Сегодня гуляли с собаками по полю, и нарвались на «добрую» старушку. Бывает же: совершенно не значащие реплики, претензии, совершенно незнакомых людей, вгрызаются в мозг, и - давай точить своими острыми резцами. И я, конечно же, включаюсь в эту безобразную внутреннюю полемику. Ушла уже от места происшествия на 100 километров, время уже, с того прошло – несколько часов, а нет - отравленный сок случился уже, как медиатор, и рецепторы, пошли уже по цепочке передавать состояние.
В таких настроениях что-то внутри ноет и ругается: «Люди, вы не любите собак, не любите людей, так кого же вы, чёрт подери, любите???»
Привет, Хайдеггеровское Гередо, этот непрекращающийся фоновый гудёшь, бормотание, эта назойливая болтовня снаружи и внутри, вверх и вниз, вкривь и вкось …болтовня, пустотня…
Вообще-то, я полагаю, что я, крепкий человеколюбец. Сейчас вот, приму порцию обезболивающего, и всё придёт в норму.
Это – обезболивающее

1.
[525x700]
Это – обезболивание послабее, т.к. клавиши, для «крика» требуют очень много, чего у меня, к сожалению – нет.

1.
[700x525]
Ну, а когда острая боль ушла, состояние выравнивается иными встречами и мирами.

1.
[525x700]
Думаю, что если вокруг собрались идиоты, значит, они группируются вокруг центра, значит я – центральный идиот. Если люди вокруг не интересные или ещё, что-то не соответствует моим пожеланиям, значит это я,… так и не добралась до «философского камня», который своим «волшебством» меняет, преображает всё вокруг.
Иногда, кажется, Кто-то, даёт мне его подержать. И тогда мрачные, скучные люди, словно пробуждаются: они, заражаются сердечным теплом, которое пробуждает интерес к миру живому, интерес к живым людям. Я удивляюсь и радуюсь тогда тому, что я не «прошла» мимо этого человека, которого считала неинтересным, бедным Душой.
Нет таких людей на Земле. Есть состояния, в которых невозможно быть лучистым, тёплым, добрым. Есть состояния, в которых мир не может вдохновить, в которых человеческое сердце не способно откликнуться на другого человека.
И вот, наличие «философского камня» меняет всё. Наверное, на уровне каких-то вибраций жизни, которые способны поменять всё: ненастье на лучезарный свет, пересохшее болотце на чистую бурлящую реку…
Возвращаясь с прогулки, мы встретили ещё пару существ, которые не желали нашего присутствия. Но, кроме положительных эмоций, с восторгом перед этими существами, у нас ничего не случилось.
Мы возвращаемся домой.

1.
[525x700]

2.
[525x700]
Мама, видимо, с малышами, только на мгновенье, ушла головой в глубину, а отец - на страже. Как только мы приближались к береговой линии, он тут же давал понять, что дальше нам хода - нет.

1.
[700x525]

2.
[700x525]

3.
[700x525]

4.
[700x525]

5.
[700x525]

6.
[700x525]

7.
[700x525]
Утки двигались вслед за белыми, большими, отважными птицами, словно у них договорённость о защите их утиных душ.

1.
[700x525]
Вечером, мы пошли кормить лебедей. Но, лебеди, перебрались на рядом проплывающее озеро. Зато, утки били нами довольны, и уже не удирали от нас сломя голову, как с утра.

1.
[700x525]

2.
[700x525]

3.
[700x525]

4.
[700x525]

5.
[700x525]
Однажды, в ранней молодости, по отношению к свекрови, у меня родилась дурацкая мысль: не всё вино с возрастом обретает привкус благородства, некоторое - становится уксусом.
Так, иногда, хочется помыслить категориями юности, но….
Нет, конечно же это - не так.
Да и Бог с ней, с этой старухой, какие занозы, если:
«…однажды луна зацепилась за голову
И оставила след свой в моих волосах…
…если шепчут в ответ мне поля что-то нежное
Ветер в храмах лесов отпускает грехи…»
Нет, Гередо, ты шуми, только не злобно.
А не пойти ли мне к Мартину Хайдеггеру?
А, пойду ка я к Мартину Хайдеггеру.