) – тоже давно застолблено. И нам там тоже места нет. Уже даже появился концепт Глобального Юга. Остаётся вакантным место Глобального Севера. Оно пока не занято. Но если будем тянуть, как с выходом из ВОЗ или Парижским климатическом соглашением, и его займёт Дональд Трамп.
VII. Прогноз: траектория после 2025
Политико-институциональная фаза: ожидается дальнейшая формализация концепции "цивилизационного государства" – с соответствующими изменениями в образовательной, гуманитарной и внешнеполитической доктрине. Ставка будет сделана на закрепление этих положений не как идеологических, а как основополагающих нормативов государственного развития.
Экономическая мобилизация 2.0: рост давления на национальный технологический суверенитет приведёт к институциональному оформлению новой модели экономики развития – с сильным участием государства и опорой на стратегические отрасли и параллельной локализацией логистических цепочек с Китаем, Индией и Юго-Восточной Азией.
Глобальный интерфейс: Россия будет усиливать роль в площадках параллельной глобализации – БРИКС+, ШОС, ЕАЭС, ОПЕК. Не ради противостояния Западу, а для демонстрации действенной альтернативы – "без универсализма, но с правилами". Пример: создание расчётных механизмов в национальных валютах в рамках БРИКС.
Социальная реструктуризация: с акцентом на демографию, национальное единство и смысловую модернизацию. Новым ресурсом станет культурная политика, направленная не на мобилизацию, а на созидание модели долгосрочного будущего. Пример – развитие различных проектов социальных лифтов, как механизма общественной вертикали.
Дальнейший кризис универсализма: Россия не будет стремиться заменить Запад – но будет содействовать его перепрошивке. Через мягкие инструменты: образовательные программы, экспертные сети, медиаплатформы нового типа. Основная цель – внедрение многоцентровой логики в структуру глобального сознания.
Всё это требует времени. 2025 – не завершение пути, а его – промежуточный итог.