Поддержав 29 ноября 1947 года решение ООН о разделе Эрец Исраэль, а затем и согласившись на поставки оружия только что провозглашенному еврейскому государству, Советский Союз способствовал тем самым созданию сионистского Израиля. На первый взгляд, этот факт кажется неразрешимой загадкой, учитывая антисемитизм кремлевских вождей и традиционную идеологическую враждебность советского режима к любым проявлениям сионизма внутри соцлагерных границ (интенсивная кампания по уничтожению иврита на территории РСФСР началась уже в 1919 году и велась силами Евсекции ВКП(б) по прямому указанию Наркома по делам национальностей И. В. Сталина)
В действительности, никакой загадки тут нет; напротив, упомянутые решения прекрасно вписываются в логику сталинской политики в отношении сионистов Эрец Исраэль. Напомним вкратце основные вехи процесса, приведшего к судьбоносному ноябрьскому голосованию 1947 года.
Главная неприятность заключалась в том, что, потеряв в первые месяцы войны бо́льшую часть армии и военно-промышленного потенциала, Советский Союз был обречен без срочной помощи союзников, вернее – Соединенных Штатов Америки. И для мобилизации этой помощи столь же срочно требовалось создание мощного просоветского лобби внутри США. Тут-то Сталин и вспомнил о постоянно протянутой в его сторону сионистской «руке дружбы» — руке, которую до этого в лучшем случае не замечали, а в худшем – презрительно на нее плевали. В отчаянной ситуации лета 1941 года самым простым и даже напрашивающимся шагом было обращение к влиятельным американским сионистам.
Уже в августе 1941-го на митинге «представителей еврейского народа» Эренбург, Михоэлс и другие обратились к евреям всего мира с просьбой о помощи. Призыв получил немедленный отклик и в США, где при участии Эйнштейна был тут же создан «Еврейский совет для помощи России», и в Эрец Исраэль, где возник аналогичный комитет под названием «Лига V» (victory). В начале 1942 года начал работу Еврейский Антифашистский Комитет, который в течение всей войны служил промежуточным звеном между Кремлем и сионистским лобби в Америке. Усилия последнего по мобилизации и ускорению американских военно-промышленных и продовольственных поставок трудно переоценить.
Об этом должны бы сегодня вспомнить те, кто любит выставлять Сталина если не создателем Израиля, то спасителем сионистов в 1947-48 гг. Да, СССР действительно помог Израилю голосованием в ООН и чешским оружием – помог из чисто тактических соображений, речь о которых пойдет ниже. Но даже и без них можно рассматривать эту помощь как возврат долга: без американского лендлиза СССР, скорее всего, рухнул бы, а без упорного каждодневного лоббирования сионистов не было бы лендлиза – во всяком случае, не такими темпами и не в таком объеме. Сионисты спасли Сталина намного раньше, чем он помог им.
Помимо спасения России в 1941-1942 гг., работа сионистского лобби имела еще один побочный, но очень важный эффект: Кремль был весьма впечатлен результатами этой работы и надолго уверился в политической силе американских евреев и их влиянии на решения Вашингтона. Прямым следствием этого стали контакты сионистского руководства и советских дипломатов высокого ранга – причем, на сей раз, уже по инициативе последних. В октябре 1943 года замминистра иностранных дел, посол СССР в Лондоне Иван Майский нанес тайный визит в Эрец Исраэль. Помимо встреч с Давидом Бен-Гурионом (председатель Еврейского Агентства – теневого правительства еврейского ишува), Элиэзером Капланом (глава финансового отдела) и Голдой Меир (замещавшей Моше Шарета, который заведовал иностранными делами), посла провезли по молодым еврейским городам и сельскохозяйственным поселениям – видимо, Бен-Гурион решил, что теперь очередь впечатляться – за советским гостем.
Засим последовали осторожные высказывания советских вождей в пользу территориального решения еврейской проблемы. Сначала об этом сказал Сталин в беседе с председателем Комитета польских евреев Эмилем Зоммерштейном, затем слова вождя повторил Маленков, а в феврале 1945 года Сталин затронул этот вопрос на ялтинских переговорах с Рузвельтом и Черчиллем. В том же месяце советский представитель на Всемирном конгрессе профсоюзов в Лондоне заявил, что евреи имеют право на создание своего национального дома; в сентябре на учредительной конференции профсоюзного Интернационала в Париже ту же мысль проводил советский делегат Василий Кузнецов. Все это трудно было назвать случайностью: Кремль явно заигрывал с сионистами. Но заигрывал не более чем словами – реальные действия оставались прежними, довоенными, то есть ориентированными на поддержку арабов. В том же 1945 году на конгрессе ООН в Сан-Франциско советская делегация автоматически голосовала в пользу любого арабского требования.
Чем объяснялась эта двойственность, приведшая в итоге к результатам голосования 29 ноября 1947 года и к последующим поставкам оружия из Чехословакии? Тем, что к тому времени Сталин еще не вышел из режима Ялтинской и Потсдамской конференций – режима дележки мира, завоеванного тремя мощными хищниками. До возвращения СССР в прежний режим борьбы с загнивающим империализмом с его традиционной безоговорочной ориентацией на союз с «национально-освободительными движениями» оставалось еще некоторое время. Еще некоторое время – до поддержки любых племенных царьков, если они только выражают готовность стрелять в спину «белому колонизатору». Еще некоторое время – до спецлагерей для подготовки международных террористов. Еще некоторое время – до Кубы и Анголы, Индонезии и Вьетнама, до полного разрыва отношений с Израилем и горячих, на грани полового контакта, поцелуев Брежнев-Арафат.
Все это будет, но пока, в 1947 году, Сталин еще пребывает в режиме дележа. Ему мало Восточной Европы, он надеется получить в придачу вечную мечту российских правителей – проливы, прибить «щит на врата Цареграда». А для этого требуется поссорить между собой двух других партнеров по «Большой тройке» — США и Британию, которые как назло сговорились блокировать любое продвижение Советской России за уже оговоренные пределы. В этой большой игре Эрец Исраэль интересует его лишь в качестве камня преткновения, проблемного вопроса, площадки для столкновения Англии с Америкой и их обеих – с арабами.
Расчет при этом непрост, но вполне логичен. Британия – против программы раздела (которая открывает возможность для провозглашения независимого еврейского государства). Америке, в общем, безразлично – она просто не хочет ссориться ни с союзником, ни с арабами, а потому хотела бы вовсе остаться в стороне. Но всесильное еврейское лобби, конечно же, заставит Трумэна проголосовать «за». Трумэн так и проголосует, зная, однако, что его голос ничего не изменит: у арабов вкупе с советским блоком все равно наберется больше. В итоге, с точки зрения американцев, будут сыты и волки-сионисты, и британско-арабские овцы целы. Но картина резко меняется, если советский блок нежданно-негаданно голосует вместе с Америкой: в этом случае СССР и США выступают единым фронтом против Британии! Таким образом Америка против своей воли оказывается втянутой в конфликт, причем, и против арабов, и против своего ближайшего союзника!
Эта стратегия Сталина увенчалась блестящим успехом. Анализируя ситуацию после голосования в ООН, ведущий политический обозреватель вашингтонской газеты Константин Браун писал 3 декабря: «Военные наблюдатели истолковывают радостную готовность Советского Союза присоединиться к США в программе создания еврейского государства как свидетельство успеха изощренного плана русских поссорить Америку с арабами. СССР не нуждается ни в военно-воздушных базах на Ближнем Востоке, ни в ближневосточной нефти. Зато раздор между американцами и арабами стал для Советов впечатляющей стратегической победой».
Нельзя сказать, что окончательное решение было принято задолго до 29 ноября. Так, еще в марте 1946 года на московской встрече министров иностранных дел стран-победителей англичанин Эрнст Бевин получил от русских недвусмысленное предложение: СССР поддерживает интересы Британии в Эрец Исраэль и в Египте, а взамен получает от нее обещание не допускать в район американцев. А когда Бевин и премьер-министр Британии Клемент Эттли отвергли заманчивый подарок, Сталин, следуя той же тактике, к которой он прибегал перед Второй мировой войной, обратился к американцам. При этом он рассчитывал на важный козырь: продолжение политической поддержки, которую оказывало ему во время войны сионистское лобби Америки.
Ясно, что этот шаг не мог понравиться арабам. Однако, по мнению Сталина, они полной мерой заслужили этот щелчок по носу – и предпочтением, которое оказывали французам и англичанами, и союзом с нацистами, и послевоенной несговорчивостью. Довоенные расчеты на арабские компартии (а позднее – на арабские профсоюзы) провалились, поэтому советской дипломатии волей-неволей пришлось смириться со сменой партнеров: теперь нужно было договариваться не с арабскими выпускниками московских вузов, а с шейхами, диктаторами и бедуинскими королями. В этой ситуации, демонстративное сближение Советов с сионистами должно было показать арабским властителям, что поддержка советского блока – отнюдь не автоматическое благо, которое пребывает в их жилетном кармашке на веки вечные. Хотите союза – заслужите его.
Бен-Гурион понимал эту логику с самого начала: возвращаясь из Москвы в 1923 году он набросал в своем блокноте тезисы, ставшие впоследствии основой сионистской тактики в отношениях с Кремлем: «Немедленно изменить политику в отношении Советской России, прекратить всякие нападки на ее правительство, покончить с любым очернением…» Сразу после войны в Москву приехал посланник Бен-Гуриона Яаков Клейнбаум, брат одного из высших командиров Хаганы, крайне левого сиониста (и, по некоторым источникам, агента советской разведки) Моше Снэ. Он провел ряд бесед с советскими руководителями, щедро раздавая авансы и клятвы в пролетарской верности. Вернувшись, Клейнбаум доложил Бен-Гуриону и Моше Шарету, что русских особенно интересовала степень влияния сионистов Эрец Исраэль на американские профсоюзы. Ясно, что Еврейское Агентство делало все, чтобы поддерживать этот драгоценный интерес на максимально высоком уровне.
Помимо всего прочего, наличие в советской зоне оккупации большого количества уцелевших евреев и помогающих им посланцев организаций ЛЕХИ и «ХаШомер ХаЦаир» создавало благоприятную почву для общения советских офицеров и чиновников с левыми сионистскими активистами. У многих русских возникало устойчивое впечатление (временами очень близкое к истине), что перед ними – «свои люди», надежные проводники советского влияния на Ближнем Востоке, только и мечтающие о том, как бы установить еще одну советскую республику со столицей в Тель-Авиве. Это создавало общий благоприятный фон, опосредовано влиявший на атмосферу отношений между советскими дипломатами и их сионистскими партнерами по переговорам.
В отличие от евреев Эрец Исраэль, арабские лидеры не затрудняли себя попытками понять мотивы русской дипломатии – за что, в конечном, счете, и поплатились. Сирийский коммунист Халед Бахдаш в своих воспоминаниях напрямую обвиняет арабских политиков в том, что произошло в ООН 29 ноября 1947 года. «Арабские лидеры, — пишет Бахдаш, — не только воздерживались от того, чтобы давать русским какие-то обещания, но даже избегали контактов с советскими представителями». Поразительно, что при таком наплевательском отношении советский МИД продолжал упорно искать контактов с арабскими вождями, заигрывая даже с такой одиозной личностью как Хадж-Амин эль-Хусейни. Не исключено, что это добровольное самоунижение не только не помогало делу, но, напротив, лишь усугубляло арабское презрение – в полном соответствии с восточной ментальностью.
Тем не менее, невзирая на все вышеперечисленные доводы, которые, казалось бы, должны были уверенно склонить чашу весов в пользу сионистов, Сталин сомневался до последнего. Параллельно с дружескими официальными контактами с делегацией еврейского ишува, дипломаты советского блока предпринимали непрерывные закулисные попытки договориться с арабами. Одна из таких попыток была предпринята польской делегацией, которая 2 октября, то есть меньше чем за два месяца до судьбоносного голосования, предложила арабам обсудить договор о взаимной поддержке между советским блоком и блоком арабских стран.
Арабы попросили время на раздумье и после долгих обсуждений согласились с мнением саудовского представителя принца Фейсала, который не хотел заключать договор с коммунистами за спиной США. Фейсал полагал, что планы Америки и Британии намного ближе к подлинным арабским интересам, чем намерения Кремля. Поэтому он предложил прежде всего поставить американцев перед дилеммой: либо они обещают арабам свою безоговорочную поддержку, либо те заключают союз с Советами.
Ответом Америки было оскорбленное молчание: американцы совершенно справедливо сочли подобную постановку вопроса недопустимым шантажом. Время шло, а ситуация, вместо того чтобы проясняться, все больше запутывалась. В этом соревновании любителей порыбачить в мутной воде с носом остались все заядлые рыболовы, кроме русских, выудивших-таки своего пескаря. Но главная ирония момента заключается в том, что настоящая добыча, сравнимая разве что с гигантским карпом, досталась участнику, до которого и дела-то никому не было, которого все остальные воспринимали не иначе как малозначимую пешку в большой шахматной игре. Арабы рвали на голове волосы, британцы молча негодовали, американцы смущенно вздыхали, русские радовались своему пескарю, а еврейские сионисты скромно разделывали огромную рыбину, дабы приготовить гефилте-фиш на всю Страну.
«Главным мотивом СССР поддержать резолюцию, которая предоставила международную легитимацию для создания еврейского государства, — резюмирует в своей монографии современный исследователь Одед Эран, — была надежда Сталина на то, что это приведет к расшатыванию позиций Британской империи в регионе. В Советском Союзе полагали, что следствием решения ООН станет серия арабских национально-освободительных революций, которые окончательно сломят систему западного господства на Ближнем Востоке и создадут условия для дальнейшего распространения советского влияния».
Сказав «А», нужно было говорить и «Б» — за голосованием 29 ноября 1947 года последовало признание Израиля странами советского блока и поставки оружия из Чехословакии (март 1948-го), пришедшиеся весьма кстати ввиду начавшейся Войны за независимость. Вряд ли Москва (как и другие внешние наблюдатели) верила в то, что евреям удастся выжить под напором многократно превосходящих арабских сил. Но избранная стратегия требовала некоторое время поддерживать огонь в очаге конфликта – не слишком надолго, но вполне достаточно, чтобы раздуть запланированный региональный пожар. Для такой святой цели не жаль было ни винтовок «маузер», ни пулеметов, ни даже десятка-другого чешских «мессершмиттов»… Впрочем, за подарок это тоже не могло сойти: сионисты оплатили товар полновесными американскими долларами.
Но подготовка к намеченному Сталиным повороту уже шла полными темпами. 12 января был убит Соломон Михоэлс – пока еще тайно, с инсценировкой автокатастрофы. До ареста членов Еврейского Антифашистского Комитета (декабрь 1948-го) оставалось всего несколько месяцев…