«Ясная–Поляна», журналъ педагогическiй, издаваемый гр. Л. Н. Толстымъ. Январь 1862. _____ (Прошу прощения у читателей за то, что текст напечатан с огрехами. В оригинале текст напечатан в дореформенной грамматике, в том "стиле", в котором писали во времена ЛН, а Лорелея не поддерживает таких знаков(((. Любой, кто заинтересовался этой темой, сможет самостоятельно найти всё по теме Яснополянской школы, которая меня так занимает и увлекает - leopoliss) Чтo стоитъ теперь на первомъ план? у вс?хъ нашихъ д?ятелей мысли и слова? Разум?ется народъ. Народъ — первенствующiй предметъ вниманiя нашихъ политиковъ, публицистовъ, экономистовъ и иныхъ. Чего же хотятъ они для народа? Они хотятъ вопервыхъ устроить его хозяйственный бытъ и общественныя отношенiя по новому положенiю, разр?шивъ наилучшимъ образомъ вс? вопросы, возникающiе при введенiи этого положенiя; вовторыхъ — дать народу возможность пользоваться новыми правами сознательно и разумно, къ чему в?рн?йшимъ путемъ представляется распространенiе народнаго образованiя. Первая задача вотъ уже годъ д?ятельно разработывается на практик?, по указанной правительствомъ програм?, и обществу остается только наблюдать за ходомъ этихъ работъ и, въ пред?лахъ возможности, осв?щать пройденный и предстоящiй имъ путь результатами своихъ наблюденiй. По второй задач? — люди, смотрящiе на предметъ просто и непосредственно, сводятъ итоги вновь открываемыхъ народныхъ школъ, считаютъ поступающихъ въ нихъ учениковъ, набираютъ для нихъ возможно–бoльшiй запасъ учителей, — значитъ предаются попреимуществу соображенiямъ арифметическимъ по предмету заготовленiя матерьяловъ для предстоящихъ работъ распространенiя образованiя. Но есть еще люди съ высшими взглядами, люди–теоретики, которые задались мыслью о воспитанiи народа, о необходимости и непрем?нной обязанности образованнаго общества д?йствовать на народъ, влiять на развитiе его понятiй, на возвышенiе его нравственности. Чтобы д?йствовать на народъ, нужно подойти къ нему ближе, сблизиться съ нимъ... Но тутъ посл?довало странное разд?ленiе голосовъ: одни сказали, что сближенiе съ народомъ — пустая, либеральная фраза, стало–быть не стоитъ о немъ ни говорить, ни думать; другiе сказали, что прежде нежели сближаться, нужно получить способность къ сближенiю, которой мы не им?емъ, потомучто исказили свои понятiя наносными, несвойственными нашему народному духу началами, что народъ насъ никогда не пойметъ, отринетъ, не признаетъ своими; стало–быть нечего и пробовать подходить, сближаться. Само собою разум?ется, что эти два крайнiе взгляда, не прямо противоположные между собою, но смотрящiе въ разныя стороны подъ какимъ–то неудобоизм?римымъ угломъ, не исключаютъ существованiя другихъ взглядовъ, и потому изъ вс?хъ ихъ отт?нковъ образовалось множество презанимательныхъ толковъ, которые можетъ–быть еще нескоро кончатся. Между т?мъ, пока люди–теоретики излагаютъ свои мысли о томъ: нужно ли намъ приблизиться къ народу, способны ли мы приблизиться къ нему, и какимъ путемъ и способомъ можемъ это сд?лать, — нашолся челов?къ, который неспросясь теоретиковъ, прямо пошолъ навстр?чу народу, просящему духовной пищи, и предложилъ ему эту пищу съ необыкновенной простотой и естественностью. И челов?къ этотъ вышелъ не изъ народа, а изъ той среды, которую по теорiи народъ долженъ не признавать, какъ чужую и незнакомую. Мы говоримъ о граф? Л. Н. Толстомъ, имя котораго выставлено въ заглавiи нашей статьи. Читателямъ безъ сомн?нiя изв?стно изъ прошлогодняго объявленiя объ изданiи журнала «Ясная–Поляна», что названiе этого журнала есть названiе им?нiя графа Толстого, въ тульской губернiи, гд? редактируется журналъ и гд? есть школа, любим?йшее, какъ оказывается теперь, созданiе графа, или в?рн?е сказать не созданiе, а только подъ наитiемъ его мысли само–собою образовавшееся н?что самородное, ни подъ какiя школьныя системы не подходящее: участiе графа Толстого въ образованiи яснополянской школы можно уподобить участiю химика въ образованiи кристала изъ приготовленнаго имъ раствора. Журналъ «Ясная–Поляна», сколько можно судить по первому нумеру и набросаннымъ въ немъ предположенiямъ, есть ничто иное какъ проведенiе зав?тной мысли о народномъ образованiи, которую долго носилъ въ душ? гр. Толстой, и изложенiе наблюденiй надъ школой, для постепенной пров?рки этой мысли. Гр. Толстой не теоретикъ, а челов?къ, б?гущiй отъ теорiи на свободу, на чистый воздухъ, къ св?жей, первобытной челов?ческой природ?, просить у ней защиты отъ теорiи и сов?та, кaкъ ему поступать въ его д?л?. О его прiемахъ, о характер? его д?ятельности, о его искренности, о любви, съ которою онъ приступаетъ къ д?лу, — обо всемъ этомъ можно заключить по н?сколькимъ строкамъ, въ которыхъ онъ обращается къ публик?, по случаю вступленiя имъ на поприще. «Мн? становится страшно — говоритъ онъ — и за себя, и за т? мысли, которыя годами выработывались во мн? и которыя я считаю за истинныя. Я напередъ уб?жденъ, что многiя изъ этихъ мыслей окажутся ошибочными. Какъ бы я ни старался изучать предметъ, я невольно смотр?лъ на него съ одной стороны. Над?юсь, что мои мысли вызовутъ противныя мн?нiя. Вс?мъ мн?нiямъ я съ удовольствiемъ дамъ м?сто въ своемъ журнал?. Одного я боюсь: чтобы мн?нiя эти не выражались жолчно, чтобы обсужденiе столь дорогого и важнаго для вс?хъ предмета, какъ народное образованiе, не перешло въ насм?шки, въ личности, въ журнальную полемику. Я не скажу, что насм?шки и личности не могутъ меня затронуть, что я над?юсь стоять выше ихъ. Напротивъ я признаюсь, что боюсь за себя одинаково, какъ боюсь и за самое д?ло; боюсь увлеченья полемикой личной, вм?сто спокойной и упорной работы надъ своимъ д?ломъ.» Чтоже однако это за мысли, въ которыхъ самъ графъ Толстой предвидитъ что–то ошибочное, которыми между т?мъ онъ такъ дорожитъ, которыя такъ лел?етъ и за которыя такъ боится? Тутъ есть собственно одна большая и св?тлая мысль, царящая надъ вс?ми другими, частными мыслями. Эту–то мысль мы и нам?рены зд?сь изложить, ей собственно посвящаемъ нашу статью. Вотъ что думалъ графъ Толстой, прежде нежели практически приступилъ къ своему д?лу: Всякiй народъ, какъ всякiй челов?къ, по самому свойству ума челов?ческаго, ищетъ знанiй, желаетъ образованiя; всякое правительство, вм?ст? съ высшими, образованными слоями общества, признаютъ долгомъ удовлетворять этой естественной потребности и стремятся распространять въ народ? образованiе. Казалось бы, что изъ этихъ двухъ взаимныхъ стремленiй должно произойти удивительное согласiе и великiе результаты, т. е. почти всеобщее образованiе. Но на д?л? выходитъ совс?мъ другое: на д?л? выходитъ то, что какъ только образовывающая сторона откроетъ свои д?йствiя на народъ, посл?днiй оказываетъ противод?йствiе, и какбудто нехочетъ принимать предлагаемое ему образованiе. Этотъ отпоръ вызываетъ съ высшей стороны насилiе: или правительства приб?гаютъ къ законодательнымъ м?рамъ, д?лающимъ первоначальное образованiе для народа обязательнымъ (какъ въ Германiи), или образованные классы, принявъ на себя вс? хлопоты, употребляютъ необыкновенныя усилiя, д?йствуютъ посредствомъ безчисленныхъ обществъ и т. п. (какъ въ Англiи). Не будь противод?йствiя со стороны народа, эти м?ры были бы ненужны; но он?, какъ изв?стно, есть, стало–быть противод?йствiе существуетъ несомн?нно. Такимъ образомъ вм?сто согласiя, вм?сто гармоническаго сочетанiя двухъ взаимныхъ стремленiй, является борьба; вм?сто великаго результата — всеобщаго образованiя... — Однако чтоже это за явленiе, и чтo оно значитъ? перебиваете вы. Позвольте. Ч?мъ отв?чать теперь же на этотъ вопросъ, лучше прежде досказать, чтo именно выходитъ изъ народнаго противод?йствiя, съ трудомъ поб?ждаемаго quasi–благод?тельными усилiями образовывающихъ... Распространяется грамотность и — не рапространяется образованiе; почти весь народъ д?лается грамотнымъ и почти весь остается совершенно необразованнымъ; выходя изъ школы, онъ уноситъ съ собою механическое ум?нье грамоты и счета, а все остальное, какбы принадлежащее школ? и нисколько непринадлежащее ему и его жизни, оставляетъ тамъ, въ школ?. И средства къ образованiю, которыя повидимому, должна была бы дать школа, народъ не употребляетъ въ д?ло, а бросаетъ, какъ что–то ему надо?вшее, намозолившее ему умъ и память. Графъ Толстой уб?дился въ этомъ сд?ланными имъ лично наблюденiями въ разныхъ м?стахъ Европы. Онъ говоритъ наприм?ръ, что во Францiи въ городахъ народъ д?йствительно цивилизованъ; но его цивилизовала, образовала его понятiя жизнь, — дешовыя изданiя, летучiе листки, публичныя библiотеки, театры, cafes–chantants и проч.; на вс?хъ его понятiяхъ лежитъ отпечатокъ этого рода образованiя, а того, чтo должна была–бы дать школа, сл?довъ н?тъ. Но вн? городовъ, гд? жизнь не цивилизуетъ, французскiй народъ глохнетъ въ полн?йшемъ нев?жеств?, хотя школы и зд?сь и тамъ одинаково устроены и везд? ихъ достаточно. Наконецъ — что н?тъ образованiя ни въ одной народной масс?, это доказывается и т?мъ, что н?тъ нигд? народной, народу принадлежащей, имъ самимъ созданной литертуры... Такъ чтoже это за явленiе, и чтo оно значитъ? Графъ Толстой д?лаетъ предположенiе, что если образовывающее общество никогда неколебалось усиленно д?йствовать на народъ, признавая его противод?йствiе незаконнымъ, то оно должно–быть им?ло какiя–нибудь основанiя думать, что образованiе, которымъ оно влад?ло въ изв?стной форм?, было благо для изв?стнаго народа и въ изв?стную историческую эпоху. Какiя же эти основанiя? спрашиваетъ онъ. Какiя им?етъ основанiя школа нашего времени учить тому, а не этому, учить такъ, а не иначе? Отыскивая этихъ основанiй въ педагогик?, графъ Толстой приходитъ между прочимъ къ сл?дующему: «Просл?дивъ ходъ исторiи философiи педагогики, вы найдете въ ней не критерiумъ образованiя, но напротивъ одну общую мысль, безсознательно лежащую въ основанiи вс?хъ педагоговъ, несмотря на ихъ частое между собою разногласiе, мысль, уб?ждающую насъ въ отсутствiи этого критерiума. Вс? они, начиная отъ Платона и до Канта, стремятся къ одному — освободить школу отъ историческихъ узъ, тягот?ющихъ надъ нею; хотятъ угадать то, что нужно челов?ку, и на этихъ бол?е или мен?е в?рно угаданныхъ потребностяхъ строятъ свою новую школу. Лютеръ заставляетъ учить въ подлинник? священное писанiе, а не по коментарiямъ святыхъ отцовъ. Бэконъ заставляетъ изучать природу изъ самой природы, а не изъ книгъ Аристотеля. Руссо хочетъ учить жизни изъ самой жизни, какъ онъ ее понимаетъ, а не изъ прежде бывшихъ опытовъ. Каждый шагъ философiи педагогики впередъ состоитъ только въ томъ, чтобы освобождать школу отъ мысли обученiя молодыхъ покол?нiй тому, чтo старыя покол?нiя считали наукою, къ мысли обученiя тому, чтo лежитъ въ потребностяхъ молодыхъ покол?нiй. Одна эта общая, и вм?ст? съ т?мъ противор?чащая сама себ? мысль чувствуется во всей исторiи педагогики, — общая потому, что вс? требуютъ бoльшей м?ры свободы школъ; противор?чащая потому, что каждый предписываетъ законы, основанные на своей теорiи, и т?мъ самымъ ст?сняетъ свободу.» Чтоже такое школы нашего времени? Дошли ли он? до полной м?ры свободы? вышли ли изъ в?чнаго противор?чiя? Вотъ что показали графу Толстому наблюденiя надъ современной д?йствительностью: «Отецъ (это разум?ется о Германiи) посылаетъ дочь или сына въ школу противъ своего желанiя, кляня учрежденiе, лишающее его работы сына, и считая дни до того времени, какъ сынъ сд?лается Schulfrei (одно это выраженiе показываетъ, какъ смотритъ народъ на школы). «Ребенку школа представляется учрежденiемъ для мученiя д?тей, — учрежденiемъ, въ которомъ лишаютъ ихъ главнаго удовольствiя и потребности д?тскаго возраста — свободнаго движенiя, гд? Gehorsam! (послушанiе) и Ruhe! (спокойствiе) — главныя условiя. «Всякое ученiе должно быть только отв?томъ на вопросъ, возбужденный жизнью. Но школа нетолько не возбуждаетъ вопросовъ, она даже не отв?чаетъ на т?, которые возбуждены жизнью. Она постоянно отв?чаетъ на одни и т?же вопросы, н?сколько в?ковъ тому назадъ поставленные челов?чествомъ, а не д?тскимъ возрастомъ, до которыхъ еще н?тъ д?ла ребенку. Это вопросы о томъ: какъ сотворенъ мiръ? кто былъ первый челов?къ? что было тому 2,000 л?тъ назадъ? какая земля Азiя? какую им?етъ форму земля? какимъ образомъ помножать сотни на тысячи? что будетъ посл? смерти и т. п. На вопросы же, представляющiеся ему изъ жизни, онъ не получаетъ отв?та, т?мъ бол?е, что по полицейскому устройству школы, онъ не им?етъ права открыть рта даже для того, чтобъ попроситься на дворъ, а долженъ это д?лать знаками. «Школы учреждаются такъ потому, что ц?ль правительственной школы, учрежденной свыше, заключается бoльшей частью не въ томъ, чтобъ образовать народъ, а чтобы образовать его по нашей метод?. «Школы учреждаются не такъ, чтобы д?тямъ было удобно учиться, но такъ, чтобы учителямъ было удобно учить. Учителю неудобны говоръ, движенiе, веселость д?тей, составляющiя для нихъ необходимое условiе ученiя, и въ школахъ запрещены вопросы, разговоры и движенiе. «Стоитъ взглянуть на одного и того же ребенка дома, на улиц? или въ школ?: то вы видите жизнерадостное, любознательное существо, съ улыбкой въ глазахъ и на устахъ, во всемъ ищущее поученiя какъ радости, ясно и часто сильно выражающее свои мысли своимъ языкомъ; то видите измученное, сжавшееся существо, съ выраженiемъ усталости, страха и скуки, повторяющее одн?ми губами чужiя слова на чужомъ язык?, — существо, котораго душа, какъ улитка, спряталась въ свой домикъ. Стоитъ взглянуть на эти два состоянiя, чтобы р?шить, которое изъ двухъ бол?е выгодно для развитiя ребенка. То странное психологическое состоянiе, которое я назову школьнымъ состоянiемъ души, которое мы вс? къ несчастью такъ хорошо знаемъ, состоитъ въ томъ, что вс? высшiя способности — воображенiе, творчество, соображенiе — уступаютъ м?сто какимъ–то другимъ полживотнымъ способностямъ — произносить звуки независимо отъ воображенiя, считать числа сряду 1, 2, 3, 4, 5, воспринимать слова, недопуская воображенiю подставлять подъ нихъ какiе–нибудь образы; однимъ словомъ — способность подавлять въ себ? вс? высшiя способности, для развитiя только т?хъ, которыя совпадаютъ съ школьнымъ состоянiемъ: страхъ, напряженiе памяти и вниманiе.» По этимъ отличительнымъ чертамъ современной намъ народной школы кажется нетрудно дойти до объясненiя того противод?йствiя, которое всюду инстинктивно оказываетъ народъ усилiямъ образовывающихъ; а еще легче объяснить этими чертами печальные плоды поб?ды, одерживаемой усилiями образовывающихъ надъ народнымъ противод?йствiемъ, т. е. понятно д?лается, отчего д?ти народа, выходя изъ школы, выносятъ съ собою только то чтo могло быть воспринято въ одуряющей атмосфер?, полживотными способностями, и всл?дствiе того остаются совершенно необразованными. Собравъ эти невеселыя наблюденiя и посмотр?въ потомъ на русскiй народъ, графъ Толстой подумалъ: хорошо н?мцамъ, на основанiи двухсотл?тняго существованiя школы, исторически защищать ее; но на какомъ основанiи намъ защищать народную школу, которой у насъ н?тъ? Какое мы им?емъ историческое основанiе говорить, что наши школы должны быть такiя же, какъ и европейскiя школы? Мы не им?емъ еще исторiи народнаго образованiя... Чтоже намъ д?лать въ настоящую минуту? И вотъ его отв?тъ на эту кр?пкую думу, вотъ решенiе вопроса: «Перестанемъ — говоритъ онъ — смотр?ть на противод?йствiе народа нашему образованiю какъ на враждебный элементъ педагогики, а напротивъ будемъ вид?ть въ немъ выраженiе воли народа, которой одной должна руководиться наша д?ятельность. Сознaемъ наконецъ тотъ законъ, который такъ ясно говоритъ намъ и изъ исторiи педагогики, и изъ исторiи всего образованiя, что для того, чтобы образовывающему знать чтo хорошо и чтo дурно, образовывающiйся долженъ им?ть полную власть выразить свое неудовольствiе, или по крайней м?р? уклониться отъ того образованiя, которое по инстинкту не удовлетворяетъ ему, что критерiумъ педагогики есть только одинъ — свобода. «Мы избрали — прибавляетъ графъ Толстой — этотъ посл?днiй путь въ нашей педагогической д?ятельности. Основанiемъ нашей д?ятельности служитъ уб?жденiе, что мы нетолько не знаемъ, но и не можемъ знать того, въ чемъ должно состоять образованiе народа, что нетолько не существуетъ никакой науки образованiя и воспитанiя — педагогики, но что первое основанiе ея еще не положено, что опред?ленiе педагогики и ея ц?ли въ философскомъ смысл? невозможно, безполезно и вредно.» _______