Политолог Владимир Пастухов оценивает шансы крымчан на свободу и спорит с русской либеральной общественностью

Владимир Пастухов

Приглашенный научный сотрудник Колледжа Святого Антония, Оксфордский университет

Любой, кто намерен сегодня высказаться по проблеме Крыма, оказывается перед непростым моральным выбором.

Можно ли после того, как Россия совершила акт неприкрытой агрессии, отчетливо отдающий мародерством, рассуждать о чем-то еще, помимо самого факта агрессии?

Или, как в доме умершего не говорят о покойнике, мы не должны теперь вспоминать о непростой исторической судьбе Крыма, о нерешенных политических и психологических проблемах, то есть обо всем том, что не вписывается в тему агрессии?

И вообще, допустимо ли рассматривать крымскую проблему в практической, а не в символической плоскости?

Чувствуя бремя ответственности, я и сам по возможности старался избегать необходимости писать о будущем Крыма. Жизнь, однако, показала, что избежать этой дискуссии нельзя, да, наверное, и ни к чему.

Друзья и недруги Украины

Я не существую в фейсбуке, и вовсе не потому, что отношусь к нему высокомерно. Просто в силу ряда обстоятельств своей профессиональной и личной жизни я не могу себе этого позволить. В связи с этим дискуссию по поводу моего блога на BBC о судьбе украинской революции я обнаружил со значительным опозданием. Из нее я узнал от искренне уважаемых мною людей о своих взглядах много нового. К сожалению, не могу ответить им всем взаимностью — мое почтительное отношение к участникам дискуссии формировалось годами и не подвержено конъюнктурным колебаниям в зависимости от их отдельных высказываний, с которыми я могу себе позволить не согласиться. Как правило, я не отвечаю на критику, но в этот раз возник вопрос о чем-то большем, чем личные разногласия авторов. По сути, речь идет о двух подходах, двух пониманиях либерализма в России. Поэтому я посчитал целесообразным продолжить разговор. Так как я не могу ответить симметрично через фейсбук, я решил воспользоваться площадкой Открытой России: в конце концов, на то она и открытая.

 

Прежде, чем перейти к содержательной части, я должен сделать важную ремарку, чтобы избежать неточных интерпретаций моей позиции. Одна из претензий ко мне состоит в том, что я раздаю ненужные украинцам советы о том, как им жить: «Российские украинофилы не могут остановить исходящую от них раздачу советов украинцам». Эта претензия выглядит по меньшей мере странно, потому что, в отличие от большинства участников дискуссии, я имею к Украине прямое и непосредственное отношение: я там родился и прожил большую часть своей жизни (об этом легко можно узнать, ознакомившись с моей биографией в сети). Украина — моя Родина, это моя любовь и боль; полагаю, что я могу не спрашивать ни у кого разрешения высказываться по волнующим меня вопросам украинской повестки дня. Я никому не навязываю свою точку зрения; каждый волен читать мой блог до конца или бросить после первых двух слов: имени и фамилии автора. Впрочем, надеюсь, из всего вышесказанного никто не сделает вывод «от обратного» — что я являюсь «украинским русофобом».

 

В содержательном же плане, опуская второстепенные претензии, критике подверглось в основном мое предположение, что сегодня Украине может быть полезно достигнуть временного компромисса с Россией и, сняв вопрос о возвращении Крыма с первоочередной повестки, добиваться от России в первую очередь восстановления своего контроля над российско-украинской границей в Донецкой и Луганской областях, обеспечив тем самым реинтеграцию Донбасса в состав Украины. Метафорически я обозначил возможность такого сценария как «обмен Крыма на Донбасс», не предполагая, что кому-то придет в голову рассматривать эту метафору буквально как «юридическую сделку». К сожалению, сказанное мною было вырвано из контекста как этой конкретной публикации, так и всего того, что я писал об украинской революции в течение последних двенадцати лет.

 

Мне кажется, что «либеральный» дискурс проблемы Крыма страдает сегодня от чрезмерного догматизма. При этом Крым — это всего лишь частный случай того, что можно было бы обозначить как основной тренд русского либерального сознания. Какой бы вопрос русской жизни ни оказался сегодня в центре внимания «либеральной общественности», она везде найдет в нескошенной траве мыслей грабли «принципиального подхода» и непременно на них наступит. Одним из проявлений такого догматизма является упорное нежелание русских либералов принимать во внимание те конкретные культурные и исторические обстоятельства, в которых на практике приходится применять разделяемые ими принципы.

С точки зрения «несгибаемых» русских либералов любой, пусть даже временный, компромисс в крымском вопросе означает «легитимизацию агрессии», а значит, льет воду на мельницу Кремля. Эта заслуживающая аплодисментов «принципиальная и мужественная» позиция не учитывает, однако, некоторые печальные фактические обстоятельства, проигнорировать которые, к сожалению, невозможно. Я ограничусь тем, что назову три из них:

Во-первых, в обозримой перспективе (если не рассматривать возможность самопроизвольной аннигиляции России) Украина не будет способна решить вопрос о возвращении Крыма и реинтеграции Донбасса военными средствами.

Во-вторых, как это уже стало совершенно очевидно, Россия способна достаточно долго выдерживать экономическое давление Запада, которое, скорее всего, будет ослабевать в течение ближайших нескольких лет, а вести из-за Крыма войну вместо Украины с государством, обладающим ядерным оружием и разнообразными средствами его доставки в любую точку планеты, ни США, ни ЕС не готовы — в этом главное отличие 2014 года от 1854 года. Осады Севастополя войсками союзников не предвидится.

 

В-третьих, усугубляющийся экономический кризис, заморозка реформ, спад энтузиазма западных союзников (за исключением США), внутренние проблемы с коррупцией и качеством управления в условиях продолжающейся де-факто «гибридной» войны с Россией оставляют Украине не так много времени, как этого ей хотелось бы. Экономическая и социальная нестабильность в любой момент может снова трансформироваться в нестабильность политическую, и тогда под вопросом окажется само существование единого украинского государства (чего, собственно, и вожделеет Кремль).

Таким образом, выбирать, как это часто в жизни случается, приходится не между хорошим и плохим, а между плохим и очень плохим: самоубийственной принципиальностью и беспринципным выживанием. Корифеям русского либерализма всегда был ближе политический суицид. Мне, напротив, кажется, что цель состоит не в том, чтобы красиво уничтожить Украину, а в том, чтобы Украина сохранилась, пусть даже ценой некоторых «позорных», «похабных» (как в аналогичной ситуации сто лет назад писал Ленин) уступок агрессору. Сейчас важно сохранить завоевания украинской революции и прекратить деградацию украинской государственности, отложив «нерешабельные» в сегодняшних условиях вопросы на завтра.

Крым раздора

Когда-то Гегель написал, что люди, полагающие, что «человек по натуре добр», в конечном счете оказываются ничуть не более правы, чем те, кто полагает, что «человек по натуре зол». Если вдуматься, то формула «Крым не наш» является не менее ущербной, что формула «Крым наш». Просто жизнь диалектична и не вмещается ни в одну простую схему. Валун может бесконечно долго неподвижно лежать на вершине скалы, но уж если он покатился вниз, то обратно его не закатишь. Придется искать для него какое-то другое место.

 

Сначала коротко обозначу то, в чем у меня нет никаких расхождений с моими критиками, причем как с российской, так и с украинской стороны. Включение Крыма в состав Российской Федерации стало следствием нарушения норм международного права, было актом аннексии и агрессии по отношению к Украине. Если бы Украина была в состоянии вести против России войну и защитить свою территориальную целостность силой оружия, то, с точки зрения норм международного права, это была бы оборонительная война. Я был бы счастлив, если бы Крым до сих пор оставался в юрисдикции Украины. Я убежден в том, что обоим народам это бы пошло на пользу. Но непоправимое случилось, и «родить Крым обратно» вряд ли теперь получится. Я не верю, что после всего случившегося удастся обнулить ситуацию, вернув Крым Украине: полуостров — не чемодан, который можно передавать друг другу.

 

Справедливого, то есть устраивающего абсолютно всех, решения крымского вопроса сегодня не существует. Есть правда украинцев, есть правда русских, есть правда татар, и все эти правды очень трудно привести к общему знаменателю. Они мирно сосуществовали, пока российская агрессия не уничтожила хрупкий баланс отношений и не позволила страстям выпорхнуть наружу, как несчастьям из ящика Пандоры. Но коль это случилось, сложить их обратно в ящик будет непросто. По крайней мере, это не механический процесс.

Крым — один из тех исторических узлов напряжения, которые нельзя ни развязать, ни разрубить. Он стоит в одном ряду с Нагорным Карабахом, Косово или Палестиной. Это приз, веками переходивший из рук одних завоевателей в руки других, где каждый оставлял свой культурный и исторический след. Война за Крым (в отличие от войны за Донбасс) для Украины в некотором смысле была бы такой же «империалистической войной», как и для России. Крым был единственной колонией Украины, которая досталась ей, однако, не вследствие завоевания, а благодаря успехам дипломатии — гибкости и хладнокровию украинской коммунистической партноменклатуры, переигравшей в 1991 году российских «младореформаторов». За четверть века Украина так и не смогла полностью ассимилировать Крым ни экономически, ни политически, ни культурно, в результате чего уровень латентного сепаратизма на территории всегда оставался достаточно высоким.

 

   В связи с этим полагаю, что судьбу Крыма должны в окончательном виде решить живущие там люди, но только не под дулом российских автоматов. В сложившихся обстоятельствах оптимальным решением, мне кажется, могло бы стать предоставление Крыму независимости. Было бы совсем идеально, если бы Россия и Украина при этом имели с Крымом юридические отношения, предоставляющие им равные возможности для экономической деятельности на территории Крыма, а возможно, и определяющие статус Крыма как особой экономической зоны под совместным управлением Украины и России. Любое сотрудничество лучше вражды. Но я отдаю себе отчет в том, что такое решение вопроса маловероятно. Тем не менее первым шагом должно быть проведение нового, действительно свободного референдума под контролем международных наблюдателей, а не «вежливых оккупантов», где и Украине, и России будут предоставлены по-настоящему равные возможности для агитации. Скорее всего, исход будет зависеть от того, в каком состоянии к этому моменту будут находиться соперничающие стороны.

Полагаю, что если Украина будет хотя бы относительно успешным и хоть отчасти интегрированным в европейскую жизнь государством, а Россия погрузится в очередную постреволюционную междоусобицу, то выбор крымчан будет в пользу возврата под юрисдикцию Украины. Если же Украины к этому моменту уже не будет существовать как единого государства, а Россия будет активно продвигаться в этом направлении, то Крым заявит о своей независимости, став на практике протекторатом какой-нибудь третьей стороны. Так или иначе, судьба Крыма — это производная от судьбы Украины, а не наоборот. Чтобы думать о Крыме, сначала надо спасти и сохранить Украину. Однако с пониманием именно такой последовательности задач дело сегодня обстоит очень туго.

 

Крым и «белые одежды»

    Исходя из сугубо практических соображений, то есть понимая, что решение крымского вопроса в ближайшей перспективе невозможно, и главная задача состоит в том, чтобы дать Украине шанс выжить и приступить к реформам, я предлагал искать временный компромисс. Но стоит прозвучать слову «компромисс», как тут же приходят люди в священных «белых одеждах» либерализма и говорят: не смейте идти на сговор с режимом, этим вы потакаете агрессору.

 

   Как же русские либералы намерены, не идя на компромиссы, спасать Украину? Может быть, они запишутся добровольцами на украинский фронт? Может быть, они соберут миллиард долларов, чтобы пополнить украинскую казну? Нет, у них есть другой план — они собираются победить Путина на честных выборах в 2018 году под лозунгом «Крым — не наш» и после этого отдать Крым Украине с извинениями под аплодисменты мирового сообщества. Это очень достойный проект, но, боюсь, он больше похож на сценарий фильма для киностудии Довженко (для тех, кто уже готов обвинить меня в украинофобии, повторяю: я родился и вырос рядом с этой замечательной киностудией), чем на программу серьезной и ответственной политической партии.

 

  И в Украине такая же сумятица в головах, как и в России. Буквально на днях была организована утечка стенограммы заседания Совета безопасности Украины, на котором обсуждался вопрос об ответных мерах в связи с российской агрессией в Крыму. Из стенограммы следует, что практически все лидеры Украины поддержали Юлию Тимошенко, заявившую, что ответные военные действия будут равносильны политическому самоубийству. И только исполняющий обязанности главы Украины Турчинов, «весь в белом», проголосовал за войну. Я не хотел бы перегружать этот текст цифрами из открытых источников о соотношении военных потенциалов Украины и России на момент агрессии. Думаю, однако, что придет время, и Юлию Тимошенко будут считать спасительницей Украины от российской оккупации, как теперь считают Войцеха Ярузельского спасителем Польши от повторения пражской трагедии. Если бы Украина ответила, то в отношении Украины был бы реализован не план «Б», как сейчас, а план «А», предполагающий отторжение всего Юго-Востока от Харькова до Одессы.

   В 2014 году Крым мог стать украинскими Фолклендами. Но Украина оказалась не готова стать Британией, а Россия была мало похожа на Аргентину. И пока это соотношение сил не изменится, то есть пока либо Украина не станет сильной, либо Россия не станет слабой, в крымском вопросе будет сохраняться статус-кво. Судя по публикациям украинских СМИ, даже самые радикально настроенные эксперты признают, что в данный момент и в обозримой перспективе военного решения крымской проблемы не существует. На практике это значит, что решение вопроса откладывается на неопределенный срок, может быть, его придется решать следующим поколениям.

 

   Если бы у Украины был неограниченный запас времени, то она могла бы действительно упереться и занять «принципиальную позицию», выжидая, пока кремлевский рак свистнет, и не идя ни на какие компромиссы. Лично я считал и считаю, что у Украины есть абсолютное моральное право такую принципиальную позицию иметь. Другое дело, что сегодня не существует условий, позволяющих ей воспользоваться этим правом. Украинская экономика может развалиться раньше, чем восторжествуют принципы. А вместе с ней рухнет хрупкий гражданский мир, и страна лицом к лицу столкнется с третьим майданом — самым бессмысленным и беспощадным.

   Экономические и политические реформы тормозятся, в том числе, по причине нахождения Украины на осадном положении, фактически в состоянии войны с Россией. Лошадей не меняют на переправе, а реформы не проводят под грохот канонады. Таким образом, лозунг «мир любой ценой» для Украины сегодня не пустые слова. Если это действительно нация, пусть даже и формирующаяся, то позорные условия этого мира должны трансформироваться в ее сознании в созидательную волю. Когда речь идет о спасении жизни, приходится соглашаться на ампутацию конечностей. Ради спасения армии Кутузов отдал французам Москву. Ради спасения Москвы Ленин отдал немцам Украину, Прибалтику и еще много чего впридачу. Потом и тот, и другой все вернули, но не сразу. Тот, кто верит в свои силы, не боится показаться слабым.

   Но разве не теми же мотивами руководствуются российские либералы? Боясь показаться слабыми и недостаточно либеральными, они не пропускают случая заявить, что отдадут Крым Украине «как только — так сразу». Но не стоит украинцам верить в обещания своих «самых больших» русских друзей. Потому что, как только дело доходит до дела, русская либеральная стезя становится менее прямолинейной, а обещания весьма расплывчатыми.

Полтора года назад, выступая на политсовете партии «Яблоко», Григорий Явлинский сказал: «Нужно отказаться от Крыма, чтобы эта проблема не преследовала Россию всю жизнь». Но тогда вопрос не стоял в практической политической плоскости. Полтора года спустя, выступая на съезде партии, начинающей избирательную кампанию, Явлинский предложил созвать международную конференцию по статусу Крыма и провести еще один референдум, который бы устроил все заинтересованные стороны. Это абсолютно разумная позиция, которую я полностью разделяю, но она плохо совмещается с риторической бескомпромиссностью, о которой было заявлено раньше, потому что она и есть компромисс.Но Крым — это всего лишь частность. Непоследовательность русского «принципиального» либерализма проявляется буквально во всем. Совсем недавно Григорий Явлинский, отвечая на вопрос государственного информационного агентства о том, почему для него невозможно сотрудничество с Ходорковским, сказал: «Прежде всего потому, что у нас с ним разные политические взгляды. Кроме того, в 2002-2003 годах он нас финансировал полтора года и сложился такой опыт, что мы больше этого не хотим. Нам этого хватило выше крыши». Очень хорошо понимаю. Как человек, всю жизнь зарабатывающий себе на жизнь адвокатским трудом, прекрасно знаю, как сложно могут складываться отношения с теми, кто платит тебе деньги. Самый хороший клиент, по моему мнению, должен быть похож на быстрорастворимый кофе — заплатил и тут же исчез с благодарностью. Но почему тогда партия «Яблоко» не испытывает дискомфорта, получая сотни миллионов рублей от режима, легитимность которого она отрицает? Значит ли это, что Путин как спонсор удобнее Ходорковского? Или разница в политических взглядах с Кремлем все-таки не так велика?

В чем же тогда практическая разница между «беспринципными прагматиками», дающими ненужные украинцам советы, и «принципиальными либералами», считающими себя главными защитниками Украины? Может быть, только в том, что беспринципные прагматики везде и всем говорят одно и то же, а принципиальные либералы меняют свою точку зрения в зависимости от того, перед кем выступают.