С раннего детства этот виноград
и эти лучики отпечатались в моей памяти.
[показать]
Я рассматривала их достаточно часто. И до сих пор помню этот адрес - проезд П***ва, 31, хотя дом продали много лет назад.
Хозяйке, малюсенькой хрупкой почти слепой бабушке, маминой крестной, уже было не под силу с наступлением холодов топить его углем, да и близкие грунтовые воды уже изрядно подмыли фундамент. Почему не провели газ? Я не знаю... В те годы я не задумывалась об этом, а просто, спускаясь каждый раз по ступенькам сквозь маленькую (даже для меня той) калиточку со сводом, оказывалась в каком-то особенном мире. Здесь слева от калитки под тенью вишни ютился настоящий колодец. Его конечно закрывали, и от опадающей листвы, и от меня, но когда бабушка набирала воду, мне удавалось заглянуть в его леденящую темную бездну. А напротив калитки была зеленая дверь, ведущая в большой белоснежный дом, который дышал стариной, иногда пах ладаном, а в "красном" уголке лампадка тусклым светом озаряла иконы. Все полы в доме были устланы бесконечными половичками, на старинных железных кроватях слоеным пирогом отдыхали множественные перины и одеяла, увенчанные стопкой взбитых пуховых подушек. Сейчас я бухчу на ребенка, когда он начинает устраивать скачки на диване, а сама в его годы забиралась (иначе это назвать нельзя) на кровать, бралась за железные перила и прыгала как на батуте, нарушая все это уютное великолепие. Да, принцессой на горошине я тоже не была :), спала сладко под самым теплым пуховым одеялом.
В самой большой комнате, где я и спала, когда оставалась ночевать, стояла печь. Не такая огромная , как мы привыкли видеть в русских избах, но настоящая, с топкой, заправляемой углем, жаровней, в которой часто пеклись пирожки, и чугунными кольцами, часть которых иногда снимали, чтоб быстрей подогреть воду. В теплое время года бабушка готовила на керосинке, и это в конце 20го то века!
Здесь же стоял тщательно запираемый сундук, над ним висел портрет, обрамленный рушником, вышитым первой хозяйкой дома, моей прабабушкой, с которого смотрели и сама прабабушка, и прадед. Их строгий взгляд вызывал трепет, я становилась степенной, а чтобы снова пошалить, старалась на него не смотреть :).
Это другая фотография, на ней и прабабушка Марфа Федоровна с прадедом Иваном Григорьевичем, и все их дети. Возле отца стоит будущая хозяйка дома Александра (или просто Шура), старшая из детей (кстати, выше росточком она, наверное, и не стала потом), а самый мелкий - это мой родной дед Павел.
Возле окна стоял огромный стол, покрытый накрахмаленной до хруста белоснежной вязаной скатертью, под которой прятался небольшой выдвижной ящик. В нем бабушка прятала от меня под газеткой свой кошелек, а дабы я на него не покушалась, сверху положила старенький, набитый мелочью, с которым я с чистой совестью играла в магазин :).
Левее от стола в углу возвышался буфет.
Узнаете виноград и лучики?
Его ящички я тоже не обходила вниманием, устраивая инвентаризацию при каждом появлении. В верхней центральной части за стеклом, как и положено, обосновался чайный сервиз. Я подтягивала стул и доставала свою любимую фарфоровую чашку с темно-синим рисунком, дабы заварить тот самый чай с пятью ложками сахара, не размешивая :). Сахара, по всей видимости, я насыпала много больше, ибо он в итоге уже не растворялся, а оседал густым слоем, занимая половину чашки :). И каждый раз я клятвенно обещала бабушке все это выпить, но осилить могла только пару глоточков.
В другой комнате при входе стоял массивный черный диван сталинской эпохи, изрядно потрепанный временем и очень жесткий. Я его недолюбливала, если и садилась, то надолго не задерживалась. Дальше на этажерке, сделанной руками прадеда, располагался тот самый "красный" угол с множеством икон разных размеров и лампадкой, которую бабушка зажигала каждый вечер. Ей, как и многим одиноким людям, религиозность заменила семью, поскольку замуж она так и не вышла. Когда звали - дом помогала родителям строить, а потом уже и желающих не нашлось...
В соседнем углу ютилось другое творение прадеда - деревянный резной шкафчик, покрытый, как и стол, накрахмаленной до хруста большой салфеткой, кисточки которой прикрывали альбом с фотографиями, который хранится теперь у меня, стопки газет и журналов "Крестьянка", и "Работница" в открытой части тумбы. "Работница" мне, кстати, нравилась больше, потому что в ней чаще встречались фотографии с модными нарядами.
А сверху, на салфетке, всегда стояли открытки со свежими поздравлениями, маленькие флакончики духов "Красная Москва", "Лесной ландыш", "Белая сирень", "Красный мак" и другие, упакованные в родные коробочки,
[показать] [показать] [показать]
точно такой же деревянный флакон неопознанных духов с маленьким пробником внутри,
и пудра в бумажной коробочке.
Ну и, как вы понимаете, одним из любимых занятий было все это сгрести в кучу, распаковать, понюхать, а потом бережно расставить по своим местам.
В последнюю, самую маленькую комнату, бабушкину опочивальню, я заходила редко, интересного там ничего кроме еще одной высоченной кровати с перинами не было, да и свет вечерами включался уже перед самым сном, а темноту я не люблю до сих пор.
Еще в доме был чулан. Не кладовка, как подобные помещения привыкли называть в квартирах, не хламовник, как нарекаю их ныне я, а чулан. В нем зимовала керосинка, хранились всякие баночки, скляночки и съестные припасы. Ковыряться в нем самой мне не позволялось, но названием завораживает по сей день.
Жизнь во дворе этого дома обладала своим колоритом. В палисаднике возле порога обычно росла дицентра. Уж не знаю зачем ее я обрывала, но регулярно получала нагоняй за в очередной раз полысевший куст. Возможно именно поэтому я сейчас недолюбливаю этот весьма оригинальный цветок :).
А за лепестки космеи, использованные в качестве ярких накладных ногтей, мне почему-то попадало меньше :).
Особо манящим местом во дворе был конечно сарайчик с углем. Во-первых, углем можно было рисовать на асфальте, а во-вторых, блеск его граней на солнце для маленькой девочки был не менее ценен, чем блеск бриллиантов для взрослых женщин. Родственные ископаемые, в конце-то концов :)). Но самостоятельный вход туда естественно возбранялся, зато забраться осенью на крышу с настоящей глиняной черепицей было можно, чтобы собрать опавший фундук или просто посидеть, рассматривая соседские огороды. И уж если у меня, мелкой, это легко получалось, то не могу себе сейчас даже представить на сколько низеньким был этот сарайчик. А как бы хотелось посмотреть! Но нет, наверное, уже ни того сарайчика, возможно и дом уже совершенно другой. И только уцелевший буфет с виноградом и резной шкафчик я успела спасти, чтобы отреставрировать их и поселить в собственном доме, рассказывая своим детям(!?!) об их прапрадеде, инвалиде гражданской войны, о прапрабабушке, рано осиротевшей, об их скитаниях по союзу из Ульяновской области через Ашхабад в Краснодар, о маленькой, но очень сильной прабабушке Шуре, и о том, как я любила подставить стульчик к буфету и достать с верхней полки чашку с темно-синим рисунком...